Отбирать камень силой Гетберу не пришлось — я сама отдала этот сильнейший артефакт, стоило Гетберу приблизиться. Он повертел камешек в руках, рассмотрел его на просвет — а люстра в моей лаборатории не самая хорошая, лампочки постоянно мерцают и очень сильно греются. Я ждала от Гетбера вопросов, что-то по типу: ну и как твои успехи, дорогая Варя? Но вместо этого Гетбер поинтересовался:

— Ты замужем? Там, в твоём мире?

Впрочем, этот вопрос тоже касается успехов — но уже в личной жизни.

— Нет, никогда не была и не планировала побывать в ближайшее время, — сказала я это равнодушно, но внутри всё загорелось вмиг, будто кто-то поднёс спичку к обильно политым бензином сухоцветам.

— Хотела бы побывать? — не унимался Гетбер.

— Давайте потратим время на исследование, а не на бессмысленные разговоры. Если вам интересно моё мнение на разные направления моей скромной жизни, то… — и запнулась. Не скажу же я ему — позовите меня на ужин, и мы обсудим с вами всё это в менее формальной обстановке.

— То что? — подловил он тут же.

— То спешу вас огорчить, я не делюсь такими подробностями с окружающими людьми. Верните мне, пожалуйста, камень, подальше от… всякого. — Не могу утверждать наверняка, и всё-таки мне показалось, что Гетбер задержал свою ладонь над моей дольше, чем того требовал простой обмен камешком. — И попытайтесь вспомнить заклинание… что-нибудь очень безобидное и слабенькое.

— Варя, ты вообще знаешь, как работает здесь магия? — поинтересовался Гетбер. Он вдруг встал, выпрямился во весь рост. И продолжил: — Магия может разрушать материальное и нет, а может создавать — как из чего-то, так и из пустоты. Может работать со стихиями, может разменивать души, а может заставлять двигаться тела, лишенные этих самых душ. Может ранить, а может лечить, может дарить любовь, а может навсегда лишить всякого интереса к жизни. Какая именно из функций магии тебя интересует?

Признаю — меня задел тот факт, что Гетбер считает меня несмышленой, ничего не понимающей ни в этом мире, ни в каком-либо ещё.

— Если вы знаете книгу, в которой всё это изложено чуть более структурированно, я обязательно с ней ознакомлюсь.

— Я вижу, что ты любишь читать книги, — он недвусмысленно взглянул на стопку с литературой по минералогии. И замер, ожидая ответа от меня.

Я развернулась вокруг собственной оси, пытаясь отыскать, чем же таким могу развлечь Гетбера. И к великой радости для себя обнаружила засохший много лет назад цветок, одеревеневшими стволами напоминающий каланхоэ, но совершенно лишенный листьев. Я отставила его в дальний угол, и не надеясь уже спасти его. Но и выкинуть рука не поднялась — слишком свежа память о моей собственной коллекции фиалок, прямо сейчас погибающей где-то там, в другом мире, боюсь представить, насколько далёком. Суждено ли мне ещё хоть раз наблюдать их нежные лепестки? И отчего коварная, играющая против меня же самой душа шепчет, что нет?

— Я бы попросила у вас внести в мою жизнь хотя бы немного смысла, — тихо заметила я, приближаясь к цветочному горшку, — но боюсь, эффект от этого будет слишком непредсказуемым, а я ещё и себя потеряю. Поэтому, — я подхватила горшок и повернулась к Гетберу. — Пожалуйста, попробуйте его воскресить. Это входит в круг ваших талантов?

И пыльный горшок приземлился на чистый лабораторный стол.

— Да, ему точно хуже уже не станет, — согласился Гетбер, и во взгляде его читалась скорее недоумение, чем любовь к ни в чем не виноватому цветку.

— Что касается стандартных условий? — спросила я. Села позади цветка и открыла лабораторный журнал, готовая делать записи. — Сколько времени бы вам потребовалось? И сколько… ресурсов? Хотя я понимаю, что магии сложно присвоить единицы измерения.

Думала, Гетбер надо мной посмеётся. А он взял и улыбнулся:

— Такой подход мне нравится больше. Я использую такой термин, как «ёмкостные единицы». И ученикам его вдалбливаю… А они твердят, что магия — это творчество, и не стоит её подгонять под такие жесткие границы. Который год преподаю, а все об одном и том же. Ну хорошо. Предположим, этот цветок затребует у меня около трёх единиц. Всё-таки предстоит работать с мёртвой материей, а она неохотно подвергается изменениям. И ещё — мало его оживить, нужно запустить процессы роста, пустить по сосудам живительный сок и заставить цвести… Есть у тебя тут вода?

Я вернулась к любимой раковине и повернула ручку в виде креста. Труба задрожала, готовая вылететь из держателей, но всё же выплюнула порцию воды в стакан, который я заранее поднесла к крану.

— Столько достаточно?

— Достаточно, — ответил Герберт и добавил: — Попробуем через воду работать. Сделаем её, скажем так, живой, перенасытим энергией, и цветку будет некуда деваться, кроме как эту энергию вдохнуть. По времени это недолго. Не более получаса, если никуда не спешить. В чрезвычайных условиях можно справиться в три раза быстрее.

Вернувшись за стол, я послушно вывела: «Живая вода для цветка: 3 ёмк. ед., 10»'. Итак, следующий вопрос:

— Какой ёмкостный запас этих единиц у среднестатического мага?

— Сложно сказать. Это вариабельное значение.

— А у вас? — Гетбер хмыкнул, и я поняла: — Я спросила что-то очень интимное? Тогда давайте так: сколько у меня? Вам ведь и это моя душа наверняка выдала.

Вместо того чтобы дать конкретный ответ, Гетбер принялся объяснять?

— Прежде чем говорить о запасе, надо понимать, что запас восполняемый. И значит лишь тот предел, который маг может использовать за определенный срок. У всех он разный: кто-то может восстановиться за день, а кто-то — за несколько лет. У тебя хорошая способность к восстановлению, это видно по тому, как легко ты перенесла переход… А что касается запаса… где-то половина единицы, думаю, есть.

— Половина единицы? — повторила я. — В то время как на цветок требуется три?.. И вы ставите меня учить магов? Хорошо. Не будем об этом сейчас. Я правильно понимаю, что вы способы регулировать количество единиц, которые будут вступать в заклинание?

— Правильно, — согласился Гетбер. — Три — это небольшой избыток, чтобы оживление случилось наверняка. На самом деле, может быть достаточно, скажем, двух целых и восьми десятых…

— Возьмите одну единицу и три минуты, — предложила я. — И возьмите этот камень. Пропустите заклинание через него. Насколько я успела пока понять, он работает подобно увеличительному стеклу: усиливает заклинание, пропуская его через себя. И мы посмотрим, что из этого получится. Хуже и вправду вряд ли может стать.

— Понял тебя. Но с временем сложнее. Чем оно меньше, тем меньше подходов маг успевает вложить. Некоторые элементы не обязательны, они лишь слегка шлифуют итоговый результат. Но без других заклинание вообще не сработает. Причём далеко не каждый знает, какие элементы можно упустить, а какие следует оставить.

— Вы знаете?

— В данном случае — да.

— Тогда приступаем? — предложила я. На всякий случай вышла из-за стола — мало ли, каков радиус распространения магии. Прилетит ещё по голове, не успею отвернуться…

Часы в моей лаборатории тоже были. Настольные, маленькие, больше похожие на ручной фонарь, чем на часы: коробочка, поставленная на подставку, и даже ручка у них есть: можно подхватить и отправиться на прогулку по коридору суетным кроликом. Сквозь прозрачные стенки видно, как крутятся внутри шестеренки.

— Три минуты начнутся через три секунды… две… одну.

В обнимку с часами я замерла за спиной Гетбера. Интересно, а моё присутствие будет мешать его колдовству? Меня вот, например, всегда ужасно отвлекают зрители. Много раз замечала. Может, поэтому мне и нравилось по субботам работать…

Зато здесь — тишина и покой, никто не мешает и не лезет под руку. Видимо, все-таки душа знает о моих потайных желаниях больше меня самой. Судя по всему, одним из таких желаний была собственная лаборатория, где я сама себе и заведующая, и бакалавр, у кого все валится из рук и идёт образом, противоположным тому, по какому должно было идти.