Я зажал нос, втянул немного воздуха и задержал дыхание, когда отважился открыть дверь. Срок годности на упаковке с яйцами гласил, что они несъедобны уже три месяца.

Запах становился всё хуже и хуже, но я был слишком ленив, чтобы что-то сделать с ним. Тот голос в моей голове вернулся, но на этот раз он звучал как вздох отвращения Пайпер. Поэтому я достал мусорный мешок и убрал тухлые яйца вместе со всеми другими продуктами с истёкшим сроком годности.

После этого в холодильнике почти ничего не осталось, поэтому, вынеся мусор на улицу, я вытащил всё, что осталось и начал вычищать всё до тех пор, пока отбеливатель не вытеснил неприятный запах.

Эта простая задача вызвала неистовую ярость.

Моя ванная комната была в полном беспорядке, с обрезками бороды на столешнице, застрявшими в брызгах зубной пасты и остатках мыла. Мне было стыдно за себя, за то, что я позволил плитке в душе покрыться такой грязью. Мне потребовался час, чтобы привести её в порядок настолько, чтобы я не смутился, если бы ко мне зашёл какой-нибудь сосед.

После этого я занялся остальной частью кухни и гостиной.

Единственными предметами в моем доме, которые не нуждались в тщательной чистке, были все деревянные изделия, которые я сделал за последние несколько лет. Прикроватные тумбочки. Кофейный столик. Маленький круглый обеденный стол, за которым я редко сидел. Всё то, что я регулярно смазывал маслом, и с чего протирал пыль.

Всё остальное давно пора было помыть. Это заняло весь день, и, как и в последние несколько дней, мысли о Пайпер составляли мне компанию. Хотя, в отличие от работы в мастерской, эти мысли не отвлекали меня от моего прогресса. Наоборот лишь подталкивали меня вперёд.

Я представил, как она входит в мой дом, осматривая каждую комнату своими карими глазами. Я убрался, чтобы на её лице не было морщин, если она все-таки зайдёт. Я не хотел, чтобы она вздрогнула от дома, за который я был ответственен.

К тому времени, когда я был готов заняться своей спальней в задней части дома, я уже постирал две кучи белья. Первым запуском были мои простыни. Чистое постельное бельё не было для меня главным приоритетом в прошлом, но это было до того, как я начал спать со своей соседкой.

Уборка моей постели, наряду с мытьем посуды, станет обычной рутиной.

Я зашёл в прачечную, чтобы забрать одежду, которую засунул туда час назад. Таймер на моей сушилке не работал, и, если я позволю ей работать, она будет работать несколько дней. Я набил корзину потрёпанными футболками, трусами и носками.

Затем отнёс корзину к своей кровати, высыпав её содержимое на уродливое стёганое одеяло цвета зелёного горошка.

Украшению этого дома уделялось не так уж много внимания. Это одеяло было первым, к которому я прикоснулся в магазине товаров для дома, поэтому я купил его. Так же было с моими полотенцами и простынями. Я обставил это место менее чем за двадцать минут в универмаге в Калиспелле, запихивая вещи в свою тележку и убираясь к чёртовой матери из той адской дыры.

Ничего сочетающегося. Цвета были тусклыми. И до сегодняшнего дня мне было насрать.

Но потом лицо Пайпер вспыхнуло в моём сознании. Она посмотрела на мою кровать и поморщилась.

Эта женщина. Она губила меня.

Я никогда не заботился о сочетании цветов. Пока мне было тепло ночью, цвет моего постельного белья не имел никакого отношения к тому, как я спал. Меня даже не волновало, какой цвет Шеннон выбрала для детской.

Боль пронзила мою грудь, перехватывая дыхание, и я опустился на край кровати.

Когда я в последний раз думал о детской? Когда я в последний раз позволял себе думать об имени Шеннон?

Год назад. Может быть, два.

Я заблокировал всё. Я потратил годы, отказываясь от этих воспоминаний.

Мой взгляд медленно переместился на шкаф. На самом верху, задвинутая в самый дальний угол стояла коробка, которую я не открывал с тех пор, как были закрыты картонные створки.

Из всех вещей в моей прошлой жизни эта коробка была единственной вещью, которая была со мной здесь, за исключением одежды на моей спине и грузовика, который увёз меня. Всё остальное было оставлено позади и забыто.

Я встал, подошёл к шкафу и достал коробку. Затем я вернулся к кровати и рухнул на край с трясущимися коленями. С коробкой на коленях стены из брёвен и известкового раствора сомкнулись. Воздух был слишком густым, чтобы им можно было дышать.

Прежде чем мой мозг смог создать препятствия на пути к этому путешествию по переулку памяти, я рывком открыл одну створку, и остальные распахнулись следом.

Розовый. Внутри было полно розового.

От этого цвета у меня защипало в глазах.

Пока одна рука удерживала открытые створки коробки, другая осторожно проникла внутрь. Кончики моих пальцев задели хлопок.

Я рывком высвободил руку, и всё моё тело содрогнулось, как будто меня только что укололи иглой.

С большей силой, чем было необходимо, я захлопнул коробку, практически отбросив её в шкаф. Только оттолкнув её, я снова смог дышать. Стены отодвинулись, давая мне пространство. Я сжал и разжал руку, стряхивая жжение.

Мне никогда не следовало начинать уборку. Мне никогда не следовало беспокоиться о том, что Пайпер подумает о моём доме. Я никогда не должен был открывать эту чёртову коробку и позволять воспоминаниям, запертым в розовом детском одеяльце, вырваться наружу.

Черт бы её побрал. Во всём виновата Пайпер.

Нет, не она. Он был во всём виноват.

Мой рёв заполнил комнату, когда я сбросил корзину с бельём с кровати. Затем я взял лампу с прикроватной тумбочки и выдернул шнур из розетки. Моя рука была поднята, готовая отправить лампу в полёт через всю комнату, когда кто-то постучал во входную дверь.

Я швырнул лампу на свою кровать, а не в стену, а затем помчался по коридору. Мои ботинки загрохотали по деревянному полу, когда я направился прямо к двери, распахнув ее с такой силой, что все три петли заскрипели.

— Что? — крикнул я.

Ямочки на щеках Пайпер не дрогнули.

— Ты всегда так приветствуешь гостей? Или дело именно во мне?

— Я, э-э…

Она стояла там, ухмыляясь, пока я оглядывал её с ног до головы. Её волосы были заправлены за одно ухо. В её глазах был смех. А в её руках на белом блюде лежал торт, украшенный гребешками.

Она принесла мне чёртов шоколадный торт.

Пайпер балансировала тарелкой на одной ладони, в то время как её другая рука указывала тонким пальцем за крыльцо.

— Это твой магазин? Я не замечала его раньше, я не вижу его из своего кемпера. Он огромен. После того, как мы съедим волшебный торт, может быть, ты проведёшь мне экскурсию.

Уставившись на неё, я моргнул. Затем ещё раз. Обжигающий огонь, который несколько мгновений назад струился по моим венам, просто… исчез. Каким-то образом ей удалось потушить пламя, прежде чем оно смогло зажить своей собственной жизнью.

Как она это сделала? И это было не впервой. Что такого, чёрт возьми, особенного было в Пайпер Кэмпбелл, что она имела такую власть надо мной? Пока я не найду ответ на этот вопрос, мне нужно сказать ей, чтобы она взяла этот торт и вернулась к себе домой.

Я отступил назад, без единого слова приглашая её внутрь. Запах её волос окутал меня, когда она прошла мимо. Мой взгляд скользнул по облегающему платью без рукавов, обтягивающему все её изгибы. Оно было глубокого цвета хаки, на несколько тонов темнее, чем её обнажённая кожа.

Её улыбка стала ещё шире, когда она переступила порог. Она окинула взглядом гостиную слева, затем кухню справа, не поморщившись и не дрогнув.

Нахлынуло облегчение, что я выбрал сегодняшний день для уборки. Меня раздражало, насколько я был счастлив. Реакция Пайпер имела контроль над слишком многими моими чувствами.

— Как ты относишься к торту на ужин? — Она поставила торт на обеденный стол, стоявший рядом с дверью.

— Я не против.

— Хорошо. — Она кивнула. — Где у тебя вилки?

Я указал на ящики вдоль дальней стены кухни.