От размышлений меня оторвал громкий хлопок — это дверь моего кабинета врезалась в стену, впуская Валерис. Вот только её сейчас не хватало.

Дверь закрылась, а драконица фурией подлетела к моему столу и начала что-то быстро и гневно говорить. Ни слова не понял. Я поднял руку, призывая успокоиться. Девушка замолчала, растерянно хлопая глазами.

— Валерис, говори медленнее, что уже произошло?

— Твоя подстилка мне угрожала, представляешь? Мне, великой драконице! — её голос был плаксивым, будто маленький ребёнок рассказывал о упавшем мороженом. — Как она только посмела, накажи ее, ты же ректор!

Какая… — осознание, что она говорит о Мирославе, пришло запоздало и сильно разозлило. Мой голос стал твердым и строгим. — Валерис, только не говори, что ты про Мирославу. Что ты ей сделала?

Она молчала, насупив губы и недовольно вздыхая.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА!? Валерис!?

— Да ничего я с твоей игрушкой не сделала, всего лишь предупредила. Чего ты так завелся? — драконица смотрела на меня обижено.

— Ну да, предупредила. Ещё скажи, что вежливо попросила. Валерис, не заставляй повторять вопрос дважды. Ты ей угрожала?

— Да что с тобой не так? Почему тебя волнует какая-то человечка? Это я твоя невеста. Это меня ты должен оберегать. Я говорю тебе, что она мне угрожала, а ты вместо того, чтобы защитить — обвиняешь!

По её щекам потекли слезы, но никакого сострадания у меня это не вызывало, лишь раздражение.

— Ты моя невеста лишь на бумаге. Сама знаешь, что это был лишь выгодный для нас обоих договор. И если ещё хоть раз ты будешь угрожать моей воспитаннице, я его расторгну. Понятно?

— Предельно! — крикнула она и вышла, громко хлопнув дверью.

Надо будет узнать у Мирославы, что произошло, и усилить её защиту. Только я успел об этом подумать, как руку на запястье обожгло.

Сигнал от щита — кто-то атаковал Миру. Похоже находить неприятности — это ещё один её талант. Я подскочил со стула и вылетел в окно. Сигнал шел со стороны леса у общежития. Подлетев ближе, увидел Мирославу и трех девушек, идущих на нее.

Я уже было хотел вмешаться, как вдруг она направила на ближайшую к ней девушку кунай. Миг, и у эльфийки упал локон. Мира слишком быстро метнула клинок, поэтому промазала — кунай пролетел рядом с эльфийкой, подправив ей причёску, и воткнулся в дерево. Все-таки мало было практики, надо выписать ей пропуск на полигон, пусть тренируется.

Однако, когда воспитанница заговорила, я понял, как ошибся. Мира все просчитала, от начала и до конца, каждый её шаг был выверен и вел к безоговорочной победе. Слушая ее, я непроизвольно наполнялся гордостью. Она была совершенно не похожа на людей нашего мира. Такая смелая, умная, дерзкая, энергичная, строптивая. Моя привязанность к ней усиливалась с каждым днем, и я чувствовал, что желание быть рядом с ней, защищать её, заботиться, становиться ключевым для меня. Но раз она не хочет принимать помощь, то придется лишь наблюдать, присматривать издалека, вмешиваясь только в крайнем случае.

Я последний раз глянул на поляну и вернулся в кабинет.

Пока мы шли в комнату, Ирилия молчала, лишь дрожала словно лист на ветру. Было видно, что ей страшно, но оно и понятно — её только что привязали к дереву и чуть не убили.

«И откуда столько злости в таких милых созданиях? Отчего столько ненависти к людям?» — эти вопросы не давали мне покоя, пока я разглядывала ссадины на соседке. На руках и ногах были синяки, а на шее виднелись следы пальцев. Меня передёрнуло. Это не существа, это звери, больные звери!

Как только мы зашли в комнату, Ирилия села на кровать и зарыдала. Слезы катились по её лицу, а губы беззвучно повторяли одну фразу — «За что?». Я молча села рядом и обняла соседку, нежно гладя по волосам. Пусть она меня хоть сто раз ненавидит, я все равно не смогу пройти мимо.

Мы сидели так около получаса, и, когда плач почти стих, я заговорила:

— Нам надо смазать твои раны и синяки, или к утру они станут отеками. Я быстро схожу за мазями, хорошо?

— Стой, у меня есть аптечка — матушка собрала на всякий случай — она в шкафу. — её голос был охрипшим и прерывался всхлипами.

Аптечка нашлась быстро и была увесистой. В ней оказались не только базовые мази и растворы от ссадин и ран, но и составы от простуды, проблем с желудком и даже от некоторых ядов. Я достала раствор синёвки и мазь Абрасиона и вернулась к Ирилии.

Девушка подняла на меня взгляд заплаканных глаз и быстро заговорила.

— Прости меня, Мирослава, я очень грубо повела себя утром. Я… я так хотела быть похожей на них, хотела стать своей, чтобы меня считали эльфийкой, а не человеком. Но они… — по щекам Ирилии снова потекли слезы. — Спасибо, что помогла мне. Я пойму, если ты не сможешь меня простить, и больше не буду тебя донимать.

Я была приятно удивлена такой искренности и никакой злости по отношению к её прошлым словам не испытывала. Так что вполне честно ответила.

— Все в порядке, я тебя прощаю. Давай обработаем твои раны, а после уже поговорим.

Я открыла пузырек с синёвкой, ей обработаю только раны в тех местах, что прикрывает платье, остальное намажем мазью. Можно конечно все обработать раствором, но у него есть очень неприятное свойство — после его использования кожа ещё несколько дней будет синего цвета. И что-то мне подсказывает, что с синим лицом Ирилия ходить не захочет.

— А как же твоя рана? Её тоже надо обработать, а то выглядит она ужасно. — девушка сморщилась и протянула мне руку. — Давай я сама обработаю свои порезы, а ты пока займись своим лицом.

— Хорошо, если нужна будет помощь, зови.

Подхватив аптечку, я подошла к столу и разложила на нем необходимые лекарства. Раствор иодина по своему действию был похож на синёвку, только цвета был желтого, и следы от него проходили быстрее — если сейчас помажу, то к утру должно пройти.

Взяв вату, намотала её на маленькую деревянную палочку и обмакнула в раствор. Второй рукой подхватила зеркало и посмотрела на себя. Вид у меня был просто ужасный: рана шла от виска до подбородка и была наполнена кровью, а по краям начинал образовываться гной. Плохо, надо быстрее обработать, или придется идти к лекарям.

Провела ваткой по ране и сразу сморщилась от неприятного жжения. Так я провозилась минут 15, тихо шипя сквозь сжатые зубы проклятия в сторону драконицы, из-за которой мне сейчас приходится страдать. Надеюсь, я не заражусь от неё “бешенством”.

Когда обработка была закончена, рана уже не выглядела так жутко, теперь это была лишь длинная красная полоса. Я схватила рулон пластыря и заклеила порез. Посмотрела в зеркало: все не так плохо, если распустить волосы, то может даже не будет заметно.

Повернувшись к Ирилии, увидела, что она тоже ужа закончила и теперь местами была похожа на смурфика. Руки и ноги её были в синих пятнах, а на лице толстым слоем намазана мазь. Я рассмеялась и показала удивившейся соседке зеркало. Она увидела себя, и теперь смеялись мы обе.

Когда смех утих, я убрала аптечку на место и выкинула использованную вату в ведро, а после села на свою кровать.

— Надо сходить в столовую. — я только сейчас вспомнила, что не ела с самого утра.

— Не получится, она работает до семи. Но у меня есть пирожки, думаю для ужина неплохо. — девушка заговорщицки подмигнула и выложила еду на стол.

— Спасибо! — улыбнувшись, я взяла два пирожка и вернулась на кровать. — Что ж, давай начнем знакомство с чистого листа. Я Мирослава дер Анош, твоя соседка на ближайшие пять лет.

— А я Ирилия дер Лири, приятно познакомиться! — её лицо озарила улыбка.

***

Мы с Ири проговорили до позднего вечера. Я рассказала ей свою «историю», а она поделилась своей.

Оказалось, что Ири дочь графа Михаш дер Лири и Мирили Цветущей. Однажды её отец оказался в приграничном городе эльфов, там и встретил Мирили. Она была ещё молода, и людей никогда не видела, и, встретив Михаша, увлеклась. Да и он сам в нее влюбился. Так, они провели вместе месяц, а после отцу пришлось вернуться в свое королевство, где, как оказалось, его ждала беременная жена.