С трудом отделавшись от французского, отсидел физику. Хвала гимназии, извращениям вроде теплорода или эфира преподаватель Джозеф Бреретон нас не пичкал. Трактат Максшелла об электромагнетизме обсудили. В реальности у нас был Максвелл, его любой троечник знает по демону. Здесь электромагнетизмом, да и вообще физикой, и всей производной от неё Максшелл занимался. И может быть это совсем другой человек, иного характера, роста или веса, но как же интересно наблюдать, как история человечества возвращается на определенный путь развития, словно вещество с памятью формы.

Предавшись умным мыслям, я сидел на перемене после физики, задумчиво листая учебник матеши. Когда был атакован взлохмаченным и нервным Клайвом.

— Эйв, — истерично зашептал он, плюхнувшись на свое место рядом со мной, — меня сейчас Беллингемские поймали.

— А? — отозвался я рассеянно. — Если тебя ловят, значит ты кому-то нужен. На бесчеловеческие эксперименты наверно.

— Да я серьезно. — заныл он. — Это всё из-за карт. Прижали к стене и давай выспрашивать чьи они.

— Если ты опять сказал, что они мои, — взглянул на него в упор, — я прямо здесь тебе леща выпишу.

— Не-е-е, — он неловко увел глаза в сторону, — правду сказал, что у шарманщика знакомого выменял на кусок ткани из лавки.

Кусок ткани, стащенный в магазине у папаньки. Незатейливый бизнес Клайва.

— Ну и? — потерял я интерес к событию. — От меня ты чего ждешь? Сочувствия, слов поддержки?

— Да они же не вдвоем подошли. — зашептал он яростно. — Так бы я мигом утек. Они Джереми Армстронга с собой взяли, а это наезд на меня. А я твой человек, Эйв. Значит наезд был на тебя!

— Да что ты говоришь, Клайв! — возмутился я. — Такое не может быть оставлено без внимания. Сегодня же перетру об этом печальном инциденте с их боссом. Не подскажешь кто он?

— Глэдис Беллингем. — откликнулся он радостно. Потом понял, что натворил, изменился в лице, суетливо обернулся, поглядел по сторонам.

— Да не надо ничего с ней говорить, — изменил он позицию, — просто отвесь подзатыльник по-братски этому Джереми.

Джереми Армстронг был спокойным немногословным третьегодком из приличной, ирландской семьи. Предок его был первым чемпионом Великобритании по силовой атлетике. Принял награду из рук королевы Виктории на играх Бремар Хайленд в 1848 году. После Катастрофы спортсмены в семействе закончились, начались военные и даже затесался один маг, быстро погибший в очередной схватке с новым Властелином. И только его отец продолжил спортивную традицию, заняв второе место в 2030 году в Нью-Дели, на чемпионате мира по силовой атлетике.

Мой дед знал почти про всех гимназистов и их семьи. Что не знал, ему его Преподобие рассказал.

Да будь даже Джереми тощим ботаном в очках (что потенциально еще опаснее и настораживающе), а не бугаем, у которого воротник рубашки трещал, когда он шею поворачивал, я не из тех, кто развлекается видимостью доминирования над слабыми.

— Проветрись, Клайв. — процедил я ему сквозь зубы. — Посиди пару уроков подальше от меня. Так спокойнее будет. Не хочу видеть твою рожу некоторое время.

Он немного испуганно собрал учебники, поглядывая на меня и отсел к Винсту в центр общего стола. Некоторое время я остывал, но пришел Чарльз Валлис, быстро заставив всех школьников забыть посторонние мысли, пыткой логарифмами.

На получасовой перемене я проник в столовую на свое почетное место. Минуты через три появился босс нашего гимназического мирка.

— Надеюсь миледи я полностью оправдан. — оптимистично заявил я, дождавшись пока Глэдис, строго-чинно подернув юбку, рассядется за столом.

— Можно ли назвать меня вредной? — задумчиво спросила она, внезапно меняя тему.

— Конечно нет! — не стал я её разочаровывать. — Следование своим идеалам не вредность, но принцип. Вы дотошливы, настойчивы и великолепны, Глэдис, даже умеете признавать свои ошибки.

Она даже застыла на месте, с вилкой в руке, впечатав в меня свои серые глаза.

— Вот поэтому следствие еще не закончено. — изучив мою честную физиономию на предмет насмешки, призналась она. — Остается один вопрос, откуда ты знаешь шарманщика, у которого Клайв купил карты?

Настала моя очередь застыть. Да что с этим Клайвом не так, он что имел в виду знакомого мне шарманщика? Да кто это такой? Я перетряхивал память абонента, ища ассоциации и наконец вспомнил.

Во времена церковных песнопений Эйву приходилось довольно рано вставать. Пели в соборе четыре раза в неделю: субботняя и воскресная служба была прямо «маст хав». Тому их хористов и служек, кто вообще ни разу не пропускал служб, в конце года епископ Нового Лондона конвертик выдавал. «Не златом одним», но было приятненько. По пути к собору, утром, Эйв каждый раз встречал на службах в выходные дни, одного старого мужчину, в выцветшем пехотном кителе, вместо пуговиц — со шнуровкой. Дед ему объяснил, что это униформа военных музыкантов. Мужик был боевого вида, без ноги и с черной повязкой на глазу. Ранним утром по выходным садился со своей шарманкой на пути к собору, с ним подвязалась пара тощих мальчуган, ходивших со снятыми картузами. Подавали им щедро: аристо с семьей на расслабоне, в выходные не скупились.

Вот как то раз Эйв законтачил с одним из них, и купил у того роскошный нож, самодельный, с рукояткой из морской раковины. Мальчуган сообщил, что в городе их все знают, ходят они под «Шарманщиком», как кличут дедка, за бабло готовы достать что угодно.

Этот факт и кличка деда сыграли злую шутку, при знакомстве Эйва, Клайва, Хупи, Винста и Маргери. Тогда, три года назад, для поднятия авторитета Эйв сказанул про «шарманщика», хвастаясь, что может многое достать.

Полдень охренительных воспоминаний. Вот не отстань этот мир от моей Земли, что — Эйв бы уже метом банчил в гимназии?

Я честно признался во всем Глэдис, напирая на то, что был молод и глуп.

— С тех пор мало что изменилось. — шутканула она. — Только Билл Миллин* не шарманщик, он волынщик. «Сумасшедший Билл». Сейчас он по-прежнему сидит у собора, собирая дань со своей шарманкой, но исключительно потому что так лучше подают. Сам понимаешь, волынка на любителя.

— Почему сумасшедший? — не понял я.

— Он был волынщиком в 92-ом горском полку. — объяснила Глэдис. — в сражении у Вирунгу в 2001 году, полк прикрывал фланг Африканскому корпусу. Когда закончились патроны, все пошли в штыковую на зулусов. Впереди всех с волынкой шел Билл. Как ты должен знать из учебника истории, зулусы бежали.

— Я бы тоже долго не продержался против волынки. — чистосердечно сообщил Глэдис.

— Да там весь полк, через пять минут его игры, мечтал скорее умереть в бою. — вернула она подачу.

Пользуясь её хорошим настроением, почти реабилитированный в глазах высшего школьного общества, я заливался соловьем и корчил из себя благовоспитанного, умного и интересного юношу. Только от печального финала меня выбранная линия поведения не спасла.

Под конец обеда меня настоятельно пригласили на репетицию «Ромео и Джульетты».

*Оммаж шотландскому волынщику Билли Миллину, игравшему под огнем немцев, во время высадки в Нормандии.

— Плохо дело! — с досадой сказал Клайв, швырнув свой рюкзак за диван. — Щенок совсем потерял берега! Отшивает даже меня.

Ради конспирации Клайв теперь не общался с Маргери и Хупом в гимназии. Хотя так сейчас, про всех школяров можно было сказать. Кто-то и прежде не жаловал Марго, автоматически перенося свои чувства на Хупи. Кто-то, заметив неприязнь Глэдис, и сделав выводы из краткой речи Джеймса Стэнли, перестал замечать парочку в последние дни.

— Это не наша ошибка. — отреагировала Маргери. — Мы действовали по инструкции от Совета.

— Да какая разница. — отмахнулся Клайв, открывая кургузую бутыль портера из пивоварни Уитбреда с Чизвелла. — Вся ответственность ложится на нас.

Он присел на диван, покосившись на приунывшего Хупи. Полиморф понимал: по головке не погладят всех, а начнут с него. Потому что он индиец.