Келли равнодушно смотрел перед собой.

– Помните, вы говорили, что иногда – добра ради – хорошие копы делают плохие вещи. А плохие копы делают плохие вещи просто ради удовольствия. Так вот, арест Брекстона мне кажется плохим средством во имя плохой цели. Негодяйство ради негодяйства.

– Бен, что за философия?

– Да так, не нравится мне все это.

Келли немного ожил.

– Гиттенс – хороший полицейский, – сказал он. – Поэтому ты с выводами не спеши. Погодим, поглядим. А пока что сосредоточься на одном – чтоб сегодня вечером вернуться домой без лишних дырок.

Он догрыз яблоко, потом раздумчиво прибавил:

– Если тебя грохнут, Кэролайн сама мне дырку в голове сделает!

Я ошарашенно покосился на него.

– Вы... вы что имеете в виду?

Келли вздохнул:

– Ты, Бен, умный-умный, а дурак!

– Объясните дураку.

– Моей дочке тридцать семь. У нее сын. В тридцать семь да еще «с довеском» – много ли на нее охотников? А ты вроде как человек. И к сыну ее относишься неплохо. Ей нужен мужчина.

Я был поражен его грубой откровенностью.

– С чего вы решили, мистер Келли, что Кэролайн нужен мужчина?

– А кто же еще? Она вроде не лесбиянка.

– Я не в том смысле. Может, она и не думает о замужестве. Может, ей и так хорошо.

– Ты все-таки считаешь, что она лесбиянка!

– Поверьте мне, я знаю, что она не лесбиянка. Хотя, конечно, всякое возможно...

– Короче, тебя она не заинтересовала, – рубанул Келли.

Я смешался.

– Про «не заинтересовала» я не говорил. Просто она очень независимая и самостоятельная. Как мужчина.

– Как мужчина? Ты ее точно считаешь лесбиянкой.

– Тьфу ты Господи! Трудно с вами говорить! Я имею в виду, она...

– Я смотрю на нее последнее время – ну такая картинка! Неужели тебе не нравится?

– О да, она замечательная, она красивая, – сказал я, мучительно краснея.

– Ладно, расслабься. Мне просто жаль, что такая женщина может одна остаться. А ты уж сам смотри...

– Я не думаю, что вам следует волноваться касательно Кэролайн. Она сама способна о себе позаботиться.

– Эх, Бен, чуть ли не всякий человек воображает, что он способен сам о себе позаботиться. Да только жизнь показывает другое. Даже такая сильная личность, как Кэролайн, нуждается в чьем-то плече...

– Возможно, – сказал я, гадая, как поприличнее сменить тему. – Одно точно: вам обеспечена дырка в голове, если она узнает, что вы вели подобный разговор со мной. К тому же мне кажется, она сама не слишком мной увлечена...

Келли удрученно покачал головой. Он был явно во мне разочарован.

– Эх ты, червь книжный, ни шиша ты в живых женщинах не смыслишь. Небось знаешь, какого цвета были глаза у жены президента Джорджа Вашингтона. А чтобы понять ту, которая от тебя на расстоянии вытянутой руки, – нет, слабо!

– Зеленые, – сказал я.

– Чего – зеленые?

– Зеленые были глаза у Марты – жены президента Джорджа Вашингтона.

– Врешь?!

– Точно. Это есть в их переписке.

Келли только хмыкнул – вот видишь, что ты за фрукт!

Дальше мы ждали в молчании.

Спецназ появился примерно через час.

Они приехали в черном микроавтобусе – десять ребят в черном.

Черные каски, черные бронежилеты, черные штаны.

И черные перчатки, чтобы не «светить» розовыми руками.

Автобус остановился довольно далеко, вне пределов видимости жильцов дома номер 111 на Олбанс-роуд.

Спецназовцы высыпали из автобуса и за заборами, за кустами и стенками стали быстро передвигаться в нужном направлении – пригибаясь, иногда вприсядку.

Появление в квартале черных, которые на самом деле белые, не вызвало доброжелательной реакции.

Детишки с визгом и смехом бросились врассыпную. От чего они визжали – трудно понять. То ли от страха, то ли от возбуждения. А как же – кино на их улице! Детишки спрятались за кустами и наблюдали, что случится дальше.

Взрослые – в основном женщины разного возраста и сплошь не англосаксонки – внешне никак не отреагировали на вторжение вооруженных до зубов людей в черном. Но по тому, как они косились на них, продолжая как ни в чем не бывало идти по своим делам, было ясно – в душе они проклинают этих чужих людей.

Зевак оказалось очень мало, только несколько женщин остановились поодаль, наполовину укрывшись в подъездах домов, да старики свесились с балконов.

Мы с Келли выскочили из машины и, на всякий случай размахивая своими поднятыми высоко вверх полицейскими бляхами, направились к спецназовцам.

Их командир – Керт, которого я из-за черного наряда и каски узнал не сразу, – поприветствовал нас и спросил:

– Брекстон появлялся?

– Нет, – сказал я. – Послушайте, Керт, а есть ли надобность такую силу пригонять?

– Ребята обучены действовать в опасных ситуациях, – отрезал Керт. – Заложники, массовые нарушения общественного порядка.

– У нас тут ни заложников, ни хулиганов.

– Шериф Трумэн, у нас в наличии опасная ситуация.

Я посмотрел на его костоломов – десять человек с оружием зверской убойной силы.

– Весь сыр-бор, чтобы одного парня повязать?

– Этот парень убил полицейского и прокурора. Думаешь, мы цацкаться с ним будем и дадим ему еще раз уйти?

– Понятно. А я-то решил, что ребята готовятся Северную Корею завоевать.

– Чтоб Северную Корею завоевать, нужно немного больше народу, – без улыбки ответил Керт.

Наверное, мы и дальше бы пикировались, но тут подъехали три легковые машины Гиттенса. В каждой из трех машин без опознавательных знаков сидело по четыре полицейских, тоже, так сказать, без опознавательных знаков – в штатском.

Одиннадцать ребят во главе с Гиттенсом – в джинсах и кроссовках и спортивных курточках и каждый с винтовкой – производили комическое впечатление на фоке поджарых мускулистых парней в черном. Только Гиттенс мог похвастаться спортивной фигурой. Остальные были лысоватые, за сорок, с пивными животами, с жирными физиономиями. Двое-трое – с одышкой. Таким комнату перебежать – проблема. А уж за Брекстоном по кварталу гоняться – смешно даже представить.

Поэтому так страшны винтовки в их руках.

Эти ребята только пулей могут догнать Брекстона.

Один из одышливых героев Гиттенса приветствовал спецназ по-школярски:

– Добрый день, многоуважаемые леди!

Гиттенс поздоровался с Кертом и бросил ему не без подколки:

– Спасибо, что прибыли для нашей поддержки!

Затем он добродушно приветствовал меня и Келли.

– Привет, Бен, тоже участвуешь в штурме?

Если наш недавний разговор и оставил осадок в его душе, то Гиттенс старался этого не показывать.

Занятная штука жизнь: с утра я еще был убийца, которому грозило пожизненное заключение, а вечером участвую в задержании убийцы.

Гиттенс велел своим ребятам снабдить Келли и меня подобающим «снаряжением».

Краснорожий апоплексический малый с сигаретой в зубах открыл багажник одной из машин и выдал нам по винтовке и бронежилету.

Получалось девять спецназовцев плюс Керт, полицейские во главе с Гиттенсом и мы с Келли. Двадцать четыре человека на одну лестницу, на штурм одной квартиры. Не многовато ли? Как во французских комедиях, только не смешно.

Гиттенс сказал:

– Мы идем первыми.

Керт так и взвился.

– Это мой штурм! Я главный в отделе по расследованию убийств. Первыми идем мы!

– Чушь собачья, – возразил Гиттенс. – Мои ребята знают округу как свои пять пальцев. И Брекстона знают в лицо. Так что первыми пойдем мы!

Керт так разнервничался, что даже каску снял.

– Послушай, Гиттенс, мать твою...

– Я гарантирую вам, сэр, у нас проблем не будет!

Керт стер пот со лба, потряс головой, снова надел каску.

– Эд, – сказал Гиттенс совсем другим тоном, – ты сам подумай, как Брекстон отреагирует, когда твои чокнутые десантники посыплются на него?!

Хотя Керт был выше чином и этот рейд был, вне сомнения, его прерогативой, в полиции не все решает ранг и приоритет. Иногда приходится лавировать. Без Гиттенса, который в здешних краях сквозь игольное ушко просочится, работа Керта никогда не будет по-настоящему эффективной. Поэтому с Гиттенсом надо было дружить – ради будущего.