Зоркий вышел чуть вперёд, внимательно наблюдая за чародеями, за спинами которых готовилась открыть огонь дворцовая стража. Пули здесь ничего не решат, но напрягут сильно. В иной момент огнестрельное оружие может переломить исход боя, но сейчас здесь был целый Претендент, готовый защищать рукопашников.

— Анатолий Анатольевич, Иван Васильевич, — откланялся обоим Оладушкин. — Экая вышла оказия, да?

— Вы… Предатель, Святослав Игнатьевич? Первая Церковь, это же враги государства! — воскликнул Басков. — Слуги цареубийцы! Что вы делаете здесь, Святослав…

— Ложь! — рявкнул Зоркий, перебивая. — Наглая ложь! Священное воинство никогда бы не пошло против Его Императорского Величества.

— Не стрелять! — проорал Носков. — Не стрелять! Святослав Игнатьевич, объяснитесь!

— Анатолий Анатольевич, — Оладушкин вперил взор в Носкова. Они были знакомы прежде. Не могли назвать друг друга приятелями, но всё же уважение имели. Большая редкость среди высших рангов. — Враг не там, где вы его ищете. У меня есть определённые сомнения в искренности князя Разумовского. С косвенными доказательствами, увы, но у меня не было времени готовить законную базу. Каждый день правления Разумовского ведёт Россию к краху. Это необходимо прекратить.

— Твоими устами говорят монахи-предатели! — издевательски воскликнул Басков. — Заткнись! Огонь!

— Отставить! — вновь гаркнул Носков. — Какие доказательства, Святослав Игнатьевич?

— Ты будешь с ними говорить⁈ Здесь, в сердце Империи, с поставленными вне закона людьми⁈ — изумился Басков.

— Помолчи, — отмахнулся сомневающийся Претендент.

Время шло, и это всецело устраивало Оладушкина. Ибо лучше говорить, чем убивать. Главное, чтобы у Артемьева всё получилось. Стрельба из глубины дворца пугала, но её становилось всё меньше, а значит либо вторжение из серого мира захлебнулось, либо группа Ильи удалялась в нужном направлении.

Солдаты охраны нервничали, не понимая, кого слушать, но при этом не горя желание начинать бойню. Десятки стволов целились в застывших посреди концертного зала паладинов и Оладушкина. Никто не хотел прерывать одарённых столь высокого ранга без прямого приказа, и уж тем более не хотел выбирать какой из приказов слушать. А офицеры совсем не горели желанием давать подобные команды. Потому что едва первая пуля покинет ствол, как здесь начнётся мясорубка.

Святослав Игнатьевич видел эти сомнения, и они играли на его руку. Надо тянуть время дальше:

— Вы спросили про доказательства? Почему же не спросили их у вашего дражайшего Разумовского, а поверили его заявлению о вине патриарха? Поинтересуйтесь Москвитиным. Следователем оперативной группы.

О том, что в следственной группе, расследовавшей гибель Императора, на следующий день после начала расследования, случилось сразу два увольнения — Оладушкин и сам узнал недавно. Как и то, что на третьи сутки трагично погиб в автокатастрофе следователь Москвитин. Дело закрыли за день до этого. Участников расследования явно заставили заткнуться под страхом смерти. Кто не испугался и попытался говорить, того устранили.

Москвитин был представителем очень небольшого рода. Ничего с властью князя Разумовского он сделать не смог. Но попытался бороться и потому умер. Социальные сети уничтожены, почта выпотрошена, а близкие бояться оторвать глаза от пола.

— Святослав Игнатьевич, сейчас это неуместно, — поморщился Носков. — Каждый делает свою работу…

— Я знаю, почему погибли Его Императорское Величество. Знаю, кто стоит за его смертью. Анатолий Анатольевич, вы же помните, с кем я работал?

— Покойный Иоанн Павлович, — кивнул Носков. Его напарник посмотрел на него столь гневно, что брюнет повернулся к нему с откровенно раздражённым видом и спросил:

— Ты не хочешь знать правду, Ваня⁈

— Правду узнают не от лжецов! — запальчиво ответил Басков. — Почему ты вообще с ним говоришь, Толя⁈

Оладушкин вытащил из кармана флэшку, заблаговременно взятую с собой. Он надеялся на этот разговор.

— Здесь мои рабочие архивы по работе на Иоанна Павловича. Можете посмотреть на досуге отчёты. Учтите, информация секретная. Была. Там же личный дневник покойного Москвитина. Почитайте, будет интересно.

Святослав Игнатьевич кинул флэшку Носкову и повысил голос:

— А теперь прошу вас вспомнить Анатолий Анатольевич. Оксана Федорова. Яркая была женщина. Князь Разумовский едва не развёлся с супругой из-за неё. Помните?

Носков, поймавший флешку, нахмурился ещё больше, сделал жест свободной рукой, мол, продолжайте.

— На службе мне была поставлена задача ликвидировать одного юнца, который считался незаконнорожденным отпрыском Оксаны Федоровой. Отцом его предполагался князь Разумовский и задача состояла устранить цель так, чтобы его сиятельство не заподозрил участия имперской службы. Я долгое время не мог понять, зачем это нужно Иоанну Павловичу и почему всё так сложно с требованиями. Но потом юноша стал проявлять таланты, свойственные исключительно Романовым.

Носков слушал очень внимательно, а вот Басков занервничал.

— В отчётах это всё есть. И знаете, Анатолий Анатольевич, что произошло с Иоанном Павловичем спустя некоторое время после того, как князь Разумовский узнал о том, что Оксана Федорова вынашивала ребёнка Романова, а не его?

Носков прищурился.

— Совпадение! Фантазии! Не верь ему! — вскричал Басков. Оладушкин продолжал:

— А что случилось и с самим императорским величеством? Полагаете, тоже совпадение? Не месть за измену? Князь обманул всех, и всадил нож в сердце Империи.

Брюнет помрачнел ещё больше.

— Вижу, что вы всё понимаете, — улыбнулся ему Оладушкин. — Видите, что антиклирикальные рода почти сразу же оказались в Санкт-Петербурге. Верно, господин Басков?

О да, этот род был отлучён от церкви и демонстративно не признавал её, иногда совершая откровенно провоцирующие акции в адрес веры.

Носков плотнее сжал челюсти, глаза его сузились:

— Вы предполагаете, что…

— Он лжёт! Лжёт! — заголосил Басков. — Не слушай его.

— Иван Васильевич, а вы тут не замешаны? — поинтересовался Оладушкин у Баскова. — Не с вашей ли помощью случилось столь внезапное и успешное покушение на Его Императорское Величество? Вы выглядите крайне заинтересованным лицом… У меня есть данные, что вы покинули Владивосток, куда были сосланы, за три дня до убийства Его Императорского Величества. Впервые за последние шесть лет вы выехали с Дальнего Востока. Отчего же⁈

Басков захлопал ртом, как выброшенная на берег рыба.

— Твоё любопытство тебя погубит! — в беседе появился новый участник. Из-за спин солдат охраны показался сам Разумовский. — Знаешь, что сделали с Варварой на базаре, которая совала свой нос, куда не надо?

Князь ничего не боялся.

— Ваше сиятельство, это правда? — Носков повернулся к Разумовскому. — То, что говорит Святослав Игнатьевич… Мне нужны объяснения.

— Ваня, успокой его. А вы чего застыли⁈ Это враги Империи! Огонь! — скомандовал тот вместо ответа.

Приказ дан, и в этот же миг со всех сторон загрохотало оружие. Носкова окутало сияние от нескольких отбитых пуль, Претендент растерянно обернулся на Разумовского, потом глянул на Баскова, атаковавшего его вместо паладинов, и тут же исчез, ретировавшись с места боя. Визг свинца, рикошетом высекающего из стен куски камня, заполнил зал. Пули бесполезно драли потолок и пол, отражённые кинетическими щитами, наложенными клириками и Оладушкиным.

— Ты упустил его идиот! — заорал Разумовский. — Кретин! Выбей его, он здесь где-то! Носков первая цель, дурак!

— Во славу Господа! — взревел Зоркий и первым рванулся на оставшегося в одиночестве Баскова. Следом за ним устремились в бой паладины, а за ними зашагал и Оладушкин, внимательно следящий за бурлением чар посреди концертного зала. Сейчас необходимо было сосредоточиться исключительно на защите. Боевую массу можно оставить элитным воинам Церкви, будь она неладна. Удерживать же динамические круговые щиты против свинцового дождя задачка нетривиальная. На кресле над болотами летать много проще.