Глаза Драма метнули кинжалы в сестру.

— Я думал, ты останешься здесь и поможешь маме помыть посуду, Мэй.

Мэйв метнула кинжалы в ответ.

— И что же натолкнуло тебя на эту мысль, Майкл?

Мэдди просто проигнорировала их и начала собирать грязную посуду. Оба ее ребенка наблюдали за происходящим, словно ожидая, когда она заговорит. У Эш возникло ощущение, что Драм ждет от матери поддержки, а Мэйв верила, что ей удастся заручиться поддержкой этой женщины. Сама Мэдди никак не реагировала, пока несла поднос на кухню.

— Ты не оставишь меня дома, Майкл Стивен, — прошипела Мэйв, проверяя, слышит ли ее мать.

— Тебя это не касается, Мэйв Ровена, — ответил он, не повышая голоса. — Единственная, кому нужно увидеть руины, — это Эш, и только один из нас должен показать ей дорогу. Я иду. А ты останешься здесь.

— Нет. Ты забыл, у кого было видение, с которого все началось?

— Нет, но мне кажется, ты забыла, что я твой старший брат, и что моя работа — оберегать тебя от опасности.

— К черту! Позволь мне сказать тебе, старший брат…

Закатив глаза, Эш накинула куртку и, обойдя стол, направилась к кухонной двери. Ссорящиеся брат и сестра, казалось, даже не заметили ее ухода. Выйдя на улицу, она вспомнила, что видела вдалеке какие-то каменные развалины. Она была уверена, что сможет самостоятельно найти то место, которое описал Драм. Мэдди Драммонд подмигнула, проходя мимо, и вышла на солнечный свет.

Было очевидно, кто в этой семье обладал мозгами. Жаль, что они не передались по наследству.

Драму казалось, что дым все еще валит у него из ушей, когда он догнал Эш, пересекавшую границу владений его родителей. Формально, после смерти отца более дюжины лет назад, это место принадлежало только его матери, хоть она и сдавала большую часть полей в аренду местным фермерам, но старые привычки не просто трудно сломать, иногда это казалось невозможным.

Страж не обратила внимания на него. Она просто продолжила идти на соседское поле, выбрав прямую дорогу к развалинам на холме.

— Ты не захочешь продолжать идти в том же направлении, — сказал он, как только ее догнал. Необычно делать это с женщиной. В большинстве случаев ему приходилось замедлять шаг, чтобы учесть разницу в длине ног, но Эш была всего на пару дюймов ниже его, а ее ноги даже длиннее. Он помнил это по прошлой ночи. Кроме всего прочего.

— И почему же?

В ее голосе звучала язвительность, и он почувствовал еще одну волну благодарности за то, что ему удалось уговорить Мэйв остаться. Не то, чтобы он шантажировал ее, но несколько лет назад припас на всякий случай парочку очень интересных фотографий.

— Потому что на следующем поле ты попадешь на пастбище, где Билли Эверс пасет своего призового быка. Финн Мак Кумал отличается вспыльчивостью.

— Твой сосед назвал своего быка в честь легендарного вождя воинов? — она скептически посмотрела на него, но немного замедлила шаг.

Драм пожал плечами.

— Когда он был телёнком, ему больше биться об что-то головой, чем вздремнуть.

Эш фыркнула.

— Тогда в какую сторону идти?

— Нужно повернуть направо. Там за поворотом есть тропинка, которая приведет нас туда, куда нужно. Это не так уж и далеко.

Некоторое время они шли в тишине, за что Драм был благодарен. Может быть, это и не совсем удобно, но час в машине с сестрой-сорокой, а затем нежные расспросы матери вернули ему головную боль.

Боль лишь напомнила ему о выпитом вчера виски, а это, в свою очередь, заставило его вспомнить о другой большой ошибке прошлой ночи.

Он не должен был ее целовать. Эш ясно дала это понять, когда отправила его в полет одним толчком.

Ему было неприятно думать о том, какую силу она могла бы применить, если бы он попытался зайти дальше. Возможно, он проснулся бы, а его зубы лежали бы на подушке рядом.

Драм хотел свалить все на спиртное, но даже его собственная совесть не верила в эту историю. С гораздо меньшим количеством алкоголя в животе он вел себя гораздо хуже, что, возможно, свидетельствовало о том, что его проблема была связана скорее с жалким отсутствием элементарного интеллекта.

Ему не нравилось называть себя глупым, но ботинок начинал обуваться с пугающей легкостью. Драму было бы гораздо приятнее, если бы он мог свалить свою оплошность на Эш. Проблема заключалась в том, что женщина не заигрывала с ним, даже не моргнула длинными темными ресницами в его сторону.

Она не просила ее целовать. Он просто набросился на нее, как хищный зверь. Если только ему не удастся доказать, что она источала какой-то феромон, который замыкал мужской мозг, то в этой неудаче виноват только он сам.

Но это было не самое страшное. Хуже всего то, что каждый раз, когда он смотрел на нее, ему хотелось сделать это снова и снова.

Наверное, с ним было что-то не так. Они едва могли говорить друг с другом, не ссорясь. Они ни в чем не соглашались. У них были противоположные точки зрения. Ради всего святого, они даже не принадлежали одному виду, и все же Драм напрягался каждый раз, когда она смотрела на него этими бездонными темными глазами.

Он благодарил своего создателя, что Эш не смотрит на него в данный момент. Поход по грязным полям с эрекцией — не самое лучшее времяпрепровождение для мужчины.

Откашлявшись, он попытался сосредоточиться на чем-то другом, а не на том, как его спутница на него влияет.

— Значит, ты читала много ирландской мифологии?

— Я ничего не читала, — сказала она. — Меня не существовало до того, как ты увидел меня прошлой ночью. Но все Стражи знают о войне — как на не сражаться и как, по слухам, сражались другие в прошлом.

— Однако Финн Мак Кумал — это легенда. И Фении тоже. Никто не знает, были ли их битвы на самом деле.

— Но никто и не знает, что они не были.

Точно. Вот и весь разговор.

Они шли по полям, обходя стороной дом Билли Эверса, пока перед ними на уединенном холме не замаячили руины башни. На небе появилась туча, отчего пейзаж потускнел, а камень стал грязно-серым, в то время как раньше он сверкал серебром в ярком свете.

Вокруг обвалившегося камня росли деревья и кустарники, а по внешней стене, борясь с плющом, ползли лианы паслена. Место выглядело пустым и забытым, одним из тысяч остатков ушедшей эпохи.

Драм посмотрел на Эш. Она стояла у подножия холма, выставив вперед одну ногу и упираясь ею в склон. Ее руки лежали на бедрах, а сузившиеся глаза были устремлены на древнюю груду обломков. На мгновение он подумал, не видит ли она что-то, чего не видит он, потому что ее взгляд, казалось, был прикован к определенной точке. Но она ничего не сказала.

Вместо этого Эш опустила руки и указала подбородком на вершину холма.

— Пойдем.

Она быстро преодолела небольшое расстояние длинными и уверенными шагами. Драм последовал за ней без комментариев, и через несколько мгновений они стояли перед разрушенной аркой, которая когда-то служила входом в башню. Он ожидал, что Эш будет колебаться, но она без раздумий шагнула вперед, в тусклое пространство замкнутого помещения.

— Будь осторожна, — крикнул он, карабкаясь за ней. — Крыша, возможно, уже провалилась, а верхние этажи сгнили, но концы некоторых балок все еще находятся наверху, а верхние части стен не слишком устойчивы. Смотри в оба, чтобы тебе не упало что-нибудь на голову.

Эш не стала отвечать, но ему показалось, что он услышал ворчание. Драм решил, что ему придется удовлетвориться этим.

Пока она осматривалась, Драм воспользовался возможностью оглядеться вокруг себя свежим взглядом. Он провел много часов со своими сестрами, бегая и гоняясь за ними по этим старым руинам. Не нужно было обладать большим воображением, чтобы вспомнить звуки детского смеха и дразнилок, выкрикиваемых на ирландском, словно это был их собственный тайный язык.

Он и его сестры росли, изучая родной язык в школах наряду с английским, но его бабушка и дедушка получили образование в те времена, когда преподавание старого языка было еще под запретом, а родители — в те времена, когда его использование считалось отсталым. Поэтому для пятерых детей Драммонд ирландский язык действительно казался кодом, который никто не мог взломать.