— Вот дура! Ничего не понятно, — прошептала карлица.

— И мне.

— Выходит, что любовь — это когда ничего не понятно?

— Очень похоже, что да.

— Значит, у меня любовь?

Торсвик молчала.

— Так значит, у меня любовь? — повторила Луиза свой вопрос.

Не получив ответа она одним глотком допила чай и в сердцах швырнула чашку на пол.

Впервые Яков соотнес ощущение, что за ним следят, с персоной Луизы после одного сновидения.

В том сне они сидели на скамейке в парке.

— Поцелуй меня, — протягивая свои коротенькие ручки к Якову, говорила карлица.

Он смотрел, как вдали на лужайке весело играют в бадминтон дети, не смея обернуться к своей собеседнице. Карлица взволнованно теребила его руку:

— Ну, Яша, что с тобой? Яшенька, я умею любить, поверь мне, откройся. — Голос карлицы на удивление был приятным и свежим, его мягкие тона завораживали. — Да ты знаешь, как любят-то? — спросила она так, как, должно быть, разговаривают русалки или мертвые панночки-утопленницы.

«Ведьма», — подумал во сне Яков. Он никак не мог понять, зачем он здесь. Как получилось, что он — молодой, красивый, успешный — теперь объясняется с этой нелепицей? Ему вдруг подумалось, что его могут застать товарищи, а потом будут эти дурацкие злые шутки. «Боже мой, что за наваждение? Как же я допустил, чтобы эта карлица увязалась за мной?» — недоумевал Яков. Между тем карлица уже переместилась на его колени и смотрела на него снизу вверх, исподлобья.

— Поцелуй меня, Яша! — пропела она, пытаясь дотянуться до его лица своими губами.

Яков был мертвенно бледен. Сердце бешено колотилось, но отнюдь не от любовного томления, а от безграничного страха и брезгливости. Когда их лица поравнялись, лягушачье лицо карлицы расплылось в мольбе:

— Я ведь тоже, тоже хочу любви, Яша.

— Нет! — закричал молодой человек.

Он стремительно отшвырнул свою воздыхательницу, и та кубарем покатилась в сторону лужайки, где резвились дети. Яков поспешил убраться вон.

В летний знойный день в парке было прохладно, пели птицы. Вековые дубовые аллеи располагали к раздумьям и неспешности, а мраморные скульптуры необыкновенно умиротворяли. У паркового пруда, где плавали черные и белые лебеди, сидела жалкая злая карлица-тролль и горько плакала. «Но почему, — говорила она, — мне, злой тролльчихе, даже отказано любить? Ведь злые карлицы как никто заслуживают это. Отчего так? Эх, Яша, милый… ну, подожди у меня».

— Боюсь, что бедняжке будет очень плохо, — рассуждала на кухне Далва. — Уже давно я не видела хозяйку такой озабоченной. Это значит, она не уверена в себе, а следовательно, готова решиться на что угодно. Вот увидишь. Жаль девочку, ведь Луиза может ее обезобразить, как она сделала однажды с Жанной из Анси. А за парня я спокойна, она не причинит ему вреда. Тина говорила, что любовь избранника Луизы обязательно должна быть свободной в своей взаимности, без всякой там магии. Это непременное условие.

Торсвик внимательно глядела на свою старшую подругу Далву, как будто ждала, что та все-таки скажет что-нибудь обнадеживающее, до того ей было жалко Настеньку.

— Она же влюблена, ее сердце должно быть размягченным… Я попробую с ней поговорить, — рассуждала Торсвик.

Далва резко оторвалась от плиты и в ужасе посмотрела на свою подругу:

— Ты что, не вздумай! Слышишь?

Но Луиза не хотела на этот раз действовать грубо. Она уважала свою соперницу, поэтому решила быть предельно деликатной.

— Она сама откажется от Якова, — внезапно перебила карлица Торсвик, когда та читала ей книгу. — И не смотри на меня так удивленно, я же знаю, как ты ей сострадаешь. Ходите все — перешептываетесь, переглядываетесь. А кто меня пожалеет?

Торсвик опустила голову, не смея ничего говорить, чтобы не разозлить свою хозяйку.

— Да не бойся, я не уничтожу ее.

— Спасибо, госпожа. Это очень великодушно!

— Ну, еще бы… Тебе, верно, хочется узнать, что произойдет? На день рождения я подарила этой девочке волшебную камею. Теперь всю работу сделает она и Ипполит, а я буду просто ждать.

Через неделю Яков заметил, что Настенька вдруг резко переменилась к нему. Под разными предлогами она стала отменять их встречи, до нее теперь было сложно дозвониться, а на сообщения она отвечала лишь скупыми фразами.

— Я не понимаю, что произошло, — делился Яков с Рогнедой.

— Поговори с ней, — советовала тетка.

— Но как? Она избегает меня.

Однажды Яков застал свою невесту около ее дома. Он сразу почувствовал, что в ней что-то изменилось — фиалковая Настенька превратилась в ледышку. Она по-прежнему была прекрасна, но теперь ее красоту покинули теплота и озорство, ее юность отныне не была с ней. «Она будто прибавила в годах. Совсем как та камея, которую ей подарила Луиза», — подумал Яков.

— Что случилось? Почему ты меня избегаешь? — спросил он.

Настенька уверенно смотрела в глаза Якова. Она выглядела совершенно спокойной — никакого волнения перед объяснением.

— Я думаю, нам пора повзрослеть, но вместе мы этого никогда не сделаем, потому что знакомы с детства. Понимаешь?

— Нет. Я ничего не понимаю.

— Ты обязательно потом поймешь, а пока просто прими это. Недавно Луиза познакомила меня с мальчиком из Кении, которого она взяла на воспитание. Он очень много рассказывал об этой замечательной стране и о том, какая там чудовищная бедность. И я приняла решение ехать туда волонтером, потому что это прямой ответ на тот запрос, который у меня возник. Луиза пообещала все организовать.

— Луиза? Опять Луиза…

— Прости, я должна идти.

Злая карлица ликовала: соперница была устранена. Луиза курила на кухне сигарету из длинного мундштука, пила бальзам и раскладывала пасьянс. Свет был приглушен. В дальнем углу комнаты на табуретке сидел Ипполит. Он тихо играл на аккордеоне старинную мелодию давно минувших лет.

— Все ко мне, — скомандовала карлица, не отрываясь от карт.

Вскоре незаметно вошла Торсвик, а за ней и Далва с Бульдонежем. Последним в дверях появился Ричард. Они встали вокруг стола.

— Всем бальзама, — распорядилась Луиза, продолжая заниматься пасьянсом, — мальчик, иди к нам тоже.

Ипполит подошел к столу, где Торсвик разливала тягучий пряный напиток. Слуги молча пили бальзам из широких чаш под тиканье больших настенных часов. Они знали, какое событие отмечает карлица, что в ее деле все идет хорошо, но они также чувствовали, что она сильно нервничает.

— Сегодня замечательный день, — говорила она им.

Луиза поджидала Якова в Сокольниках, где он любил совершать пробежку.

— Яков, — позвала карлица.

Яков остановился не сразу. Печальный и погруженный в свои мысли, он никого не замечал. Лишь после второго оклика он оглянулся на Луизу.

— Присядь со мной, — мягко, но властно сказала карлица.

— Не могу, мне надо бежать, извини.

— Да от кого ж ты бежишь? Подожди. Я хочу кое-что предложить тебе.

Яков остановился не потому, что его заинтересовало предложение Луизы, а потому что услышал, как ее голос дрогнул, и ему стало жаль ее.

Луиза довольно быстро приблизилась к нему.

— Постой, — сказала она взволнованно. — Я хочу предложить тебе партнерство. Мне нужен помощник в моих делах, и я уверена — лучше тебя мне не найти. Поверь, я знаю, что говорю. Ты даже не представляешь, какие грандиозные проекты тебя ожидают! Перед тобой откроется весь мир! Ты побываешь везде, где только захочешь, я покажу тебе те места, которые видят очень немногие люди. Я открою для тебя множество тайн, научу тому, что не подвластно смертным. Это твой блестящий шанс, какой не выпадает обычным людям. Не упусти его.

Яков внимательно выслушал ее.

— Нет, Луиза. Я всего этого не хочу, — он набрал побольше воздуха в легкие, словно для смелости. — И вообще, мне ничего от тебя не надо. Более того, я прошу тебя навсегда уйти из моей жизни. Все, хватит.