Он произнёс это писклявым голосом, пародируя женский голос. Сам напросился — не я начала эту глупую игру.

— Какой ты, Гетбер, противный, — медленно проговорила я. И вернулась к ужину. Цирк цирком, но запеканка может и остыть.

— Отлично, — он кивнул, — продолжаем. «Гетбер, не мог бы ты прикрыть свой рот? У меня выдался тяжелый день, и сейчас я хочу просто отдохнуть. В театре я сегодня уже побывала, а актёр из тебя, к слову, ужасный. Неужели тебе настолько не хватает общения, что ты готов нести всякую чушь, чтобы не молчать? Неужели ты настолько рад мне, своей единственной гостье, которая по доброй воле никогда не пришла бы к тебе? Или ты вновь хочешь меня обмануть, наглый, подлый трус?».

Наши взгляды пересеклись, и я закатила глаза.

— Если что, я не настолько жестока.

— Но посыл, в целом, верный, — скорее утверждал, чем спрашивал Гетбер.

— Нет. Неверный.

— Тогда поделись своим мнением.

— Но поужинать я в самом деле не против.

Он развёл руки в стороны — мол, я же говорил. Но дальнейшие высказывания прекратил. Я зачем-то допила предложенную Гетбером настойку, каждый глоток утяжелял голову. Пришлось подпирать её рукой. Но все-таки ужин я одолела. И сразу почувствовала себя хорошо.

— Спать? — спросил Гетбер.

— Можно, — согласилась я.

— Но сразу должен признаться, я в очередной раз обманул тебя. Кресло, к сожалению, занято — там лежит книга, которую я сейчас изучаю. Поэтому придётся тебе занять кровать.

— А… ты? — Я еле вымучила последнее слово, хотя, казалось, что может быть проще? Неуверенно взглянула на Гетбера. Он хмыкнул, но выражение лица у него все же поменялось — одновременно стало более задумчивым, но и довольным.

— За меня не беспокойся.

— Для вас кресло точно будет тесноватым.

Гетбер наградил меня тяжелым взглядом, и я поспешила исправиться:

— Для тебя.

Гетбер ничего не ответил, лишь только вздохнул. Поднявшись, он убрал грязную посуду со стола в раковину. Обернулся на меня, бросил кратко:

— Идём.

Я послушно поднялась с места и пошла за Гетбером. Сама себе вдруг показалась глупым утёнком, который ничего пока в жизни не умеет, лишь ступать по следам. Хотя, казалось бы, к своим-то годам я должна была научиться хоть чему-нибудь.

Теперь мне выпала возможность посмотреть ещё и спальню Гетбера. И, признаюсь честно, обстановка мне понравилась. Такая спальня, как мне показалось, может принадлежать мечтателю или путешественнику — никак не строгому преподавателю, предпочитающему точные расчёты моменту случайности.

Кровать застилал плед с этническим орнаментом, по краям его свисали кисточки. Массивный деревянный шкаф украшали вырезки из газетных статей и журналов. А прямо над головой раскинулась карта ночного неба, нити с планетами и звездами были привязаны к крючкам в потолке, образуя сложный узор вокруг лампы-шара — Солнца, я так понимаю. С трудом, но я могла различить и окружающие его семь планет.

— Но как так может быть, — задалась вопросом я, — что раньше мы обитали в разных мирах, но на одной, по сути, планете.

— Не на одной, — Гетбер склонил голову. — На немного разных. — Он коснулся одной из планет, и она легонько закачалась. — Немного разных планетах, которые крутятся вокруг немного разных звёзд. Считай, это слоеный пирог. Много коржей, чуть разнесенных в пространстве. Один похож на другой, но не полностью совпадает с ним.

Гетбер достал из шкафа свежее постельное бельё кремового цвета. Снял плед и принялся менять бельё. Я хотела предложить свою помощь, но решила не лезть лишний раз под руку.

— А почему планеты именно в таком положении? — Конечно, лучше одолеть человека вопросами, чем помочь.

— Я думал над тем, чтобы сделать конструкцию подвижной, но пока не дошли руки. Сейчас здесь расположение планет с того вечера, когда мне пришла идея создать это вот творение.

— Знаменательный был вечер?

— Вряд ли знаменательнее этого. — Гетбер через плечо посмотрел на меня.

Неведомо откуда, но в сердце моём вдруг появилась нежность. Вот уж с ней я точно не ожидала сегодня встретиться… Мне так сильно захотелось коснуться Гетбера, обнять, сказать что-нибудь ласковое, чтобы он перестал хмуриться. Обхитрить без всякого злого умысла, подарить веру в то, что всё обстоит на самом деле не так, как он себе сочинил.

— Можешь тоже спать здесь. Думаю, нам хватит места на двоих, кровать большая.

Предложила — и сама себе не поверила. Вот же отчаянная.

— Правда? — удивился Гетбер. — Отчего такая щедрость?

Вместо того чтобы свести всё к шутке, я продолжила гнуть свою линию:

— Можешь даже свои истории порассказывать. Мне кажется, у тебя достаточно интересных историй.

— До сих пор не отвыкла от сказок перед сном?

Этот его вопрос неожиданно больно кольнул сердце — сказки мне никогда не читали. Я равнодушно пожала плечами и заметила:

— Да нет, отвыкла. Ты прав. Лучше крючиться на кресле или, особая степень удовольствия, балансировать над кухонным столом, чем находиться рядом со мной. Можешь идти, дальше я справлюсь сама.

— Что ты такое говоришь, Варя?

Гетбер перестал застилать постельное бельё, приблизился почти вплотную.

Застыл напротив меня, склонил голову, заглянул в глаза. Сердце подстреленной птицей забилось в груди. Сама не ведая, что делаю, я коснулась его щеки, чувствуя покалывания от щетины. Большим пальцем провела вдоль виска, затем по уголку глаза, пытаясь разгладить намечающиеся морщины. Чуть спустилась и коснулась нижней губы.

Гетбер тяжело выдохнул. У меня и самой пересохло во рту.

Его рука легка ко мне на спину, пальцы пробежались вдоль позвоночника и остановились на талии.

— Я говорю то же, что и ты, — заметила я.

— На меня не стоит равняться, — шепнул Гетбер. — Точно не на меня.

Я улыбнулась неловко, и он продолжил:

— Ты безумно сильно притягиваешь меня к себе, Варя. Я догадываюсь, почему, но как себя вести — не понимаю. Чувствую себя мальчишкой, который прежде наблюдал за девушками лишь издалека. Боюсь тебя обидеть или задеть, но только делаю хуже.

— Ты совсем не знаешь меня, — произнесла я.

Моя ладонь спустилась к Гетберу на шею, затем на грудь, он задышал ещё чаще и тяжелее.

— Что именно я должен знать?

— Хотя бы что-нибудь, — ответила я. — То, что будет определять меня, как личность. Как не самую порядочную, скорее даже, бестолковую.

— Как будто ты знаешь меня, — Гетбер покачал головой.

— И я не знаю, — не стала спорить. — А ты ещё и отказываешься рассказывать мне истории из своего богатого багажа.

— Но ведь и ты не особо распространяешься о себе.

— Ты бы хотел послушать?

— Не откажусь.

— Ну смотри, — я выдохнула. — Есть одна история — как я пришла к тебе в гости, но неожиданно поняла, что хочу добить себя впечатлениями… А теперь продолжение истории.

Сейчас или никогда.

Потянувшись вперёд, я легко коснулась его губ. И ещё раз. И ещё.

Гетбер очнулся лишь спустя несколько мгновений, но сразу же перенял инициативу. Обе его ладони вдруг оказались у меня на щеках, будто он боялся, что в какой-то момент я могу сбежать. А я обхватила его за шею.

До чего же мы, Варя, докатились?..

Впрочем, целуя Гетбера, я вдруг почувствовала себя такой живой, какой уже давным-давно не была даже в своём собственном мире. Каждая клеточка будто бы пела и сияла, как музыкальная игрушка. Не думала, что этим вечером мне превращусь в новогоднюю ёлку.

Я отстранилась первой, когда поняла, что воздуха уже не хватает.

Мы с Гетбером пересеклись взглядом и, кажется, в моих глазах он прочитал нечто такое, чего вовсе не ожидал там увидеть. Ни слова не говоря, Гетбер ушёл из комнаты, оставив меня одну.

Я коснулась губ, которые стали вдруг непривычно чужими. И продолжила перестилать постельное бельё, брошенное Гетбером. Лучше заняться делом, иначе начну грузиться и осуждать себя. Нечасто меня охватывают подобные порывы… Но разве произошло что-то плохое? Единственный минус во всей этой ситуации — теперь ещё сложнее будет понять, кто мы есть друг другу.