Уже знаю, куда ведет эта дорога.

Его кулаки.

— Скажем так, он ясно дал понять, что пытаться вернуть ее — не вариант... — она отводит взгляд. — Дома все пошло наперекосяк. Имею в виду, что раньше было не так уж хорошо, но потом стало действительно плохо. Когда узнала, где Карен, некоторое время наблюдала за ними, но Иден выглядела счастливой. Она улыбалась, была великолепна и о ней хорошо заботились. Я не мог...

— Ты не хочешь втягивать ее в это.

— Я скорее умру, чем увижу, как издеваются над моей дочерью, — фыркает она. — А, учитывая, как он вспыльчив, черт возьми, так бы и было.

— Я могу позаботиться о нем.

Однажды уже предлагал, но она отказалась.

Она гладит меня по щеке: — Ты милый. Но это мой бардак. Я никогда не прощу себе, что втянула тебя в это и, возможно, разрушила твою жизнь.

Она встает с кровати и начинает одеваться. Синяки на ее теле заставляют мою кровь кипеть.

Но это не моя жизнь, а ее. Я должен уважать ее решения.

— Однажды я уйду от него, — в ее глазах появляется намек на решимость. — Пытаюсь накопить немного денег, понемногу, когда могу.

— Я могу дать тебе денег.

— Нет, милый. Я ценю это, но ты еще ребенок. И не позволю тебе вмешиваться в это.

Ее жизнь. Ее выбор. Напоминаю себе.

— Предложение остается в силе, если ты этого захочешь.

— Знаю, — она хватает сумочку. — Я должна вернуться домой, чтобы приготовить ему ужин.

Надеюсь, она положит в него мышьяк.

Киваю: — Увидимся завтра в школе.

Она ерзает, что странно, ведь обычно спешит домой к своему мужу-говнюку.

— Обещаешь, что не будешь смеяться?

— Нет.

Она закатывает глаза, прежде чем выражение ее лица становится серьезным, когда поднимает правую руку.

— Видишь это кольцо?

Ювелирные украшения — не моя тема, но это мило.

— Дай угадаю, это вчерашний подарок от твоего прекрасного принца под названием «Прости, что побил тебя».

Веду себя как придурок. А обещал, что не буду осуждать, и вот я здесь.

Меня просто бесит, что она не хочет принимать мою помощь. Знаю, что для нее я всего лишь подросток, но я более зрелый, чем половина взрослых, которых знаю, и у меня есть средства, чтобы сделать ее жизнь лучше.

Черт, я мог бы научить ее кое-чему. Сделать ее сильнее.

Она закрывает глаза: — Я, пожалуй, пойду.

— Подожди, — говорю, когда она начинает оборачиваться. Ее некому выслушать. Знаю это, потому что однажды она призналась, что ее муж заставил ее отвергнуть всех друзей. Мы общаемся только потому, что он считает, что она остается после уроков, чтобы заниматься с учениками. — Расскажи мне о кольце.

Ее лицо озаряется.

— Иден родилась в октябре, — она подходит ближе и указывает на большой камень в центре. — Это опал. Ее камень по дате рождения. По традиции его нельзя носить, если ты родился не в октябре, но я надеваю его для нее, потому что считается, что он приносит ей удачу. Некоторые даже говорят, что он отпугивает злых духов, — она сглатывает и указывает на круг из крошечных камешков вокруг него, напоминающий нимб. — А это бриллианты.

— Твой камень?

— Нет.

— О...

— Бриллианты невозможно сломать, — ее взгляд становится пронзительным, — они прочные и стойкие. Хочу, чтобы она стала именно такой, — голос ломается. — Даже если я не такая, — вдыхает, — но однажды стану такой.

— Знаю.

Я верю в это.

Она целует меня в лоб.

— Спасибо, что ты есть, Дэмиен.

— Эй, Кристи, — окликаю ее, когда она открывает дверь.

— Да?

— Как бы там ни было, ты была... будешь... хорошей мамой. Надеюсь, однажды вы с дочерью сможете поговорить.

Она дарит мне самую яркую, самую красивую улыбку, которую когда-либо видел.

— Я тоже.

Эту улыбку я не забуду никогда.

— Значит, мама... Карен была двоюродной сестрой Кристи — моей биологической матери?

Она изучает мое лицо в поисках чего-то правдивого, что могло бы развязать узлы, в которых запуталась.

Иден нужны ответы, и она имеет на них право. К сожалению, у меня есть только самый минимум... потому что кусочки головоломки были украдены психопатом.

Только он может собрать ее... и это единственная причина, по которой все еще дышит.

— Да. Так сказала Кристи, — я уже рассказал ей все, что знаю. Хотелось бы сказать что-то еще. Что-нибудь, чтобы было легче это пережить.

Она садится обратно в кресло и делает несколько глубоких вдохов. Должно быть, ее тревога достигла сейчас небывало высокого уровня. Ее вселенная только что безвозвратно изменилась.

И все же она остается сильной... когда у нее есть все основания сломаться.

Я бы гордился ею... но у меня больше нет на это права. Не после подтверждения Каина.

Был небольшой проблеск надежды, когда Иден сказала мне, что, по ее мнению, муж Кристи все равно убил бы ее, несмотря на то, что сделал я. Как бы хреново это ни было, надеялся, что она права... но этот поезд уже ушел.

Потому что ничто и никогда не отменит того факта, что я познакомил Каина с миссис Миллер. Именно я преподнес запретный плод на блюдечке и велел откусить.

Рассказал, как это приятно.

А потом защитил Каина, когда он проглотил его целиком.

Легко оправдать человека, причастного к смерти женщины, которую ты никогда не видел. Совсем другое дело, когда эта женщина — твоя собственная мать... а материнская любовь — это все, чего ты когда-либо хотел.

Для меня нет прощения, и я никогда не буду ждать его или манипулировать ею, чтобы она простила.

Я заслужил свой трон в аду и с радостью сгорю в пламени... только сначала хочу убедиться, что Каин поджарится в нем.

— Как давно ты узнал?

Предполагаю, что вопрос Иден адресован мне, потому что она не смотрела на Каина с тех пор, как я рассказал ей правду.

— Мне было семнадцать, когда она сказала мне...

— Нет, — она сердито смотрит на Каина. — Как давно ты знаешь, что я ее дочь?

Он не отвечает. Плохой, блядь, ход.

Когда начинаю толкать его вперед, кричит: — Подожди. Я скажу ей правду, черт возьми.

— Лучше бы тебе это сделать, — рычу в ответ, — или я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была еще более жестокой, чем ты заслуживаешь.

Он резко выдыхает: — Я знал о тебе все это время.

— Все это время, — повторяет она ровным голосом. Лишенным каких-либо эмоций. — Ладно, я уже знаю, что ты не чувствуешь себя виноватым, так что, полагаю, у меня остался только один вопрос.

— Я чувствую себя виноватым, И...

— Пиранья, — шиплю ему на ухо. — Просто изложи факты, а не очередную порцию дерьма. Она и так, блядь, уже наелась этого с лихвой.

— Почему ты женился на Карен? — она поджимает губы. — Если ты знал, что она удочерила меня и была сестрой Кристи... — ее глаза расширяются. — Так вот почему ты убил ее, да? Потому что она узнала, что ты убил...

— Нет, — резко говорит Каин. — Карен уже знала, что я сделал. Она работала помощником окружного прокурора, когда Кристи была в тюрьме, — он качает головой. — Погодите, позвольте начать с самого сначала. Когда я обвинил миссис Миллер в убийствах, нанял частного детектива, чтобы тот провел небольшое расследование и накопал на нее компромат. Он не нашел ничего особенного... за исключением того, что она рожала в больнице во Флориде. Мне это показалось странным, учитывая, что у нее не было детей, поэтому и попросил его копнуть поглубже. Он выяснил, что она отдала свою дочь на удочерение, а приемную мать — ее двоюродную сестру — звали Карен Уильямс.

Он пожимает плечами: — Я ни о чем таком не думал, пока не получил список сотрудников из прокуратуры и не увидел имя Карен, — у него подергивается челюсть. — Я испугался, решил, что ее работа в прокуратуре означает, что у нее достаточно влияния, чтобы замять дело для своей сестры. И однажды вечером, когда она задерживалась на работе, я подошел к ней на парковке и спросил в лоб, знает ли она Кристи. Когда та отказалась отвечать, я пригрозил сдать ее в полицию за работу над делом с очевидным конфликтом интересов.