Так или иначе, мы сдвинулись с мертвой точки.

Вместо вопроса: кто убил? – перед нами теперь стоял вопрос: как доказать, что убил именно он?

Подспудное напряжение, которое мучило меня с того дня, когда я нашел в бунгало труп неизвестного мужчины, наконец спало. Я ощущал глупую счастливую улыбку на своих губах. И такую же глупую счастливую улыбку видел на лицах других детективов.

Даже вечно мрачный Керт был захвачен атмосферой всеобщего счастья. Он ухмылялся, пожимал руки и глядел хотя по-прежнему исподлобья, но почти ласково.

Кэролайн Келли не просто пожала мне руку, но и при всех обняла, шепнув при этом в ухо:

– Я безумно рада. Извини, что пришлось сурово с тобой обращаться.

Мой доклад Керту о том, что у меня в Версале имеется свидетель, видевший Брекстона в белом «лексусе», только добавил энтузиазма.

Тем не менее героем дня был Гиттенс.

Чтобы немного сбить с него спесь, Кэролайн сказала:

– Все это замечательно. Однако нам опять надо найти Брекстона. Без него дело забуксует.

Гиттенс похлопал меня по плечу.

– Мы с Беном беремся доставить вам Брекстона в самое ближайшее время!

С улыбкой Чеширского кота – какое счастье вновь быть своим среди своих – я спросил:

– Как же мы его отыщем? Он небось опять залег на дно из опасения, что его отпустили только временно!

– Не робей, прорвемся! – сказал Гиттенс. – Сегодня у нас мусорный день!

Он посмотрел на часы: два тридцать.

– Отлично, успеваем! Вперед, Золушка, на бал, на встречу с дивным принцем!

О своем мусоре мы не очень-то задумываемся. Слышали, что его куда-то увозят, где-то то ли закапывают, то ли сжигают, то ли просто сгребают в огромные смердящие кучи. Мы выбрасываем мусор – и тут же забываем о нем.

В «мусорный» день, когда мусорщики – раз в неделю, а где и чаще – приезжают за мешками с мусором, мы собираем все наши секреты, перемешиваем их с объедками, старыми банками-склянками и всякой пластиковой ерундой и выставляем перед своим домом.

Покопавшись в мусоре, любопытствующий полицейский – или просто любопытствующий – способен многое о вас узнать. Начиная с интимных записок, деловых писем и того, кому вы звоните (телефонные счета), и заканчивая распечатками состояния вашего банковского счета и прочей цифири. Опытный преступник, регулярно прочесывая ваш мусор, может обобрать до нитки и вас, и всю вашу семью.

По мусору легко узнать, что вы едите, что и сколько пьете, как много зарабатываете. Если вы неосторожны, то можно даже установить, привержены ли вы к наркотикам. Знающий человек сразу угадает это по характерным пустым упаковкам, по разломленным надвое бритвенным лезвиям и прочим достаточно многочисленным отходам наркозависимости. А лабораторный анализ может обнаружить и остатки наркотика.

И совершенно особое достоинство мусора – для обыска не нужен ордер!

Однажды сброшенный в мешок и выставленный на улицу, мусор больше вам не принадлежит. Он ничей.

На основе мусора, который без свидетелей покинул дом, почти невозможно засудить человека, зато легко получить исходную информацию для будущего сбора улик.

Вот почему детективы – особенно из отдела по борьбе с наркотиками – так любят «мусорный» день. Он для них маленький еженедельный праздник.

План Гиттенса заключался в том, что мы исследуем мусор во всех местах, где мог отсиживаться Брекстон. Трудно заранее предсказать, что именно наведет нас на след. К примеру, адресованное ему недавнее письмо.

Мы проехались по известным Гиттенсу точкам и собрали в багажник мешков шесть-семь. Взяли бы больше, да кое-где мусорщики уже провели свой объезд.

К несчастью – как выяснилось, к моему несчастью, – в многоэтажном доме, где жила мать Брекстона, имелся мусоропровод. Стало быть, никаких мешков. Контейнеры!

Гиттенс быстро нашел нужный контейнер и весело хлопнул меня по спине.

– Давай, Бен, смело вперед!

– Почему я?

– Кто-то же должен пошарить внутри!

– Ни-ни, и не мечтайте!

– Шериф Трумэн, это же твое дело. Труп нашли в твоем разлюбезном Версале!

– Ага, как наметилась грязная работа, так сразу расследование стало моим! Где вы раньше были?

Гиттенс рассмеялся.

– Ваша идея – копаться в мусоре, вы и полезайте, – упрямо сказал я.

– Вот именно! Идея – моя. Должен же и ты немного поучаствовать!

Я вздохнул. Крыть было нечем.

Я надел перчатки.

Внутри высоченного контейнера было склизко, вонюче, мерзко.

– Не морщись, Бен! – ободрял Гиттенс. – Разве не об этом ты мечтал? Огни большого города, кипение жизни!..

К счастью, большая часть мусора была в мешках. Только некоторые негодяи вопреки правилам ссыпали отбросы напрямую.

К несчастью, содержимое всех этих аккуратно завязанных мешков мне надо было вывернуть себе на ноги – чтобы исследовать его.

– Береги руки! – предупредил Гиттенс. – Крысы могут враз оттяпать пальцы.

Я вскрикнул и отдернул руку, протянутую к одному прорванному мешку.

– Шучу, – сказал Гиттенс. – Крысы, конечно, случаются, но они тут сытые, не агрессивные.

Пока я скрупулезно перебирал всякую дрянь и мерзость, Гиттенс философствовал:

– Ну что, теперь переменил мнение о своем дружке Брекстоне?

– Другом я его никогда не считал, это вы преувеличиваете. Но я действительно утратил последние иллюзии на его счет. Зато вы про его истинное лицо знали уже давно, по меньшей мере десять лет!

– Да, знал. Пожалуй, даже больше десяти лет. Что он негодяй последний – это я в нем почувствовал, когда он еще мальчишкой был.

– Я имел в виду момент убийства Траделла.

– Почему ты переводишь разговор на Траделла?

Я оторвал взгляд от содержимого очередного мешка и посмотрел вверх, на Гиттенса.

– Я беседовал с Хулио Вегой.

– Вот как!

– Да, мы с Келли были у него.

– И когда же?

– На днях.

Это сообщение не могло быть новостью для Гиттенса. Даже Лауэри уже давно в курсе. Однако Гиттенс счел нужным разыграть удивление.

– Я выяснил, что Данцигер перед смертью вернулся к расследованию убийства Траделла. И мне стало любопытно, что так заинтересовало Данцигера в том всеми позабытом деле.

– И что же Вега вам с Келли рассказал?

– Он признался, что Рауль был вашим информатором.

Гиттенс загадочно усмехнулся.

– Это правда? – спросил я.

– Если не для протокола, то да, правда.

– Как вышло, что вы с Хулио никому об этом не сказали?

– Кому – никому?

– Судье. Или прокурору.

– Кто должен был знать, тому сказали.

– В том числе и прокурору.

– Выразимся так: мы с Вегой сделали так, как лучше. Лучше для дела и для покойного Арчи. Мы видели гнездо преступности. И мы сделали все, чтобы уничтожить его.

– Так сказали вы прокурору правду или нет?

– Мы сделали так, как считали лучше.

Я притворялся, будто копаюсь в мусоре. А сам лихорадочно соображал. Наконец я спросил:

– Почему вы не хотели предоставить суду Рауля? Разве это было так сложно?

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что. Просто спрашиваю. Возможно, предъяви вы суду Рауля, дело бы не оказалось у пса под хвостом!

Я повернулся и встретился глазами с внимательными глазами Гиттенса.

– Я пробовал его найти, – сказал Гиттенс. – Изъездил-излазил всю округу. Но так и не обнаружил его. Хулио сказал судье правду – Рауль как в воду канул.

– А как его звали на самом деле?

– Понятия не имею. Ты путаешь наводку стукача с подсказкой брокера, который сидит в кабинете с двумя секретаршами. Нам приходится общаться со скользкой публикой – с парнями, которые сегодня здесь, а завтра там. У них имен больше, чем у тебя носков. У Рауля не было ни настоящего имени, ни настоящего адреса. И уж тем более никакого телефонного номера. Вот и ищи его! Представь себя на моем месте – много бы ты нашел за неделю? Можно было и год искать с тем же успехом! Рауль больше никогда не появлялся. Сгинул без следа.