— Ты мне нравишься, — тихо выдавила я. — Очень нравишься! Но… — набрала в лёгкие воздуха. — Я не могу забыть Филиппа, — обессиленно прошептала я. — Не хочу прощать, но и отпустить не могу… Кажется, я до сих пор его люблю…

Ещё совсем недавно это казалось невозможным. Пройдя через боль, страдания и непринятие происходящего, я вдруг осознала, что моё сердце всё ещё бьётся из-за Филиппа, для него… К сожалению, я слишком поздно это поняла.

— Возможно, когда-то я очень пожалею, что оттолкнула тебя, — голос дрожал. — Возможно, это станет моей главной ошибкой. Но, чувствуя, как меня тянет к нему, я не могу держаться за тебя… Это нечестно! Несправедливо с моей стороны. Ты заслуживаешь большего… Ты заслуживаешь взаимной любви. Прости…

Крепкие объятия медленно ослабли. Как бы сейчас Роме ни было больно, какие бы чувства ни разрывали мужское сердце, он отпустил меня — позволил освободиться.

Наша совместная история не имела счастливого финала — к сожалению, мы не стали друг для друга судьбой. Но несмотря на это, я была уверена: вскоре Рому обретёт ту, без которой не сможет жить.

/Филипп/

Прошлой ночью у меня так и не получилось заснуть — закрывая глаза, я слышал разочарованный голос Лины и видел её полное огорчения лицо. Она доверяла мне, думала, что и радость и горе мы будем делить пополам.

Но я облажался…

Заставил усомниться не только в своей любви, но и в искренности. По глупости обманывал ту, кто была всей моей жизнью. И теперь из-за своего же выбора страдал…

В какой-то момент я даже решил, что всё потеряно. Лина никогда не простит меня, никогда не сможет довериться вновь — никогда не полюбит. Она всегда будет считать меня лжецом и предателем, который впустую потратил её лучшие годы…

Сомнения невидимой удавкой затягивались на горле, лишая возможности дышать. От одной только безнадёжной мысли о том, что мы никогда не будем вместе, невыносимо сжималось сердце, а на шее выступал холодный пот.

Наверное, я начал медленно сходить с ума.

Но ближе к утру пришло осознание: нельзя опускать руки. Лина боролась за наш брак на протяжении нескольких долгих лет, пыталась достучаться до меня, не сдавалась, даже когда я отталкивал…

Так почему же, когда слабая женщина показывала такую силу, я робел перед первыми трудностями? Неужели во мне было лишь малодушие?

Конечно же, нет. Поэтому, как только мне удалось перебороть мучительные смятения, я схватил ключи от машины и поехал к Лине. Несмотря на ранний час, я должен был увидеть её, доказать, что моё желание вернуть семью — не пустой звук. Стоило начать действовать именно сейчас!

Но встретится утром нам там и не удалось.

На половине пути мне позвонила мама. После последней нашей ссоры мы не только не виделись, но и даже не разговаривали — я съехал узнав, что она приветствует чувства Ани. Поэтому, увидев её номер на экране телефона, я понял: что-то случилось.

И, к сожалению, мои опасения были не напрасны.

— Филечка, я плохо себя чувствую, — когда я ответил на звонок, задыхающимся голосом произнесла мама. — В груди сильно жжёт, несколько раз вырвало, и руки немеют… Наверное, снова сердце шалит. Ты не приедешь?

Со стороны могло показаться, что она драматизирует — старается вывести на эмоции бунтующего сына, который бессовестно выбрал не её, а бывшую жену. Но с её гипертонией и атеросклерозом вероятность инфаркта возрастала в несколько раз. Поэтому я решил не рисковать, и, пока искал место для разворота, вызвал скорую.

К счастью, когда я переступил порог родительского дома, врачи уже вовсю оказывали маме помощь. Видимо, из-за сильного стресса у неё резко поднялось давление. Фельдшер сказал, что когда они приехали, показатели тонометра зашкаливали за двести. Ещё немного и мог случиться гипертонический криз.

Слава богу, успели.

— Почему ты так халатно относишься к своему здоровью? — на выдохе в сотый раз спросил я, когда уехала скорая. — Я не нашёл таблеток в аптечке. Сколько можно говорить, что их принимают каждый день, а не только, когда плохо?!

— Плевать! — воскликнула она. — Саша подал на развод… — отвернувшись, мама подавленно сжала губы. — Я всю жизнь ему посвятила, а он нашёл себе молодую! Сегодня признался, что уже пять лет живёт на две семьи…

— Как?! — ошеломлённо спросил я.

— Вот так! — вытерев горькие слёзы, всхлипнула мама. — Собрал все свои вещички, сказал, что оставит нам совместно нажитое, и упорхнул в светлое, счастливое будущее. А я… — её голос надорвался, — … осталась совсем одна. Теперь никому не нужна. Так зачем жить?

— Что ты такое говоришь? — сев к ней ближе, я ласково обхватил хрупкие плечи. — Бог ему судья… Но как же я? Ты мне нужна, мам. Очень нужна.

Смотреть на неё в таком состоянии было безумно тяжело. За все тридцать с лишним лет я ни разу не видел маму в таком состоянии, ни разу она не позволила дать при мне слабину. Из-за её безмолвия отношения родителей в какой-то степени казались мне идеальными.

Да, отец много работал, часто не бывал дома, но я всегда думал, что маму не тревожит его трудоголизм, что она понимает и разделяет страсть к медицине. Наверное, поэтому требовал от Лины того же…

Глупец.

— Почему ты не звонил мне? Почему не приезжал? — огорчённо усмехнулась мама. — Я никогда не могла положиться на Сашу, но всегда знала, что за спиной стоишь ты. Как оказалось, зря…

— Моя отстранённость вызвана твоим упрямством, мама, — прислонившись щекой к макушке, ответил я. — Зная, как я скучаю по Лину, ты притащила Аню в наш дом, поддержала её бессмысленные чувства — не захотела даже слышать о моих!

— Потому что хватит, Филипп! — она резко отстранилась. — Хватит страдать по недостойной тебя женщине. Сколько мне смотреть на то, как ты убиваешься?! — она на секунду замолчала, а после тише добавила: — Анечка любит тебя, хочет семью, ребёночка! Знал бы ты, как я мечтаю о внуках… А Виталина даже забеременеть не смогла!

— Давай мы поговорим об этом позже, — понимая, что этот разговор может вызывать новый подъём давления, попытался успокоить её я. — Сейчас лучше попробуй уснуть. Я буду рядом…

— Нет, — не унималась мама. — Моё сердце не выдержит, если ты снова вернёшься к ней. Не смей даже думать об этом!..

— Это не Лина, а я… — чувствуя необходимость, невольно выпалил я. — Я не могу иметь детей, мам.

— Что ты сейчас сказал?! — родной голос задрожал.

— Я бесплоден, — признание далось мне непосильным трудом. — Даже если всё получится так, как ты хочешь… Даже если я наступлю себе на горло и начну отношения с Аней, ничего не изменится! Слышишь? Ничего…

Мама замолчала. Отвернувшись к стене, она даже не пыталась смотреть на меня. Только тихие, сдавленные всхлипы, раздающиеся в комнате, твердили о том, как ей больно слышать правду.

— Это я в нашем браке был балластом, грузом, который Лина долгое время тащила на себе. Она мечтала о ребёнке, проходила обследования, пыталась лечиться, в то время как я с головой ушёл в работу, — теперь слёзы катились по моим щекам. — Мне было проще отдалиться, привести всё к разводу, чем бороться за семью. Бороться за неё…

С каждым словом контролировать себя становилось труднее. Я понимал, что, возможно, моя исповедь не изменит мнение мамы, не заставит её проникнуться Линой. Но и молча слушать открытое пренебрежение я больше не мог.

— Я люблю тебя. Очень люблю, мам, — положив ладонь на подёргивающееся плечо, прошептал я. — Уверен, что жить без тебя не смогу. Но без Лины я пропаду… — в горле встал тугой ком. — От одной только мысли, что я могу её окончательно потерять, моё сердце сжимается. Понимаешь? — вздохнул. — Если не хочешь, чтобы твой сын до конца своих дней был несчастен, не заставляй меня отказывать от неё. Не вынуждай ненавидеть тебя…

Сказав это, я встал с дивана. Разочарование в себе, боль от отношений самых родных людей, ломали рёбра. Я был не в силах отпустить Лину, не представлял, как оставлю её, но и отречься от мамы тоже не мог.