— Да ла-адно! — с сомнением протянул Сивый.

— Ну что слышал, то и говорю. Конана, так-то, в своей клетке нет.

Снова раздался звук открывающегося шлюза, и гладиаторы замолчали. Лязгнула решетка, чьи-то шаги рядом. Этот кто-то присел около кровати:

— Мрак, слушай, я тебе тут пить принес. Не подыхай, а? — раздался знакомый шепот того охранника, с которым они на «химозу» сторговывались.

Рох с трудом поднял веки и увидел перед собой пластиковую ложку с водой. Прежний он, наверное, плюнул бы в нее и предпочёл умереть. Но за дни плена князь сполна осознал верность слов короля: смерть — это бегство. От страданий, боли, проблем. А он не трус, чтобы убегать.

Таурохтар с трудом разомкнул слипшиеся от крови покусанные губы и сделал глоток. Охранник, облегченно выдохнув, тут же снова наполнил ложку из стаканчика, который держал во второй руке. Глотке на шестом князь понял, что жажда отступает, а сил двигать даже челюстью больше нет. Человек это понял, отставил стакан и, достав из кармана белый шприц с фиолетовой полосой, покрутил им в воздухе:

— Самый сильный обезбол, который смог достать. Кольну, и мы в расчете?

В ампуле, конечно, могло быть что угодно вплоть до яда. Но смысл поить и спрашивать, когда он и так не смог бы сейчас сопротивляться уколу?

Рох медленно моргнул, подтверждая согласия.

Охранник быстро сделал инъекцию и бросив:

— Спи, — покинул камеру.

Странно, но незнакомое тепло почти мгновенно разлилось по организму. Мысли стали путаться, и очень скоро навалилось долгожданное забытье.

С того момента, как Таурохтар унес тело Конана, Милена не находила себе места. Она металась по кабинету, сильно опасаясь, что Харом, которого она изучила довольно неплохо, будет в безудержной ярости. Он ведь фактически в голове уже подсчитывал прибыли с победы на главной схватке и вдруг такая подстава. А что это значит? Именно то, мысль, о чем доктор от себя тщательно гнала. Вряд ли «хозяин» удовлетворится аргументами Роха, сколь бы весомыми они не выглядели. Но если она попытается вмешаться, то наверняка лишь усугубит ситуацию. Ну хотя бы узнать, что с мужем! Вдруг появится какая-то возможность помочь.

К гладиаторскому «отбою» Милена не выдержала и отправилась к комнате Ирис. Девушка не поделилась своими соображениями с Зубром, а значит, был шанс, что доктор может ей попытаться довериться. Да, это рискованно, однако вся ее жизнь на станции, с момента их первого поцелуя с эльфом — сплошной риск.

Милена порепетировала лицо, с которым она заявится к подруге «просто поболтать» в надежде, что та сама поделится новостями. Однако все было тщетно. Гладиаторши «дома» не оказалось и Милене ничего не оставалось, как идти к себе в каюту и ждать вызова. Убить Роха Харом по идее не должен. Это глупое расточительство, а «хозяин» хоть и азартный рабовладелец, но в первую очередь «бизнесмен». Девушка так и не сомкнула глаз до утра, когда вместе с сиреной «побудки» пришло и сообщение на комм от Харома:

«Не задерживайся, у тебя пациент. Приду навестить его немного попозже».

«Приду навестить» — значит, своими ногами пациент уйти не сможет и ему потребуется больше внимания, чем стандартный прием. Все внутри Милены сжалось в комок, а по коже побежали ледяные мурашки. Ее опасения сбывались. Доктор умылась и переоделась со скоростью новобранца в армии и ринулась в коридор. Здесь она все же взяла себя в руки и замедлилась до быстрого шага, чтобы не вызывать подозрений. Перед кабинетом ее уже ждало двое охранников, с висящим между ними телом. Милена, конечно, сразу узнала Роха, и ей пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранять хладнокровие и отстраненность, которую она обычно проявляла к другим таким «пострадавшим на тренировке» пациентам.

Бросив короткое приветствие, она открыла медблок и, подождав пока гладиатора занесут и уложат на кушетку, забрала пульт. Когда дверь за охранниками, наконец, закрылась, Милена рухнула перед мужем на колени:

— Рох, Рох, ты слышишь меня?

Гладиатор дышал, но, похоже, находился в обмороке. На спину и бедра эльфа было страшно смотреть — многочисленные глубокие борозды, уже воспалённые и с запекшейся кровью покрывали их частой сеткой. В некоторых местах кожа висела клочками, а иногда ее и вовсе не было. Сердце от этого разрывалось, потому что боль мужа Милена переживала как собственную. И все же она постаралась собраться и отключить внутри своей головы все личное, оставшись на ближайшее время только медиком-профессионалом.

Первым делом уколола регенералку и антибактериалку, поставила капельницу, чтобы компенсировать кровопотерю, потом аккуратно взялась обрабатывать рассечения. Убить инфекцию изнутри — это полдела, надо перекрыть ей доступ. Да и отек начнет спадать, только когда раны станут чистыми. Как бы аккуратно ни стремилась Милена прикасаться к тому, что еще вчера было кожей, она от души порадовалась, что Рох не в сознании. Только на то, чтобы промыть раны и наложить на более мелкие пластырь-шов у нее ушло около двух часов. Она так оказалась сконцентрирована на работе, что упустила момент, когда Таурохтар пришел в себя.

— Мила-а, — простонал он.

Доктор вздрогнула и по полному муки взгляду мужа, сообразила, что Рох давно очнулся.

— Дай мне передышку, — просипел муж.

— Что же ты молчал! Я бы уколола обезболивающее перед процедурой! — укорила его Милена, оборачиваясь к этажерке с разложенными инструментами и беря белый с фиолетовой пометкой шприц-тюбик.

— Пока мог — терпел. А сейчас стало невмоготу. Но не коли.

— Почему? — растерялась доктор.

— Я же сразу отключусь? Мне делали такой ночью. Не спрашивай кто.

— Да. Это «искусственный сон». Организм быстрее пойдёт на поправку, если ему не придется тратить ресурсы на подавление боли.

— Как только мне станет лучше, меня снова вернут в камеру. А я хочу хоть немного побыть с тобой.

— Ну хорошо, — после пары секунд раздумий проговорила Милена, отложила лекарство и села прямо на пол, около лица мужа. — Сделаю чуть позже. Его действия хватит часов на восемь. Я скажу Зубру, что у тебя критическое состояние, и останусь тут. Мы сможем еще пообщаться. Договорились?

Вместо ответа Таурохтар прошептал:

— Поцелуй меня…

Милена посмотрела на губы с запекшейся коркой и очень нежно и аккуратно, чтобы не причинить страданий, поцеловала в щеку. Рох закрыл глаза и выдохнул:

— Спасибо.

— За что? — не поняла она.

— Я уже боялся, что не смогу чувствовать ничего, кроме боли…

В этот момент раздался требовательный стук в дверь.

— Спи! — скомандовала Милена, тут же вскакивая на ноги и направляясь ко входу.

В проеме, как доктор и думала, стоял Харом.

— Ну что тут у нас? — по-хозяйски зашел он в комнату, окидывая кушетку с гладиатором беглым взглядом, как будто ему… брезгливо было смотреть, на то, что сам натворил.

— Притащили в состоянии близком к болевому шоку, — официально отчиталась Милена. — Стабилизировала, погрузила в медикаментозный сон. Обрабатываю раны. Одну регенералку уколола, вторую — через несколько часов, как положено по интенсивной схеме.

Зубр задумчиво кивнул, как будто что-то в медицине понимал, хотя тут же спросил:

— На арену в субботу выйти сможет?

— Если вас устроит его проигрыш и гибель на месте… — пожала плечами Милена, сама поражаясь, как ей удалось об этом сказать так… деловито-безучастно. — Глубокие раны необходимо зашивать, только когда спадет отек. Думаю, дня через два. Потом… у меня отсутствует искусственная кожа для пересадки, значит, те места, где ее нет…

— Понял, — раздраженно оборвал Зубр. — Перестарался!

Только тут же, словно в свое оправдание, гневно добавил:

— Но этот остроухий сучонок меня вынудил!

Милена промолчала, не зная, как реагировать на подобные реплики.

— Если на станции у кого-то есть «искусственная кожа» — завтра она будет у тебя. В субботу пусть отлеживается. Мрак мне нужен абсолютно здоровым через месяц. Делай что хочешь! Раз он убил Конана — значит, должен выиграть «Колизей» сам! Иначе я его… — и Зубр с силой сжал зубы и кулак, а потом резко покинул медблок, хлопнув дверью.