Другая моя коллега — подруга Риты Таня Бережная — была ей полная противоположность. Она почти не использовала косметику, скромно одевалась, в общении всегда старалась сглаживать острые углы. Однако несмотря на некоторую неприметность, про Таню нельзя было сказать, что она «совершенное ничего», просто к ней нужно было присмотреться, разглядеть. Таня имела потрясающий вкус к духам. Она никогда не перебарщивала с этим и всегда выбирала весьма редкие, дорогие ароматы. В отделе говорили, что это ее слабость, но я-то сразу понял, что оружие, ведь в том числе благодаря ему она могла так хорошо располагать к себе людей.
Таня была душой отдела! Источая сердечность, она проявляла заботу в виде покупки чего-нибудь к чаю и утешающего слова. Всего лишь одной вовремя подаренной конфетой она могла изменить настроение человека. Таня всегда была готова прикрыть по работе или взять на себя часть задания коллеги. Правда, за годы, проведенные в отделе, она сумела как-то потускнеть, что порой выражалось в апатии и лени, в желании, чтобы ее все оставили в покое. О таких людях, как Таня, принято говорить, что на них держится весь мир, но как это часто бывает, такая миссия обрекает эту избранную часть человечества на личное одиночество.
И наконец, двое новеньких сотрудников. Вчерашние студенты, которые пришли в отдел буквально через пару недель после меня. У них совсем не было опыта — никакого, ни житейского, ни профессионального. Это были влюбленные друг в друга Варя Верескова и Петя Порослев. Когда я проводил с ребятами собеседование, то сразу обратил внимание на то, как у каждого из них ладно сочетается имя с фамилией. Это значит, что их родители обладали определенной музыкальностью, и таким образом нареченный корабль не мог отправиться в несчастливое плавание по жизни. Тот факт, что эти похожие друг на друга каравелла и фрегат встретились, только подтверждал мои мысли об избранности соискателей места.
Роман Вари и Пети завязался еще на втором курсе университета, и сейчас они уже были близки к тому, чтобы пожениться. Мне приятно было наблюдать их юношеский максимализм, заключавшийся в жадности до работы, но не из-за денег, а для того, чтобы набраться впечатлений. Романтики. Именно поэтому после университета ребята приехали работать на юг, на море. Они сразу мне понравились, и я их взял без всяческого промедления, ведь когда сидишь во Дворце, который пахнет затхлостью, нужны энергичные молодые люди, глаза которых еще способны гореть.
Все методисты совмещали работу в качестве педагогов-«многостаночников». Максим Петрович вел студии по астрономии, змеенавтике и пирографии, Рита занималась с детьми вышивкой картин и мягкой игрушкой, Таня — изобразительным искусством и витражной росписью, Варя преподавала английский и испанский, а Петя вел кружки по электронике и авиамоделированию.
Рядом с методотделом в большом прямоугольном зале с колоннами находилась шикарная библиотека. Стены зала от пола до потолка были в книжных стеллажах. До верхних полок можно было достать, лишь воспользовавшись лестницей, и именно там, наверху, за стеклянными, закрывающимися на замок дверцами хранились самые ценные книги, которых было немало. В том числе дореволюционные издания, старые справочники, альбомы, атласы и карты. Я любил в свободное время забраться на стремянку, чтобы полистать первую попавшуюся книгу. Некоторые интересные для меня книги я забирал домой, но все же бо́льшую часть читал там — сидя на ступеньках лестницы.
Заведовала библиотекой пожилая маленькая дама — утонченная и образованнейшая Агнесса Карловна Воробьева. Во Дворце говорили, что она из дворянского рода прибалтийских немцев, и это очень походило на правду. По крайней мере, воображение подтверждало, что дворянская внучка вполне может выглядеть как наша утонченная Агнесса. В библиотеке ей помогала дородная Анна Чеснокова — Аннушка, как все ее звали во Дворце. Когда-то давно, будучи еще совсем юной, Аннушка приехала сюда из деревни степного Крыма. Почти сразу по приезде какой-то мерзавец обманул и бросил девушку в деликатном положении, заставив стать еще более практичной, чем она была от рождения. Это ее не сломило. Более того, она дала себе слово, что ни за что не вернется доить коров, и устроилась в библиотеку Дворца. Аннушка обладала громким зычным голосом — необходимым средством, когда нужно утихомирить разхулиганившихся детей. А еще она была упряма, как ослица. Книги, расставленные Агнессой Карловной по науке, Чеснокова переставляла в соответствии со своими представлениями, и спорить с ней было бесполезно. Порой складывалось впечатление, что именно Аннушка являлась подлинной хозяйкой библиотеки.
Настоящей гордостью Дворца был музей: два зала естественной истории края на первом этаже и два археологических — на втором. Заведующая музеем Эльвира Толмачева была томной полной дамой с маленькими черно-жгучими глазками и мышиным лицом. Было что-то ведьминское в ее образе. Впрочем, это восприятие охотно подпитывалось ею самой: она утверждала, что имеет греческие корни по материнской линии и что по этой линии ей были переданы тайны гадания и ворожбы. Она действительно гадала коллегам и своим многочисленным подругам. Говорили, что даже подрабатывала этим. Эльвира была членом новой команды Дворца — приехала сюда попытать счастье из Краснодара всего лишь за полгода до меня, но при этом так быстро адаптировалась, что я долгое время думал, что она из местных. У нее в подчинении были два экскурсовода — молодой Толик Цаплин и пожилой Виталий Семенович Пестов. Первый только начинал свою карьеру, второй ее заканчивал. Оба, немного не от мира сего, были искренне увлечены краеведением и невероятно преданы своему делу. И являли собой почти семейную династию. В детстве Толик занимался в кружке Виталия Семеновича, который стал для него крестным отцом в профессии. Пестов души не чаял в своем талантливом ученике. Именно он повлиял на то, чтобы его лучший воспитанник поступил на исторический факультет, а затем пришел работать во Дворец.
Во Дворце находился довольно большой зрительный зал с выкрашенным в черный цвет потолком и, как водится в настоящих театрах, кулисами и сценой. Главным режиссером всех спектаклей и торжественных церемоний была Тамара Анциферова. Она же со своей помощницей и подругой Фирузой Клименко занималась с детьми в театральной студии. Подруги напоминали Тофслу и Вифслу из «Муми-тролля», они всегда ходили вместе и были похожи друг на друга своей отрывистостью и какой-то мальчиковостью. Обе курили как паровозы и не отличались тактом, полагая про себя, что занимают какое-то привилегированное положение. Тамара и Фируза много лет назад приехали сюда, будучи совсем юными, и прочно приросли к Дворцу, как улитки к своим ракушкам. Это был прочный профессиональный и дружеский тандем, правда, мне показалось, что на сцене они уже давно занимались лишь штамповкой своих прошлых триумфов.
Звукорежиссером и мастером по свету был Витя Домнин. Я звал его Витькой, потому что он для всех быстро становился «своим парнем» — открытым, подкупающим своей естественностью и добротой. Искатель приключений, Витька появился здесь за несколько месяцев до меня, когда прежний звукарь сбежал на «большую землю» накануне фольклорного праздника. Хотя Домнин изначально воспринимался как временная фигура (слишком уж сомнительной была его трудовая биография), но все же благодаря его рвению браться за любую работу он смог закрепиться во Дворце. Вскоре Витя стал проводить встречи в местном детском киноклубе, а затем снимать с ребятами видеоролики, пытаясь тем самым возродить легендарную киностудию Дворца. Он же был среди нас единственным, кто разбирался в компьютерах, а значит, за ним всегда посылали, если что-то случалось на этот счет.
Еще во Дворце с незапамятных времен — чуть ли не первый в Союзе — имелся кабинет психолога, где сейчас хозяйничал загадочный и нелюдимый Кирилл Завадский. Когда я вспоминаю его, на ум приходит образ эдакого «человека в футляре» — тревожный и закрытый одновременно. Странно, но говорили, что Завадский был отличным психологом. Насколько он был сложен в общении с нами — своими сверстниками, настолько легок в работе с детьми, которые его просто обожали. Завадскому помогали два одуванчика, две совсем молоденькие крошки, девушки-хохотушки — Валя Кондукторова и Марина Занозина. Я очень долго путал их между собой. Обе невысокого роста, вечно ходили с распущенными волосами, в обтягивающих задницы джинсах. Они иронично относились к Завадскому, пользуясь его непробиваемостью. Не раз я оказывался свидетелем, как Валя и Марина, не особенно скрывая, перемигиваются и перешептываются за спиной у Кирилла.
