— Конечно, Илья.

Бес захрипел от того что отовсюду к нему устремились змеи-веревки, растягивая руки и ноги в стороны. Живые узы опутали кабинет, извиваясь вокруг столов, шкафов. Тут будто вся комната заполнилась шуршащими путами. Непросто задумано, но Многоликий оказался надёжно спелёнат. Вот ещё б с ватрушками так справился бы Претендент, а? Ладно, хватит. К делу.

Под воздействием амулета Штольца контур чародея стал ощутимо ярче, а вот опутывающие его линии энергетических каналов наоборот поблекли. Хм… Интересный эффект. Я осторожно коснулся контура чародея, и сразу же услышал.

— Мой род никогда не предаст Разумовских! — испуганно пискнул Бес. Всхлипнул.

— Ну-ну, малыш, не бойся, — похлопал я его по руке. — Уже почти всё.

В одном месте контура Многоликого нашлось странное место. Будто бы чуждая сила обвязала его чем-то чёрным, вязким и липким. Теперь же это стало грубым и твёрдым наростом. Очень чуждым посреди природного контура тренированного мага. Похожей вязью я защитил душу от посягательств Серого Мира. Но я-то себя укрепил таким образом. Здесь же случилось нечто иное.

Мне легко удалось пройти через энергетические потоки, коснуться повреждённого места. Да, колечко-то полезное. Чего раньше с ним не поигрался, а? Надо быть открытым к новым знаниям. Бес снова запричитал про свой род и Разумовских, но уже скорее с истерикой. Чародей чувствовал, как я касаюсь его души, его сущности. О, прекрасно понимаю всю степень его ужаса.

Преисполненный любопытства, я дёрнул за нарост. Бес ахнул, забормотал что-то. Тон изменился на плачущий.

— Мой род… Никогда… Не надо. Прошу, не надо. Я не хочу. Я не хочу. Я хочу быть собой. Убейте. Просто убейте. Никогда не предаст. Прошу! Не предаст Разумовских.

Быстро спёкся. Или это нарост⁈ Я же всё это время раскачивал чёрный твёрдый сгусток, выкручивая мозги бедолаге. А что если тюкнуть по аномалии посильнее? Вроде поддаётся.

— Ах! — взвизгнул Бес.

— Что ты делаешь, Илья? — подал голос Оладушкин.

— Учусь, — буркнул я, и ударил сильнее. Чёрный нарост развалился, освобождая часть контура. Даже потоки забурлили ярче.

Бес ахнул очень громко и затрясся.

Это определённо было внешнее влияние. Очень древнее. И… Мне показалось, что в центе аномалии была запечатлено нечто любопытное. Крошечная часть чужой сущности. Интересно. Очень интересно. Печать лояльности роду с частицей рода? Так оно и работает? Хм… Об этом надо подумать внимательнее.

— Что происходит, Илья⁈ — Оладушкин напрягся. — Что ты делаешь? Так и должно быть?

— Я всё скажу. Всё скажу, — устало и отстраненно сказал Бес. — Ради Империи…

— А как же твой род никогда?

Пауза. Многоликий скосил на меня глаза. Ну столетний старец, не иначе.

— Что ты сделал, парень?

— Кажется, избавил тебя от родовой клятвы никогда не предавать Разумовских. Вас в детстве никаким особенным докторам не показывали? Явно старая штука. Хотя, может, ты и не помнишь как она в тебе появилась. Скажи честно, у тебя с детства тяга к Разумовским, да?

Бес поджал губы, а затем хищно улыбнулся.

— Спрашивайте. Я всё скажу. Я всё знаю. Я… Отомщу ему.

Ох, как же сложно было разделить Настю и говорящего её устами Беса. Та милая распорядительница, яркая в своём гневе, но чистая и светлая, и вот это вот… Разбитые губы Беса кривились, взгляд пылал совсем другой яростью, злобной. Смотреть жутко, честное слово! Но сменить личину пленнику только ради моего личного комфорта было чуточку не безопасно. Шут его знает, что Многоликий выкинет такое. Вдруг хитрит своим желанием отомстить люто своему бывшему хозяину, м?

Хотя пел он знатно, в деталях рассказывая о том, как Разумовский планировал убийство, кого привлекал, как отбирал людей, какие рода поддержали его сразу, какие сомневались, кого пришлось прижать к ногтю и кончить, как старшего брата Императора. Как отбирали польских наёмников, кто должен был выступать под видом Первой Церкви.

Бес выплёвывал из себя признания, словно мы сюда пришли разбираться с переворотом, а не с его вниманием к моей персоне. Я откровенно заскучал, а вот Оладушкин, надо отметить, слушал его очень внимательно. Задавал краткие вопросы, то мрачнел, узнав среди «заговорщиков» знакомых, то светлел лицом, когда понимал, чьи рода не были причастны.

Я тоже слушал. Но больше внимания уделял тому, что обнаружил несколько минут назад. Это очень можно пригодиться в будущем. Грубый нарост на контуре чародея, с вкраплением чуждой сущности, это ведь гениально и просто. Топорно, но ведь гениально. Наверное, если бы я обратил такое же внимание на Феоклистова, то разгадал бы метод наведения правильной лояльности гораздо раньше.

Интересная штука, но рвать свою сущность на части это не совсем то, чего мне хотелось. Армию так не сотворишь, так как сам быстро закончишься. А зачем бездушному монстру преданные люди?

Ладно, шучу. Преданные люди всем нужны, а бездушным чудищам вообще в первую очередь. Вот только от души отказываться я не собираюсь. Накушался уже. Так что чародеи общались, а я изучал контур Многоликого, стараясь его не задевать. Место, которое всю жизнь несло не себе чуждую аномалию, теперь расправилось. Потоки очень быстро пришли в норму. Теоретически в этом месте и можно вклиниться в саму структуру. Не грубо забить сущностью, а чуть поправить нити. Если бы ещё понимать какие именно. Опыты с другими людьми показали, что всё очень сложно, тонко и нестабильно. А вот с сущностью прокатит. Правда, не знаю, как вывихнется сознание у жертвы, если частицу души в неё запихать во взрослом возрасте.

Я покосился на Анастасию-Многоликого. Его точно в детстве «прошили», и сейчас у него происходит крушение всего. Блин, может отщипнуть кусочек и посмотреть что будет?

Ой, нет, не хочу. Да и не уверен, что получиться сразу. Надо на кошках потренироваться, ну, вернее на каком-нибудь мерзавце. Первый блин с расщеплением по любому комом выйдет, потому что не слышал я про такие вот выкрутасы с частицей души. Знание на уровне кровомантии, если честно. А то и хуже, очень уж напоминало умения мёртвомагов. Однако этих перебили ещё на заре пробуждения дара в крови людей. То, что творили с плотью покойников те извращенцы, не понравилось вообще никому. Да и сами мёртвомаги друг другу злейшими врагами были. Так что учение забытое, затерянное и слава всему хорошему. Толпы живых мертвецов пусть останутся в фильмах для Рррупи.

Блин. Вплетать в чужой контур свою сущность… Просто и сложно одновременно.

— В чём сила Разумовских? В чём их фишка? — спросил я, прервав обмен вопросами-ответами между Оладушкиным и Родионовым. Оба чуть опешили от неожиданности.

— Полагаю, это талант к Боевому Применению, — предположил Претендент. — То, что я про них знаю — Разумовские все в нём прекрасны.

— Нет, — избитое лицо Насти повернулось ко мне и с губ сорвалось:

— Всестихийники они.

— Ох, помыть бы тебя, — поморщился я. — Точно всестихийники? Больше секретов нет?

— Я знаю все секреты госпо… Разумовского…

Его прямо раздирала злоба. Даже не хочу представлять себя на его месте.

— Оно и видно, — хмыкнул я. — Ладно, пустое… Получается, кто-то другой внедрил в тебя подогрев сердечный к господам Разумовским.

— Подогрев? — он попытался приподняться. — Что это было? Я ведь сразу почувствовал. Этот голос… Это зов, он исчез. Как пелену с глаз сорвало. Холодно, страшно, но ясно. Кристально ясно. Вся жизнь перевернулась.

Красивые пальцы Анастасии некрасиво сжались в кулаки, ногти пропороли кожу.

— Они сделали нас рабами…

— Это всё очень патетично, — заметил я, понимая, что теперь мой интимный интерес к реальной распорядительнице остался в прошлом, после таких бесед с её изуродованной копией. Печально, но терпимо. — Но хотелось бы знать, кто это сделал, если не Разумовские?

— Романовы? — предположил Оладушкин. — Очень похоже на умение их крови.