– Бен, прекрати! Остановись!

– Она готовилась всерьез. Добыла книгу на эту тему. Исследовала вопрос. Потом стала копить таблетки. Не буду называть имени доктора. Он друг семьи. Он ни о чем не подозревал.

– Бен, я не желаю слышать продолжение!

– Было девяносто таблеток. Никакой возможности проглотить такое количество. Пришлось растворить их в воде. Девяносто красненьких капсул. Они, подлые, не желали растворяться! Мы по очереди размешивали воду в стакане. Размешивали, и размешивали, и снова размешивали...

– Бен!!!

– Таблетки в растворе очень горькие. Мать сказала, что надо бы со сладким соком или еще с чем. И смешала с бурбоном.

Кэролайн встала и подошла к окну. Она положила мне руку на плечо и умоляющим голосом повторила:

– Бен, ради всего святого, замолчи! Я не могу, права не имею это слушать!

– Я хочу, чтобы ты поняла.

– Я понимаю.

– Мама сказала: «Бен, возьми меня за руку». И я взял ее за руку. Тогда она сказала: «Ах, Бен, мой родной мальчик». И заснула.

– Бен, прекращай. Пощади себя самого! Пожалуйста, пощади себя самого! А я... я тебя уже поняла.

Я руками вытер глаза.

– Ты меня действительно поняла?

– Да, поняла, – прошептала она.

Мы поцеловались – прямо там, у окна, где недавно стоял Брекстон.

И это был совсем другой поцелуй. В тысячу раз лучше всех прежних.

Кэролайн впервые отдавалась целиком и безоглядно.

Несмотря на усталость, я проснулся рано, сразу после зари.

Тихо встал и прошел к окну.

Город прятался за серой дымкой, небо выглядело мрачно. Я задумчиво смотрел вдаль и пальцем обводил то место, где, по моим предположениям, располагался район Мишн-Флэтс.

– Ты что делаешь? – спросила Кэролайн.

Очевидно, я ее все-таки разбудил.

– Мне надо больше узнать про дело об убийстве Траделла.

– Зачем?

– Потому что Брекстон сказал... Слушай, где я могу добыть дополнительную информацию?

Она досадливо застонала.

– Ты пересмотрел все папки с делами. Чего тебе еще?

– Где-то что-то должно быть.

– Бен, в такую рань – и о работе...

– Мне не спится. Где-то затаилась информация. Но как до нее добраться?

– И об этом надо говорить именно сейчас?

– Извини, спи дальше.

– Попробуй полистать записки детективов.

Я удивленно обернулся.

– Записки детективов? Что это такое?

– Детективы в отделе убийств всегда имеют с собой блокнотики. Обычное дело. Потом очень помогает при составлении рапортов. И вообще помогает. Однако не все факты и мысли из блокнотов попадают в рапорт. Так что в принципе там можно найти что-нибудь неожиданное.

– И где эти блокноты?

– Думаю, в полицейском архиве.

– Замечательно! Я обязан эти записные книжки просмотреть. Ты можешь провести меня в архив?

– Прямо сейчас?

– Когда архив откроется.

Не отрывая голову от подушки и не открывая глаз, Кэролайн сказала:

– Бен, все документы по делу Траделла имеют гриф «секретно». Их не выдают без специального разрешения. Лауэри лично проследил за этим. А тебе специальное разрешение ни за что не получить. Конечно, ты можешь официально жаловаться и ссылаться на закон о свободе информации. В итоге ты рано или поздно получишь доступ... Скорее поздно, чем рано.

– Это значит – когда?

– Через полгода. В худшем случае – через год. Бюрократия есть бюрократия.

– Через год! Столько времени у нас нет!

– Извини, ничем помочь не могу.

– Неправда. Ты наверняка знаешь, как я уже сегодня могу заполучить эти блокноты!

Кэролайн приоткрыла один глаз. Подумала и открыла второй. И привстала на постели, оперлась на локоть.

– Шериф Трумэн, – осторожно сказала она, впадая в некую пародию на официальный тон, – если дело дойдет до суда, чрезвычайно важно, чтобы обвинителю и в голову не могло прийти, что улики получены незаконным путем. Было бы в высшей степени неблагоразумно с моей стороны поучать тебя, как получить улики в обход закона.

– Извини, я твое двусмысленное положение понимаю. Однако...

– Однако я готова рассмотреть некую теоретическую ситуацию. Если – я подчеркиваю: «если» – если ты намерен заполучить блокноты детективов без надлежащего разрешения, то лучший способ – взять с собой моего отца и навестить в архиве на Беркли-стрит человека по имени Джимми Дуллитл. Они с отцом старые приятели. И упаси тебя Бог брякнуть прокурору, что ты получил блокноты по знакомству. Потому что профессиональная этика обязывает ее сообщить суду об этом безобразии.

– А что я могу сказать тебе... то есть ему, обвинителю, чтобы он ничего не заподозрил?

– Скажи, что ты получил блокноты от неизвестного лица. Или нет, в этом случае гораздо лучше какой-нибудь покойник. Ага! Скажи, что Роберт Данцигер позволил тебе ознакомиться с блокнотами детективов. Причем ты должен быть готов повторить это под присягой. Ясно?

– Ясней не бывает. Спасибо, чернильная душа!

Кэролайн упала на подушку.

– Мой отец был первоклассным детективом. С ним не пропадешь. Если надо тайно покопаться в ящике с постельным бельем папы римского – Келли самый подходящий для этого человек.

– Запомню на будущее. Может, пригодится. Это я про постельное белье папы римского.

– Бен, а не хочешь ли обратно в постельку?

– Я не чувствую себя уставшим.

Кэролайн, не открывая глаз, отозвалась мурлыкающим голосом:

– Я тоже!

Джимми Дуллитл служил архивариусом в бостонском департаменте полиции.

Архив находился в подвале – огромная комната, ряды полок, заставленных папками и ящиками. Отчасти атавизм – нынче бостонская полиция почти на сто процентов компьютеризована. Даже заметки для памяти делаются в компьютерной записной книжке, из которой их можно потом перебросить в стационарный компьютер. Однако многие детективы предпочитают работать по старинке.

Джимми Дуллитлу было лет шестьдесят, а выглядел он на все семьдесят – может, из-за многолетнего затворничества в подвале или из-за своего малого роста и сгорбленной спины. При всем том, что в полиции, с ее высоким уровнем тестостерона и мужской фамильярности, принято сорока– или пятидесятилетних мужиков по-прежнему называть Бобби или Билли, обращаться к Дуллитлу «Джимми» язык как-то не поворачивался. Ему явно пора было превращаться в Джима.

Встретил он нас с Келли дружелюбно, однако выдать документы касательно убийства Траделла категорически отказался.

– Извините, друзья, это саркофаг. Без специального разрешения – ни-ни. Джон, я бы рад тебе и молодому человеку сделать приятное, но не имею права.

– Что еще за «саркофаг»? – возмутился я.

– Саркофаг – значит, на досье гриф «Ограниченный доступ». А ограниченный доступ обозначает – никакого доступа без письменного позволения самого комиссара.

Джимми Дуллитл с уважением показал пальцем в потолок. Но поскольку весь департамент полиции находился над ним, Дуллитлу пришлось трижды ткнуть в потолок, чтобы показать – я не мелкую сошку имею в виду, а Самого.

– И много у вас таких досье? – спросил я.

– Хватает. В основном, чтоб досужих любопытных держать подальше от уголовных дел, в которых замешаны всякие звезды и прочие знаменитости.

– В этом деле никакие звезды не замешаны. И мы расследуем убийство. Нам не для досужего любопытства.

– Рад бы помочь, да не могу.

– Меня к вам послала Кэролайн Келли.

– Я сегодня с утра газет не читал. Ее что, назначили комиссаром бостонской полиции? – Дуллитл осклабился.

– Свинство! – воскликнул я. – Эти документы нам нужны немедленно.

Дуллитл раздраженно пожал плечами – ходят тут всякие без письменного разрешения!

– Джимми, – сказал Келли, – можно воспользоваться твоим телефоном?

– Пожалуйста, только это внутренний телефон.

– Я знаю.

Келли набрал двузначный номер.

– Доброе утро. Будьте добры комиссара Эванса. Детектив Джон Келли... Да, он самый. А, Маргарет, привет!.. У меня все путем, все отлично. А ты как?.. Ну и прекрасно... Кэролайн в порядке. Нет, куда ей еще детишек – одного пока достаточно. Так, значит, Пол Эванс занят? А, ты все-таки попробуешь? Ну, спасибо... Пол? Здорово! Джон Келли беспокоит... Отлично. А ты как?.. Ну, молодцом!.. Слушай, мне стыдно тебе досаждать, но тут у меня проблемочка. Я внизу, в архиве, мне нужен «саркофаг», но архивариус артачится. Прежний, прежний, куда ж ему деться – старина Джимми Дуллитл. Ага, передаю ему трубочку. Спасибо, Пол! Привет семье.