Писательница открыла шкатулку и нашла нужный лист:

«Сентябрь, 29 1863

Руки мои перестали дрожать всякий раз, когда я берусь за перо. Сегодня я осмелела настолько, что открыла записную книжку Дж.Фламел и обнаружила, что это в своём роде дневник. Многие записи связаны с пациентами, покупкой лекарств, поездками, но одна из них меня встревожила. Мисс Фламел пыталась вывести чернила из страницы, но мне удалось восстановить строки. Теперь я должна написать моему доброму другу А., чтобы разузнать подробности.»

Дальше записей никаких не было – Энни помнила, что она ждала, выглядывая нарочного, как заточённая в башне принцесса – своего принца.

«Октябрь, 11 1863

Дни тянулись невероятно долго. Стало невозможно холодно; я больше времени провожу в кабинете – здесь самый большой камин. Получила известие от А.: случай, описанный мисс Дж. Фламел подтвердился! Некая женщина-врач отдала приказ убить семерых тяжело раненых пациентов в отсутствие повозки с медикаментами. Обоз задержался из-за неожиданной атаки, но пришёл днём или двумя позже. Конечно, он пригодился другим раненым, которые поступали ещё до конца войны, но это страшное решение должно было мучить мисс Фламел всю её жизнь. Как она смогла не бросить медицину и продолжить жить после этого, поддерживая идеальную репутацию? Я напугана и одновременно восхищена этой женщиной!»

Жизнь и карьера мисс Виктории Олдрэд казалась примером для подражания – или никому не удалось запечатлить тёмные стороны личности ассистентки врача. Вспоминая об этой девушке, миссис Бессант склонялась к тому, что мисс Виктория, как и Агнесс, стала случайной жертвой, из-за неудачного стечения обстоятельств оказавшейся в Оффорде. Каждая из девушек лишь сопровождала тех, чья совесть была нечиста. О служанке леди Макабр однако же Энни была противоположного мнения: чтобы ни совершила её госпожа, африканка, исполнительница злой воли леди медиума, была виновна не меньше – и никто бы не убедил писательницу в обратном.

Следующий лист был связан с суперинтендантом, и к нему прилагались запросы в полицейское управление, которые были отклонены, банковские выписки и послание от А. Барлоу.

«Декабрь, 271863

Документы мне удалось прочитать, но ответ пришёл из неожиданного источника: ежемесячные отчисления семье Фергюса Келли, которые вносились анонимно. Влияние моего доброго друга А. помогло, и я узнала, что настоящим жертвователем был Джеймс Уоррэн. За год до первого взноса тогда ещё старший инспектор Уоррэн ошибочно обвинил отца семейства в страшных убийствах, и того приговорили к повешению. Позже был пойман настоящий убийца, некто Янс Юстик, а обвинения с мистера Келли были посмертно сняты. Семье удавалось выживать всё это время за счёт денег, выплачиваемых сэром Уоррэном.

Я была поражена. Теперь заботу об этой семье я возьму на себя, хотя А. уговаривает меня перепоручить эти хлопоты ему.»

Вероятно, Джеймс Уоррэн так никому и не рассказал о том, что тяготило его, и Оффорд призвал господина суперинтенданта.

Миссис Бессант взяла следующий лист.

«Январь, 14 1864

Третий визит в Кодинтон-холл прошёл бессмысленно. Присутствие А. сделало нынешних хозяев поместья радушными, но ничего нового узнать мне не удалось. Поместье продают в следующем месяце, а первые сундуки с вещами были отправлены в Лондон позавчера. Оливер старался найти что-либо в вещах старого лорда, но был пойман на месте: уши у него горели, когда мальчик приехал ко мне.

P.S. Привезли образцы ткани для свадебного платья. Как я могу думать об этом сейчас? Пусть хоть в солому нарядят – мне безразлично.»

Миссис Бессант негромко рассмеялась. Свадьба состоялась и была хороша. Благодаря терпению и поддержке мамы и Франка, в основном. Они оба понимали, что Энни убита горем, и единственное, что может её успокоить – истина. Основными свадебными хлопотами занималась миссис Вуд, а будущий муж, мистер Бессант, взял на себя все расходы и сложные переговоры с цветочницами, пекарями и музыкантами. Тогда же было решено переехать в Лондон: лишившись многих важных членов общества, таких как лорд Уильям Альберт Хаттон, господин суперинтендант Джеймс Уоррэн и молодой хозяин гостевого дома сэр Джонатан Барлоу, Каддингтон словно начал вымирать – многие благородные семьи покидали его. Одной из первых, по известным причинам, стала семья Уайлд.

Сэр Абрахам Барлоу прекратил попытки превратить Оффорд в гостевой дом и оставил его пустовать. Даже приехав на похороны внука, он остановился в Вуд-чёрч, где ему всегда были рады.

Энни перевернула ещё несколько листов – это были записи с января 1864 по май 1869. Под каждой датой значилось, что поиски Иоланды Парсен или леди Макабр по-прежнему не увенчались успехом. Одна из записей была прелюбопытной:

«Сентябрь, 171866

Говорила с цветочницей, мамой Оливера. Она удивилась, зачем мне нужен красный букет. Я была удивлена не меньше. Я ведь третий год беру у неё цветы, и она знает что алые – для леди Макабр. Цветочница изумилась и спросила, кто это. К своему ужасу я не смогла ответить. Я поспешила в Грейстоун-лодж, но не нашла его. Принесла цветы домой и перечитала свои записи: только тогда мне удалось вспомнить о медиуме. Букет я всё же возложила на ступени Оффорда сегодня утром, вместе с белыми цветами для мисс Фламел. После полудня возвращаюсь в Лондон.

P.S. Надо поговорить с мамой снова – почему они продолжают здесь жить?»

Самое важное, что миссис Бессант поняла, было то, что смерть Оливии Боунс была связана с медиумом, но подтверждений не смогла найти. Но само по себе наличие такой связи могло послужить для Оффорда причиной призвать леди. И жизнь, и смерть леди Макабр окутывала тайна – тело её не было найдено в тот год, а в последствии исчезли все упоминания о существовании медиума.

Такая же судьба постигла и мисс Джорджиану Фламел – невидимая рука вычёркивала её из истории жизни.

«Сентябрь, 171869

Наконец нам удалось поговорить с А., пока поднимались к поместью. Раскрыть тайну лорда Хаттона так и не удаётся, но он не оставляет попыток. О внуке он сказал лишь: «У любого проклятого места должен быть свой безумный хозяин, и Джонатан не хотел им быть. Я жалею, что много лет назад не пустил вторую пулю себе в лоб». Надеюсь, я записала всё очень точно.»

Следующий лист был весь неровным, чернила местами расплылись.

«Сентябрь, 271869

А. умер. Мне привезли его последний подарок. Целый день не решалась открыть шкатулку. Внутри оказался «Последний аргумент». А. забрал его, когда закрыли дело о массовых смертях в Оффорде, и хранил все эти годы. Теперь он принадлежит мне.»

Коснувшись скрытого выступа, миссис Бессант открыла потайной отдел шкатулки и извлекла на свет три самые главные улики, указывающие на преступление Оффорда: револьвер, брошь в форме черепа и записную книжку Джорджианы Фламел.

Всякий раз, когда Энни казалось, что те страшные события были бредом, навеянным туманами, укрывшими Оффорд, она касалась этих ценных вещиц, и воспоминания холодным облаком окутывали её, не позволяя сомневаться.

Она разгадала мрачную тайну поместья Оффорд. И она никогда об этом не забудет. И сделает всё, что в её силах, чтобы люди помнили сентябрь 1863 в городе Каддингтон, графства Суррей.