Но она действительно больше не хотела владеть воздухом! Может и правда, лучше совсем без магии, чем так? Чтобы не было у неё с родными ничего общего. Дар трепыхнулся внутри, словно действительно испугался такой перспективы, а Шелли потерялась в безнадёжности, обречённости и унынии. Ей никогда не разорвать эти путы, не вырваться из этой жизни, ничего не изменить.

Всю дорогу назад Тейлор молчал, и за это она была ему благодарна. И пусть она успела немного успокоиться, но обсуждать свой поступок не хотела.

— Шелли, кхм... — Тейлор всё-таки нарушил молчание, когда они выходили из наёмного экипажа. Скулы свело в ожидании очередного нравоучения, но разговор получился совсем иным. — Неужели ты так сильно ненавидишь свою жизнь?

Вопрос поставил в тупик. Шелли запнулась, и Тейлор поддержал её под руку, позволяя устоять на ногах.

— Ненавижу? — она посмаковала это слово, но сочла, что оно не соответствует правде. Отрицать недовольство было бы глупо. Шелли мысленно пробежалась по всем правилам, запретам, внушениям, наставлениям и внутри словно повернули ручку, открывая ход чувствам и словам, которые хранились далеко-далеко в душе. И вот наконец-то нашли лазейку.

— Нет, я не ненавижу свою жизнь. Она просто невыносимая. Меня никто не слушает, никуда не пускают. Я делаю то, что мне говорят, не спорю, не жалуюсь. Но знаешь, что? — она требовательно посмотрела на брата, и тот вопросительно поднял брови. — Я завидую тебе. И вот тебя я ненавижу.

— Завидуешь? Ненавидишь? — для него это было новостью. И предупреждая протест, Шелли продолжила говорить сама.

— Ты можешь ездить куда хочешь, встречаться с кем пожелаешь. Отец постоянно берёт тебя в рейды, инспекции или на тренировки. Стоит вам появиться дома, как всё внимание мамы тоже достаётся вам, словно она тяготится моей компанией. Ты блестяще владеешь даром и дважды выигрывал кубок магического турнира. Я знаю, что скоро будут представлять к награде за что-то там в Красной пустыне, и ты в числе отличившихся. Кажется, я что-то ещё забыла... Ах да, ты доработал заклинание огненной цепи. Идеальный, талантливый Тейлор Эддерли. Я завидую тебе. И ненавижу, — последние слова она буквально выкрикнула ему в лицо.

— Шелли... Всё не так, как ты говоришь...

— Не так? То есть я вру? Расскажи-ка, где я неправа! — злость, зависть, боль и отчаяние рвали душу на части.

— Не врёшь, но не принимаешь во внимание все сложности... — Тейлор выставил вперёд руки, пытаясь успокоить сестру.

— Сложности? Тебе всё так легко досталось! Какие у тебя сложности? — Шелли закипала всё больше. — Тебе дают все, что ты захочешь. Отец хвалит тебя за то, что мне запрещает. Когда я делаю то же самое, что и ты, мне достаются только нравоучения, а тебе одобрение. Знаешь, я думаю, что могу также. Просто мне не дают ничего делать!

Перед глазами мелькнула картина, как она — Шелли — получает кубок за победу в соревнованиях факультетов. Как она отражает атаку нечисти мощным заклинанием. Как ей вручают награду. Она тоже так может! Надо только вырваться из этих оков бесконечного контроля, которыми её удерживают родители и брат.

— Ну, если ты так считаешь... — холодно сказал Тейлор. Шелли и не заметила, когда его настроение поменялось. — Да мне просто всё время везёт. Вот только у тебя был выбор, какую стихию принять, а у меня нет. — Он развернулся и пошёл в дом, оставив Шелли растерянно хлопать глазами.

«Как будто он страдает оттого, что получил огонь», — ехидный внутренний голос проснулся и прокомментировал ситуацию.

— Да тебе просто везёт! А мне нет! — выкрикнула она ему в спину и тихо добавила: — Но я это исправлю.

Она постояла ещё минуту и тоже пошла в особняк. Не мог Тейлор сожалеть о том, что получил склонность именно к огню. Или всё же это последствие того случая с карамелью? Да нет, не может быть. Она ни в чём не виновата, но все вокруг хотят её убедить в обратном. Не получится.

Шелли дёрнулась, пытаясь вырваться из цепких когтей сна. Заполошно бьющееся сердце, крик, застрявший в горле, стыд за свои слова — всё это тянуло наружу. Но что-то давило на грудь и не давало открыть глаза. Веки наливались тяжестью. И картинки сменяли друг друга.

* * *

В императорском саду устраивали пикник, и Шелли собиралась особенно тщательно. Нельзя было упустить шанс привлечь внимание Фрэнсиса.

Платье было выбрано с самым откровенным декольте, которое было позволено юным леди. От косметики пришлось отказаться — мать скорее отправила бы её домой, чем разрешила краситься утром. Оставалось пощипать щёки, чтобы вызвать румянец, потренировать кокетливый взгляд из-под ресниц и соблазнительную улыбку. К отъезду она была абсолютно уверена в успехе своего замысла: очаровать Фрэнсиса и сбежать с ним под венец.

Где-то в другой жизни она говорила Селине, что не способна на подобное скандальное поведение, но сейчас это выглядело как борьба за мечту, а не безнравственность. И Шелли была готова на многое. Она больше не собиралась сидеть в тени собственных страхов и представлений других людей о приличиях.

Проблемы начались ещё на выходе. И, кто бы мог подумать, что замечание платью сделает не мать, а отец. Но Шелли предусмотрела подобный вариант развития событий, поэтому вышла за пару минут до отъезда, чтобы всякому было понятно — переодеться она не успеет. С тяжёлым вздохом мать вручила ей веер и попросила прикрывать им чрезмерно оголённую грудь. Шелли всю дорогу прятала лишь свою победную улыбку. А по приезде сумела виртуозно забыть веер в экипаже, чтобы каждый мог оценить пусть и не выдающиеся, но вполне заметные достоинства.

Общество оценило. Шелли торжествовала, ловя взгляды Фрэнсиса и других молодых людей. Огорчало только наличие рядом Тейлора, мрачный вид которого не давали завязаться долгожданному разговору о побеге и свадьбе. Впрочем, впереди был ещё целый день, и когда-нибудь брат устанет её караулить. А пока можно было перекусить.

На пикниках было не принято много есть. В обществе это вообще было не принято. Юным леди полагалось клевать как птичкам с тарелок, показывая, какие они утончённые. Нормально пообедать можно было только дома. И в этом была бесконечная несправедливость. Нет, Шелли раньше тоже считала это элегантным и изысканным. Да и сейчас хотела бы покорить Фрэнсиса своим аристократизмом и изяществом, но жуткий голод, который требовал немедленного утоления, смешал все планы и заставил вести себя вызывающе. В нос ударил запах всевозможных яств, стоящих на столиках под навесами, и закружилась голова.

Позже она не могла сказать, что ела. Казалось, всё подряд: клубнику в шоколаде, ветчину, белые шарики сыра, виноград, пирожные, мясные и рыбные закуски, торт, икру, рисовый пудинг, фруктовое желе и много чего ещё. И неизвестно, сколько ещё могла бы съесть, если бы не деликатное покашливание, прервавшее эту вакханалию. Перед Шелли стоял Фрэнсис.

— Может быть, принести лимонад?

— Я-а-а, — Шелли закрыла рот, к которому подносила ложку с кусочком желе. — Да пожалуйста.

Всеблагие стихии, что произошло? Она задохнулась от стыда. Неужели все видели, как она жадно заглатывала еду? Как отрывала зубами огромные куски и мычала от удовольствия? Как из её рта падали крошки, а с ложки текло прямо на платье? Захотелось забиться куда-нибудь под стол, только бы не видеть, какое впечатление на присутствующих это произвело. Ложка в руках задрожала.

Но Фрэнсис подошёл к ней, а значит, пора было использовать свой шанс. Никаких побегов. Только решительность и обаяние. Бокал с лимонадом оказался перед Шелли так внезапно, что она вздрогнула. Холодный липкий кусок желе упал прямо на грудь и медленно сполз в декольте.

— Ой, — только и сказала Шелли, в ужасе распахнув глаза. Желе начало таять, растекаясь по коже и впитываясь в ткань платья.

— Я помогу, — взгляд Фрэнсиса пробежал сначала по её груди, с трудом оторвался от открывшегося вида, а потом метнулся к столу. Юноша схватил салфетку, сложил её и уголком начал медленно вытирать испачканную кожу.