— Разве я сказал что-то смешное?

Если честно, то да. Но я не стал ничего такого говорить, потому что сказанное мгновенно было бы расценено как дерзость, и тогда началось бы…

Горовиц сделал глубокий выдох. Он напоминал сейчас школьного учителя, который в сотый раз принимается объяснять своим бестолковым ученикам урок.

— Я хочу, чтобы наш Дворец зажег что-то новое, а не занимался чужими перепевками. Мне пообещали грант. Это очень хорошие деньги, на которые можно сделать действительно многое… И я хочу не просто отремонтировать Дворец, я хочу всю его работу пе-ре-фор-ма-ти-ро-вать.

— В прошлый раз вы ничего не говорили про грант, — перебила его Ванда, поправляя очки. В ее глазах я увидел интерес, который появлялся всегда, когда речь шла о деньгах.

— У нас целый методический отдел, — продолжал директор, не обращая внимание на реплику своего заместителя. — Я жду, когда уже он заработает по своему прямому назначению. Сейчас это роскошь — в таком маленьком Дворце держать методотдел. Я не расформировываю его не потому, чтобы отдать дань выдающейся истории, но главным образом по той причине, что жду от него результат. Вы — это мой аванс. Понимаете?

Он смотрел на меня в упор, всем видом показывая, что его предупреждение очень серьезно. Смекалистая Капралова тотчас сообразила, против кого сейчас надо дружить, и также устремила свой взгляд в мою сторону, полный солидарности с шефом.

— Хорошо, мы переделаем… — только и оставалось мне ответить. — И все же, что вы хотите видеть? В какую сторону нам думать?

Горовиц мотнул головой, что можно было понимать: «Если б я знал точно, то не спрашивал».

— Должно быть что-то оригинальное, — ответил он слегка раздраженно, — что может захватить детей и стать тем событием, которое даст им возможность найти себя.

Хотя я и ответил «понятно», но на самом деле не понял ничего. Директор, видимо, прочитал это по моему лицу и дал нам теперь месяц. Задание отныне адресовалось конкретно методотделу. Ванда в душе ликовала — не ожидала, что так легко будет освобождена от этого непростого поручения.

— У меня есть идея профилизации Дворца. — напоследок, не выдержав, бросил директор. — И есть человек, который знает, как это сделать. Я хочу, чтобы вы понимали: если вы не предложите мне ничего интересного, то он вместо вас будет воплощать свой проект на вашей должности.

Конечно, было бы справедливым, если бы я знал о том самом конкурирующем проекте, с которым Горовиц вынуждал меня соревноваться. Однако я не сильно расстроился. Пусть бы даже и знал — эта информация никак не могла повлиять на тот путь, который я старался нащупать. Чуть позже Ванда рассказала, что директор серьезно задумался над тем, чтобы устроить во Дворце технопарк и что «этот вопрос почти решен».

— А как же все те, кто сейчас работает? — спросил я.

В ответ она злорадно улыбнусь.

В тот же день, когда я выходил из столовой, мне позвонила Медуница:

— Егор Степанович, завтра восемь утра вы едете с Ильей Борисовичем и Вандой Сергеевной на форум.

— Какой еще форум? — спросил я.

— Артековский.

Неотъемлемая часть менеджмента нашей администрации — в последний момент подключать людей к участию в плановых, давно известных делах, занимавших прочное место в календаре предстоящих событий. Я, конечно, прекрасно знал о форуме в «Артеке», равно как и о том, что меня не собирались туда брать. Горовиц был слишком занят собственной персоной, чтобы думать еще и о развитии своих сотрудников, а Капралова всегда боялась подпускать кого-то к директору на близкое расстояние. Однако утреннее совещание внесло-таки свои коррективы. Возложившая на меня столь высокую ответственность дирекция Дворца не могла теперь не взять меня туда, где собирались суперпрофессионалы дополнительного образования.

Мы приехали пораньше. На футбольном поле артековского стадиона был разбит палаточный городок. Вдоль всего периметра стояли изящные белоснежные шатры с арочными окнами и шпилями, увенчанными флажками. Это выглядело настолько не из нашего мира, что можно было подумать, будто легендарная ялтинская киностудия вдруг восстала из праха, чтобы воздвигнуть декорации рыцарского турнира для экранизации романа Вальтера Скотта. Ну а дети, они наверняка подумали бы о каком-нибудь турнире по квиддичу из мира Гарри Поттера, ведь расстояния между шатрами такие немаленькие, что летающие метлы оказались бы тут весьма кстати.

Все было очень респектабельно. В лаунж-зоне, где находилась информационная стойка, под буржуазный саксофон мило чирикала очкастая интеллигенция, сидевшая в удобных креслах среди кадок с цветущими бугенвиллеями и нарядными помпонами самшита. Большинство присутствующих хорошо знали друг друга, поэтому искренне радовались тому, что тусовка снова воссоединилась. Весь стадион был полон сумасшедшими, но определенно милыми чудаками, избравшими подвижничество просвещения в качестве главного дела всей своей жизни. Я обратил внимание, что Горовиц прекрасно чувствовал себя среди них и был уважаем. Как только мы приехали, его тотчас облепила стайка почитательниц, с которыми он тут же принялся острить на свой хамоватый манер, вызывая у последних бурю восторга. А вот Капралова казалась полностью инородным телом. Она вклинивалась в кружки гостей и даже премило беседовала с кем-то, но невозможно было не заметить, что она состояла совершенно из другого теста, хотя такие, как она, разумеется, здесь тоже блуждали.

Пока Ванда налаживала мосты, я воспользовался моментом, чтобы все как следует рассмотреть без ее комментариев.

На поле царила приятная суета.

— Ты не видела Веретельникова? — спрашивала черноглазая пигалица в узкой юбке у конопатой, подстриженной под мальчика девушки.

— Пять минут назад он был в шатре «Феодосия», — отвечала та.

— Катя, срочно найди его и приведи к стойке информации.

Черноглазая была, видимо, представителем оргкомитета. Уже одной своей конституцией она, казалось, была благословлена на работу, требующую всё и везде успевать. «Пролезет в любую щель», — именно так думалось о ней.

— Миша, — окликнула девчушка полного парня, — зайди в «Керчь», там проблемы со звуком.

— Вика, мы не найдем коробку с нашей литературой, — говорила женщина с пышным бюстом, вынырнув перед черноглазой откуда-то из-за ее спины.

— Ну хоть это можете решить без меня? Мы вчера все привезли и оставили в «Севастополе». Ищите сами.

Затем у Вики зазвонил телефон.

— Нет, к сожалению, мы не можем ничего менять в программе! — сказала она вежливо, но твердо. — Это невозможно. Я ничего об этом не знаю. Сейчас подойду.

Она скрылась из поля зрения, чтобы разрешить очередной вопрос.

На зеленой лужайке вожатые играли в серсо. Сцена была совершенно буколическая — пастушки подбрасывают высоко в воздух обручи, а ловкие юноши ловят их своими шпагами; другие вожатые играли в городки, третьи — в бадминтон. Но в этой безобидной праздности ощущались атмосфера приготовления к форуму и легкое волнение по этому случаю. Большой павильон — артековский Манеж, где должно было состояться открытие, — неспешно заполнялся людьми. Однако многие, как и я, все еще слонялись по этому рыцарскому стану. Ажурные металлические столики кафе и стулья под зонтиками аристократически соблазняли задержаться, но я не дрогнул. Вместо этого я заглянул в один из шатров. Модератор, как заботливый мажордом, встретил меня приветливой улыбкой. Здесь все было готово к началу действа.

В целом, мне понравилось на форуме, тусовка явно не подвела. Среди откровенной белиберды встречались и весьма достойные выступления. Узнать, где идет интересный трек, было просто. Это как в торговом центре: там, где больше покупателей, — самые приятные цены. Примерно то же самое наблюдалось и здесь: в палатке у хорошего спикера народ толпился в дверях, а лица слушателей были наполнены священным трепетом.

Впервые я убедился в том, что слово «звезда» может быть отнесено не только к шоу-бизнесу, но и к сфере образования, со всеми вытекающими: поклонницами, автографами, фотографиями на память, сотнями вопросов и просьб.