Она не ответила. Только прошла вперед в темноте, словно ожидая наткнуться на какое-то затерянное сокровище или аккуратно написанное изложение причин текущих событий.

— Я не понимаю, — пробормотала она, проводя рукой по шершавой поверхности стены пещеры. — Здесь что-то должно быть, что-то, что мне суждено найти. Это единственное объяснение и твоего видения, и того, что это место нам открылось.

При тусклом приглушенном света он видел ее разочарование и растерянность. Ее брови хмурились, отчего на бледно-серой коже появились морщины, а то, как она прикусила губу, заставило его задуматься, как ей удалось не проткнуть себя собственными клыками. Она смотрела во тьму, словно ожидала раскрытия тайн мироздания.

Вместо этого ей открылась еще большая кровавая тьма. Драму стало чертовски тошно от этого. Он видел перед собой не дальше собственного носа, хотя эхо их голосов подсказывало ему, что пещера вокруг них должна быть огромной.

Он упал с высоты примерно шестидесяти футов через дыру в земле, которой не должно было быть, и, хотя его спутница смягчила приземление, он все равно чувствовал себя так, словно из него выбили всю душу.

Если не в прямом, то в переносном смысле. Эта спутница, судя по всему, уважала его примерно так же, как он уважал футбольных хулиганов, которые время от времени заходили в его паб, прежде чем понять, что это не их заведение.

И в довершение всего казалось, что темнота за пределами круга его фонаря движется, пульсирует и мерцает, как мираж в Сахаре. Драм моргнул, покачал головой и присмотрелся.

Как оказалось, это, возможно, было ошибкой.

Если странное движение воздуха и обеспечило ему заблаговременное предупреждение, то, насколько мог судить Драм, оно не особо помогло. Его глаза, возможно, и видели, как тени сливаются в громадную фигуру с глазами, похожими на раскаленные угли, и длинными руками с острыми когтями, похожими на осколки обсидиана, но его мозг чуть не сгорел, пытаясь осмыслить эту картину.

Существо прыгнуло вперед, каким-то образом умудряясь двигаться со скоростью, примерно вдвое превышающей скорость звука, и при этом придавая своим движениям пугающую извилистость змеи. Оно потянулось к нему своими сверкающими когтями, и Драм инстинктивно среагировал.

Его руки взлетели вверх — одна закрыла лицо, а рука с фонариком направила его прямо на монстра. Драм открыл рот, чтобы издать очередной девичий крик, но вместо этого услышал собственный голос, прорычавший незнакомым командным тоном.

— Отойди!

Эти слова сопровождались ослепительной вспышкой света, теплого, золотистого оттенка, резко контрастировавшего с бледным лучом фонарика. Он исходил не из крошечной прозрачной колбы прибора, а из ладони Драма. Свет врезался в фигуру так, словно оба они обладали реальной массой. Драм готов был поклясться, что слышал удар.

Существо завыло, в его вопле не было слышно ни боли, ни возмущения. Оно отлетело назад, подальше от золотого света, затем по спирали устремилось к потолку пещеры, после чего рассыпалось на миллион крошечных осколков тьмы и растворилось в воздухе.

Драм смотрел на это с расширенными глазами и разинутым ртом. Что, черт возьми, только что произошло? В один момент он увидел собственную смерть, глядящую ему в лицо, а в другой — точную копию персонажа из фильма «Марвел».

Может быть, он действительно сошел с ума вчера вечером возле аббатства, и все это было галлюцинацией, которую он пережил в больничной психиатрической палате. Это было более разумное объяснение, чем все остальное, что он мог придумать.

Он услышал, как Эш зашевелилась рядом с ним, и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Ее глаза казались еще шире, чем у него. Она смотрела на него так, словно он только что предстал в голливудской версии лепрекона, в зеленом костюме, с рыжими волосами и обязательным горшком с золотом. Драм едва не поймал себя на том, что оглядывается по сторонам в поисках миски американских хлопьев с сахаром.

— Ты, — прошептала она, и он не мог понять, в ее голосе звучит обвинение или полное неверие. — Это был ты.

Драм опустил руки и потер ладонь, которая взорвала существо, о штанину джинсов.

— О чем ты говоришь? — неловко спросил он.

— Ты мой Хранитель.

Драм покачал головой, но Эш ощутила всем своим существом, что сказанное ею правда. В тот момент, когда она увидела, как магия излилась из руки человека и уничтожила тень, у нее перед глазами словно сорвали пелену. Майкл Драммонд был ее Хранителем, и теперь в ее призыве было еще меньше смысла, чем тогда, когда она впервые вырвалась из небытия.

Знания, которые Эш унаследовала от своего вида, позволяли ей быть уверенной в том, что только она была единственной женщиной своего вида. С такой же уверенностью можно было сказать, что Хранитель всегда должен знать о своем призвании.

Талантливые мужчины… и редко женщины… попадали в поле зрения Академии Хранителей в раннем возрасте, когда только появлялись их способности.

Академия сразу же брала их под свое крыло и обучала применению магии и их использование для защиты от Тьмы. Ни один потенциальный Хранитель не должен быть предоставлен сам себе, тем более тот, кому суждено служить Стражу. Ни в коем случае.

Так как же она могла объяснить это Драму?

— Да ты, должно быть, шутишь. — его голос, близкий к панике, не облегчал задачу. — Ты сказала, что этот Хранитель несколько отличается. Ты, черт возьми, попросила меня найти его для тебя. Я не могу быть им.

Эш вздохнула, чтобы успокоиться.

— Я знаю, что сказала, но ошиблась. Я должна была понять это раньше, но не обратила внимания на то, что было прямо у меня под носом, и вместо этого попыталась слепо следовать традициям своего рода.

— Традиции — прекрасные старые вещи. — он дернул подбородком в отчаянном кивке. — Моя мать обожает их, считает жизненно важными. Ты не должна отказываться от своих. Мы продолжим поиски.

— Бесполезно искать то, что уже найдено.

— Ты ни черта не нашла, — прорычал он. Его рука с фонариком дрожала, заставляя свет прыгать по пещере. — Я не твой гребаный Хранитель.

— Отрицание истины не меняет ее.

Эш почти сочувствовала явному страданию Драма. Никогда прежде она не задумывалась о том, что открытие призвания Хранителя может оказаться скорее бременем, чем честью.

Война против Семи и Общества Вечного Мрака длилась несколько тысячелетий, и, вероятно, будет продолжаться еще много лет. Попасть против своей воли в армию одной из сторон — значит, навсегда изменить свою жизнь. Не все восприняли перемены с радостью.

К сожалению, у Драма было так же мало выбора в этом вопросе, как и у самой Эш. Насколько она понимала, хотя он и родился со способностью находить предметы, событие, свидетелем которого она только что стала, ознаменовало первое проявление у Хранителя магической энергией.

Он мог отрицать правду и больше никогда не совершать ничего подобного, но изменить прошлое не в его силах. Он был Хранителем, и теперь любой приспешник Тьмы взглянув на него, поймет это. Рано или поздно они придут за ним и, не имея ни подготовки в Академии, ни защиты Стража, убьют его.

Эш почувствовала, как что-то внутри нее сжалось при этой мысли. Жизнь Майкла Драммонда не оборвется по вине врага. Она не допустит этого, какие бы силы не встали на его пути. Эш уничтожит их всех.

Жестокость ее мыслей застала Эш врасплох, и она отбросила их на задворки сознания. В данный момент у нее были более важные заботы. Например, убедить Драма, что она не то существо, которое только что разрушило его жизнь.

Не обращая внимания на его попытки увернуться от нее, Эш обхватила мужчину руками и полетела с ним вверх, к выходу из пещеры. Как только их ноги коснулись твердой поверхности земли, она приняла человеческую форму и отпустила его, держа руки перед собой. Драм выругался на двух языках, повернулся и вышел из разрушенной башни.

Эш поспешила за ним, стараясь дать ему время подумать, пока он вел ее вниз с холма и по тропинке через окрестные поля. Ей казалось, что она понимает его гнев, но в запасе у нее было не так много времени, прежде чем они вернутся в дом его матери, и их окружат другие люди.