Церемония проходила под руководством фотографа. Играл квартет музыкантов. Всё было торжественно, красиво и трогательно. Женщины вытирали глаза. Расписывались в большом талмуде парами, сначала Лёха со Светой, затем Булатов с Дианой. Эмоции всех переполняли. Когда ведущая церемонию регистратор громко и торжественно объявила Лёху со Светкой мужем и женой, вся группа заорала «Ура!!!» и захлопала. Все ринулись поздравлять молодых и сбили фотографу все ракурсы. Но он не злился, видимо, привык, что эмоции у людей зашкаливают. Потом фотограф строил нас всех парами перед открытыми дверями зала следом за молодожёнами и фотографировал, как мы выходим немного сбоку, чтобы всех гостей было видно.

Нельзя сказать, что церемония была какая-то сжатая или поспешная, но заняла она не более двадцати пяти минут. Что значит, отработанная до мелочей процедура.

Далее новобрачные, свидетели, Наташка, сестра Лёхина, Игорь, брат Светы и её однокурсницы поехали на двух машинах на Красную площадь к могиле неизвестного солдата, а остальные гости и родственники потянулись, не теряя время, в сторону ресторана.

Предложил жене взять такси, но она не захотела от остальных отбиваться, и мы направились со всеми к метро всей нашей дружной компанией.

Святославль.

Ваганович опасался лично заходить в дом к Зауровым, вдруг, кто увидит, и поймал какого-то мальчишку.

— Эй малец, сходи вон в тот дом, скажи хозяину, Мирон его зовут, что его ждут у автостанции.

Малец убежал и вскоре вернулся, с ожиданием подарка за выполненное поручение смотря на него:

— Сейчас он придёт.

— Молодец. На-ка, вот, купи себе конфет, — полез Ваганович в карман, вытащил несколько монет и протянул пацанёнку.

— Ого скока! Сорок копеек! — обрадованно воскликнул тот и убежал, забыв поблагодарить.

А Ваганович неспешно пошёл к автостанции. Даже если признает его там кто, то всегда можно сказать, что машина сломалась, и он, как большинство советских граждан, решил воспользоваться общественным транспортом. А кто там рядом стоял, да разговор с ним завел — он всех знать не обязан. Другой человек имеет право и расписание смотреть, и спрашивать, как проехать в другой город первого попавшегося. А он человек вежливый, почему бы и не ответить?

Только он пристроился у расписания автобусов, как рядом услышал хруст снега под чьими-то ногами.

— Здорово, Мирон, — увидев старшего Заурова, первым поздоровался он.

— Ты, что ль, звал? — удивился тот.

— А ты ещё кого-то здесь видишь? Да ты не пялься на меня, а рядом стань, и делай вид, что расписание изучаешь, не пали наш разговор. — велел Ваганович.

Тот пристроился рядом.

— Помнишь, чем вы с братом мне обязаны? Пора отрабатывать.

Мирон молчал, пристально рассматривая расписание.

— Что примолк? Забыл, как я велел Филимонову вас из-под статьи вытащить?

— Помню, — отрезал Зауров.

— Ну, так вот. Директор Механического завода Шанцев меня достал. Хочу, чтоб вы его проучили.

Зауров криво ухмыльнулся и посмотрел вокруг с таким видом, мол, ага, нашли дурака!

— А ты мне тут не кривись, — жёстко проговорил Ваганович, — дело твоё как развалили, так и обратно собрать могут. Мне только отмашку дать…

— Платоха ногу лечит, — ответил Зауров, помрачнев. — Не можем мы сейчас.

— Что с ним?

— На ржавый гвоздь в сарае напоролся, хромает сильно. Дурень еще тот, я ему сразу велел идти к врачам, а он еще и затянул на пару дней, примочками водочными лечил. Грязь попала и воспалилась. Ногу резали три дня назад, теперь на антибиотиках.

— Это ерунда. За неделю заживёт. Значит, через неделю я должен узнать, что Шанцев лежит в больнице и неизвестно, когда оттуда выйдет.

— Всё?

— Пока, всё, — многозначительно посмотрел на уголовника Ваганович, тот криво ухмыльнулся, развернулся и молча пошёл прочь.

От Вагановича не укрылся полный недовольства взгляд Заурова. Вот, Филимонов, урод, заварил кашу, а мне расхлёбывай, — с раздражением думал он, идя по тёмным улицам и, как всегда, просчитывая разные варианты последствий своего заказа. — А если Зауров меня решит сдать? Ментам расколоться для него вообще не вариант, он их люто ненавидит. А тому же Шанцеву? Это вероятней, но, в любом случае, риска никакого. В случае каких разбирательств, когда слово уголовника против моего, понятно, кому поверят. А его за оговор такого человека засадят надолго, и он это знает. Да и не дурак Зауров болтать, знает, что надо будет, я и в тюрьме его достану.

В ресторане нас встречала Лёхина тётка и показывала вместо администратора направление в отдельный зал, не давая тому и рта открыть. Вид, с которым она суетилась, прямо, кричал: вот мы какие! Только усмехнулся про себя, ладно, пусть самозваная боярыня столбовая потешит своё самолюбие.

Пока раздевались в гардеробе, мыли руки и прошли в зал, уже подъехали и молодожёны. Свадьбу они, конечно, замутили серьёзную. Только студентов было человек тридцать, а ещё родня и друзья.

Я с опаской посматривал на Лехину сестру Наташку, все опасался, что она Брагину скандал закатит, что бросил ее. Но вскоре рядом с ней появился молодой человек, который ее все пытался приобнять, а она скидывала его руку с таким довольным видом, что было понятно, что отношения у них складываются вполне себе хорошо. Выдохнул с облегчением.

Не поскупились на профессионального тамаду и первые полтора часа пролетели незаметно. Гости дарили подарки, говорили напутственные речи. Тамада обыгрывал подаренные вещи, вспоминал анекдоты в тему, смеялись все от души.

Больше всего меня удивил подарок Лёхиного дяди из Сибири. Он подарил бивень мамонта. Не целый, конечно, кончик сантиметров сорок, но так интересно всем было, что его даже по рукам пустили, чтобы все гости могли посмотреть. Я тоже в руках такой раньше не держал. Тяжелый!

— Жарко так было этим летом, что аж берега реки подтаяли, где вечная мерзлота обычно. Там я его и нашел! — рассказывал каждому любопытствующему гордый вниманием к своему экзотическому подарку сибиряк.

Когда тамада объявил первый перерыв, с предложением размяться в большом зале, там, как раз, началось выступление какого-то ансамбля, ко мне подошёл Лёха.

— Ты представляешь, они припёрлись! — воскликнул он.

— Кто? — не сообразил сразу я.

— Да эти, что квартиру обещали! И муж, и жена его! Опа! Она сюда идёт…

Он повернулся лицом ко мне и спиной к приближающейся к нам полноватой женщине возраста Лёхиных родителей.

— Лёша, дорогой, не держи на нас зла, — подошла она и ему пришлось к ней повернуться. — Мы же как лучше хотели. Не знаю, почему твоя мама тебе сразу не сказала, что мы квартиру другим людям сдали, забыла, наверное. Она так переживала, что вы на съёмную квартиру собрались уходить. Это же такие деньги, а вы ещё студенты оба. Ей так неудобно, что они с отцом твоим вдвоём в двух комнатах останутся, а вы по чужим углам мыкаться на последние деньги будете. Ты поймёшь нас, когда у самого взрослые дети будут.

Лёха ошеломлённо молчал, глядя на неё. А она обняла его по-матерински, поздравила ещё раз и отошла от нас.

— Эй, ты чего? — подёргал я его за рукав пиджака.

— Я и не думал, что мама так переживает, — удивлённо посмотрел он на меня.

— А она и не переживает, — уверенно ответил я. — Это для этой тётки выдумка, чтобы она тебе в квартире отказала.

— Думаешь?

— Сто процентов, Лёх. Не ведись! Это развод обычный!

— Почему?

— Лёх, да потому! Когда люди на самом деле так думают, они не чужим людям об этом рассказывают, а своим близким, мать должна была с тобой об этом поговорить, а не трепать тебе нервы закулисными интригами. И сказать тебе она не забыла, а специально промолчала. Ты же не думаешь, что за целый месяц она могла об этом ни разу не вспомнить?

— Наверное, ты прав…

— Не наверное, а точно! Ищи квартиру, не вздумай с родителями жить, только нервы Светке испортишь.