Чем короче контакт, тем лучше. Передача чего-либо, вообще, может быть моментальной, на ходу.
— Это как? — удивилась Диана.
— Ты что-то несёшь маленькое, фотоплёнку, например, я навстречу тебе иду. Поравнялись, ты мне в руку это вложила, я иду дальше. Вот и всё. Но делается это в толпе. Чтобы наружное наблюдение контрразведки не смогло засечь момент передачи. И вообще это лучше делать где-то в тамбурах, в лифтах, в проходах, понимаешь, да? Там, где люди вынуждены ближе подойти друг к другу и ни у кого это подозрений не вызовет. И видимость ограничена. К примеру, в лифт народу набилось, ты прижалась ко мне и что угодно передала незамеченная в этом…
— Ой, как всё сложно, — вздохнула Диана.
— А как ты думала? Но у тебя другая будет специализация, ты же с документами других государств дела не имеешь. Возможно, тебя попросят собрать о ком-то информацию. Тебе надо будет познакомиться, поговорить, запомнить, что человек интересного рассказывает о себе, и передать резиденту, а он передаст в Центр.
— Ерунда какая-то… Зачем?
— Мы с тобой два дня говорили о подставах, — удивлённо взглянула на неё Мария. — И говорили, что каждый новый объект разработки и вербовки многократно проверяется. Так?
— Ну, так.
— А как он проверяется? Сначала он о себе что-то рассказал нашему агенту. Агент это все запомнил и передал резидентуре. А дальше кому-то из агентов или доверенных лиц даётся задание поговорить с этим объектом ещё раз на ту же тему. А потом полученные результаты сравниваются. Если это подстава с выдуманной легендой, это как-то, да проявится…
— А как проявится? — с недоумением смотрела на неё Диана.
— Это всё с опытом приходит. Резиденты же годами с людьми работают. Ну, как тебе объяснить? Вот смотри, когда подстава пытается привлечь внимание агента, которого контрразведка враждебного государства вычислила и хочет использовать в своих целях, она говорит, допустим, что симпатизирует СССР и его достижениям. А в разговоре с человеком, про которого неизвестно, что он сотрудничает с нашей разведкой, она может сказать, что думает на самом деле, что видала она коммунистов в гробу и белых тапочках.
— Ага, вот теперь понятно, — внимательно посмотрела на неё Диана. — Тогда мне надо будет знать, на какую тему с этой подставой разговаривать.
— Подожди. Во-первых, это может быть и не подстава, а честный человек, искренне симпатизирующий коммунистам. А во-вторых, в любом случае, нельзя допускать проявление недоверия в разговоре. Подстава может быть тоже неплохим психологом и считает тебя. А у нашей разведки могут быть планы на неё, а ты им всё испортишь.
— Какие планы могут быть на подставу? — удивилась Диана. — Понятно же, что она ничего ценного не сдаст.
— Ну, во-первых, были случаи, когда для продвижения своей подставы ЦРУ сдавали секреты других государств, для того, чтобы убедить нас в её ценности. А во-вторых, в любую игру можно играть вдвоём, они же не только дезу нам пихают через свои подставы. Они с её помощью наших агентов вычисляют, резидентуру, методы нашей работы, способы связи. На этом поле тоже можно с ними как-то сыграть…
— Прямо шахматы какие-то! — удивилась Диана.
— Не то слово! — улыбнулась ей в ответ Мария. — Ладно, пора возвращаться.
* * *
Приехал в Склиф часам к двум. Ираклий сидел на кровати, одетый и рядом на кровати стояло штук пять собранных сумок.
— Хорошо, что приехал, эка ты тут вещами как оброс, — сказал я ему, — помогу тебе.
— О, привет, — удивился он. — Книги заберёшь свои, — подвинул он ко мне одну из сумок. — Спасибо, что принес их, без них, не знаю, что бы тут и делал. Пересчитывать трещины в потолке, думаю, быстро бы надоело…
— Как дела? — протянул я ему руку. — Ходить уже можешь?
— Слушай, я не думал, что это так сложно, — проговорил он. — Как гипс сняли, только на третий день с кровати смог, наконец, подняться. Так ослаб, представляешь? Сейчас уже по коридору хожу.
— А по лестнице спустишься?
— По лестнице не пробовал, — обескураженно посмотрел он на меня.
— Ну, ничего. Нам до такси бы только добраться…
— Какое такси?
— Ну, ты же выписываться собираешься. На метро, что ли, в ДАС поедешь?
— Я в ДАС не поеду. Сейчас родители за мной приедут.
— Не понял, — озадаченно уставился я на него.
— Они квартиру сняли в Москве. Мама уже месяц здесь, папа вчера специально на выписку прилетел. До конца месяца квартира оплачена. Мы с мамой пока поживём в ней. А в январе ей на работу, а я в ДАС вернусь.
— Вот как, значит… Ну, отлично. На время реабилитации мама с тобой побудет. А там, глядишь, и сам расходишься. В университете когда планируешь появиться? Надо бы хвосты подчистить к сессии…
Тут вошёл доктор и вручил Ираклию, как я понял, выписные бумаги.
— Я там всё написал, — проговорил он. — Почитай внимательно, там массаж, ЛФК, физиотерапия. Не пускай на самотёк.
— Хорошо, — кивнул Ираклий. — Спасибо.
— А что родители вдруг квартиру сняли? — поинтересовался я, когда доктор вышел из палаты. — У дяди Дато такой дом совсем недалеко от Москвы.
— Разругались они с Дато, — мрачно взглянул на меня друг. — Мама теперь даже с тёткой, сестрой своей, не общается…
— Ничего себе. А что так? — насторожился я.
— Да он же, когда меня крайним хотели сделать, громче всех на меня орал, правду слышать не хотел, что не было меня за рулем. А потом, когда уже Рубен оклемался и мои слова подтвердил, он резко начал утверждать, что, если бы не он, на меня так всех собак и повесили бы, мол, это он бегал и всю Москву на уши ради меня поднял. Родители приехали, отблагодарить его за это хотели, хорошо при мне это стали обсуждать, так я им объяснил, кто меня на самом деле вытащил. Вовсе не он, и им это очень не понравилось. Хотя… Знал бы, что они пойдут с ним ссориться, может и промолчал бы… Родственник, все же…
— Дружище, ну вот такова она жизнь, — с сочувствием проговорил я. — Ты, главное, твёрдо усвой, что твоей вины во всём этом нет. Каждый сделал свой выбор сам. Молчать о таком тоже не стоит. Вдруг однажды твоему отцу или маме понадобится серьезная поддержка, они будут на дядю рассчитывать, а он пообещает и не сделает. Как тебя подставил с этой аварией, не стал родную кровь защищать, так и с ними поступит. Поэтому лучше им не иметь иллюзий. Кризисные ситуации хороши тем, что сразу понимаешь, кто родственник и друг, а кто — случайный попутчик.
— Да всё я понимаю, — потерянно взглянул на меня Ираклий.
Так… Началось в колхозе утро. Синдром выжившего во всей своей красе. И чем ему помочь? Где я ему психолога в Союзе найду? Не к пучеглазому же, как Диана его назвала, Ираклия тащить на приём. Хотя, он же сексот, могли бы и помочь своему сотруднику… А может, Кротову аккуратно намекнуть? Завести при нём разговор, что Тания интерес к жизни потерял после аварии… Сообразит же, наверное, что к чему?
Пока я соображал, что теперь делать, появились родители Ираклия. Хотел просто познакомиться с ними и свалить под шумок, но ему понадобилось зачем-то обязательно объяснить предкам, что я именно тот человек, которому они все обязаны.
Мама Ираклия, Тамара Тенгизовна, бросилась мне чуть ли не руки целовать, так неудобно было, с упрёком посмотрел на Ираклия, мол, ты совсем, что ли? Что за подстава? Отец Ираклия Томаз Леванович тоже мне руку жал, как мне показалось, несколько минут.
— Ну, что вы, что вы! — сопротивлялся я как мог. — Я только ещё одного нашего однокурсника подключил, когда понял, что дело пахнет керосином.
— Мы так вам благодарны, вам всем, — не сдержала слёз Тамара Тенгизовна.
— Очень благодарны, — поддержал её батя. — Приезжайте к нам все в Батуми, как сезон начнется. С удовольствием примем вашу семью, у нас дом большой, все поместятся.
— Спасибо огромное за приглашение, — искренне поблагодарил я и взял сумку со своими книгами с кровати. — Что ещё взять? Давайте мне что-нибудь тяжелое.
