— Но откуда все вдруг об этом узнали? — спросила я. Пожалуй, более закономерный вопрос тяжело было даже придумать. Мы с Ферантой договорились хранить тишину, но меньше, чем за сутки, взлом моей лаборатории стал главным предметом обсуждений.

— Это мне неизвестно, — ответила Феранта немного нервно, тряхнула руками, будто пыталась что-то сбросить. — Подозреваю, здесь тоже есть два варианта. Либо вчерашним утром кто-то заглянул в лабораторию раньше вас и смог сопоставить факты, а такое откровение невозможно молча хранить в себе. Либо же постарались сами взломщики — слишком сильным было желание, чтобы об их успехах узнало как можно больше людей. Слухи… Распространяются быстро. — На её лице появилась едва различимая улыбка, полная печали.

Загадок в словах Феранты было больше, чем ясности. А мне требовалась хотя бы какая-нибудь конкретика, иначе я очень быстро начинаю теряться и в итоге сбиваюсь с пути.

— А что по поводу первого вопроса?

— Да, — Феранта кивнула. — Первый вопрос непосредственно связан со вторым. Скорее даже, является его следствием. Даже если мы восстановим лабораторию, а сделать это будет не сильно сложно, работать в ней все равно будет проблематично: слишком много внимания. Теперь каждый желающий знает, за какой дверью она скрывается. Вам повезло, что вы встретили двух студентов, а не десяток. Но!.. — Она сделала театральную паузу. Я не нашла, что сказать, и тогда Феранте пришлось продолжить: — Признаюсь честно, я восхищена вашими весьма выдающимися успехами, достигнутыми за такой короткий срок. Поэтому, ну конечно, я не могу допустить, чтобы вы маялись от скуки в то время, которое можно потратить на достижение ещё больших успехов.

Можно было так сразу и сказать: не хочу, чтобы вы бездельничали, дорогая Варвара. Такое уж правило в высших учебных заведениях — ни минуты покоя. И неважно, в каком из миров они располагаются.

— Вы хотите обустроить ещё одну лабораторию? — предположила я.

— Лаборатория уже обустроена.

Феранта плавно поднялась с кресла, приблизилась к входной двери и вновь проверила её на плотность прилегания к стене. Дверь продолжала быть закрытой, и всё-таки Феранту она устроила не до конца. Женщина подошла ко мне, склонилась почти к самому уху, и я почувствовала запах жасмина и табака. Не знала, что Феранта курит…

— В городе, чуть поодаль от центра. И о ней уж точно никто не сможет узнать.

Отклонившись, она выпрямилась и улыбнулась, глядя на меня сверху вниз:

— Герта Зоммер. Знаете такую? Она посещает ваши лекции. В теории, посещает, поскольку особым рвением к учёбе не обладает. Хотя ваши-то как раз должна посещать.

— Знаю, — ответила я, сразу же вспомнив скептичную девушку с тёмным каре. Ни одной моей лекции Герта пока не пропустила.

— Сейчас у её курса начинается лекция, которую, к слову, читает тоже небезызвестный вам человек — Гетбер Йенс. Её пропускать нехорошо — предмет сложный. Затем они перейдут в руки вашей сожительницы, Ирмалинды, но уж с ней я смогу договориться. Герта будет свободна, и она покажет вам ваше новое место для исследований.

Вот у меня и появился стоящий повод наведаться к Гетберу в гости. Ещё один.

Обрадовать тем, что я наконец узнала его фамилию.

Но спросила я совсем о другом:

— Откуда Герте известно расположение этой… этого места?

— Думаю, она сама вам расскажет.

Вот так я покинула Феранту, одновременно и разочарованная, и заинтригованная. Особо не задумываясь над правильностью своих действий, я быстрым шагом пошла в сторону родной лекционной аудитории. Ведь именно там должна вот-вот начаться лекция Гетбера.

Звонок словил меня на середине пути, но разворачиваться я не стала.

В мои университетские годы на лекции опаздывали и студенты, и преподаватели, так что начинались они минут через пять после звонка, не раньше. Это только здесь все такие хорошие и правильные.

Вот и сейчас. На вторую деловую встречу со мной Гетбер не то что опоздал — даже не приехал. Зато сейчас, когда я приоткрыла дверь спустя каких-то две минуты после начала, он уже во всю преподносил материал. Ещё минуту я постояла за дверью, набираясь смелости и выискивая место, на которое смогу приземлиться. Народу собралось примерно как у меня, то есть много, но левую сторону, ближайшую к двери, одно боковое местечко все-таки проглядывалось.

Местечко по правую руку от, кто бы мог подумать, Вилсона. Как будто он назло мне подстроил всю эту ситуацию.

Но дальше шли пять подчистую заполненных рядов, так что деваться все равно было некуда.

***

Гордо выпрямив спину, я распахнула дверь и вошла внутрь. Тут же повернулась спиной, чтобы аккуратно прикрыть дверь и не вызвать лишнего шума. Практически прижимаясь к стенке, прошмыгнула к отмеченному месту.

Вилсон не сразу меня узнал. Наверное, не очень-то и предвкушал нашу встречу. Он лениво повернул голову в мою сторону, но уже через мгновение равнодушное выражение на его красивом лице сменилось на приятно удивленное.

Я улыбнулась — не могла не улыбнуться. Давно я не вызывала ни в ком таких бурных эмоций.

— Вы все-таки пришли, — прошептал Вилсон. Радости в этих словах было столько, что мне даже стало неловко. — Ходили ещё к кому-нибудь?

— Была у Эдвина, — ответила я тихо. — Не знаю его фамилии. Искали глубокий смысл в картинах…

— О да, — развеселился Вилсон, — он забавный. Часто такие вещи говорит, которые здравый ум отказывается воспринимать…

Почувствовав взгляд, я подняла голову. Гетбер внимательно смотрел на меня со своего места, и я тут же почувствовала себя провинившейся студенткой. Я кивнула ему в знак приветствия и отвела взгляд. Но и с Вилсоном прекратила разговоры, так что своего Гетбер добился.

В этот раз ни бумаги, ни писчих принадлежностей у меня с собой не было, оставалось только надеяться на собственную память и внимательно слушать. Впрочем, я все равно мало что понимала. Гетбер не соврал — к магии он подошёл очень уж категорично, загнал её в такие суровые алгоритмы и схемы, что они даже не вмещались на доску. А доска в этой аудитории хорошая, во всю стену, даже рычажок есть, чтобы опускать её и поднимать.

Самую важную часть лекции, а именно вступление, я пропустила, так что мне оставалось лишь угадывать, в чем заключается потайной смысл всех этих формул, стрелок и разветвлений. Вскоре начало казаться, что мозг у меня размером с горошину. Всё, что я смогла понять, это что мы рассматриваем заклинания, которые помогают превратить неживой объект в живой. Научить его дышать и двигаться, запустить в нём сердечко или что-то наподобие. Задачка, конечно, непростая, над ней все эволюционисты бьются. Я так и не смогла поверить в общепризнанную версию про капли, которые слились вместе и стали существовать подобно одному организму. Не понимала, где во всей этой истории та самая точка невозврата, обеспечивающая переход к жизни.

И все-таки слушать Гетбера было приятно — как очаровывающую песню на незнакомом языке. Понимала я в лучшем случае смысл одного слова из десяти, примерно так же я ощущала себя, когда на первом курсе посещала лекции по математическому анализу. Но вещал обо всем этом Гетбер с таким воодушевлением, что наблюдать за ним хотелось беспрерывно. Нравятся мне люди, которые так хорошо разбираются в своей сфере, да ещё и могут об этом рассказать. Говорил бы Гетбер о своей деятельности во время наших встреч, я бы с открытым от восторга ртом шла за ним, куда бы ни поманил. Даже на обед.

Поэтому лекция прошла быстро и безболезненно, а ещё бесполезно. Все-таки сначала мне нужно узнать основы. Да и вряд ли когда-то мне хватит мощности, чтобы плести такие сложные заклинания, даже если я в совершенстве овладею камнями.

Гетбер закончил лекцию за пару секунд до звонка, так что ему даже не пришлось перекрикивать студентов, которые по звонку начинают собираться, следуя условным рефлексом. Мне надо тоже такому поучиться — я вечно не успеваю рассказать всё, что хотела бы.

— У нас нет следующей пары, — между прочим заметил Вилсон, посмотрел на меня невинным взглядом. Врёт и не краснеет, поглядите-ка. Не зря унаследовал актёрский талант.