Если улыбка фальшивая, морщинок вокруг глаз не бывает, подумал Кейн.

- Я очень рад, мама. Так рад, что и сказать не могу, – он изобразил ответную улыбку.

Джордж толкнул ладонью незапертую калитку рядом с воротами.

- Пошли, сынок.

Микровыражения лица проявляются у всех одинаково, и у домохозяек-мам, и у бизнесменов-пап. Кейн мимоходом отметил, что лицо отца выражает раскаяние – щеки приподняты, уголки губ опущены.

Вижу, – по привычке проанализировал синоби, – Джордж до сих пор винит себя за то, что когда-то не уберег своего малыша.

Они прошли по выложенной восьмигранной плиткой садовой дорожке. С обеих сторон на уровне колена располагались круглые плафоны фонарей. На коротко подстриженной лужайке перед домом стояла белая пластмассовая летняя мебель: круглый стол под зонтиком и десяток стульев вокруг. Особняком распологался раскладной шезлонг, на котором, судя по недопитому стакану сока рядом, недавно кто-то загорал. Мак-Айриши поднялись по мраморным ступенькам на широкую застекленную веранду.

- Добро пожаловать домой! – церемонно провозгласил Джордж и распахнул дверь перед немного смущенным блудным сыном.

Испытывая незнакомую робость, Кейн шагнул через порог. Просторный холл, стереосистема и ТВ в углу, панорамные окна, огромный кожаный диван – оказывается, так живут люди. Ниндзя совсем не привык к такой обстановке.

- Это твоя гостиная, – сказала мама, выделив слово «твоя».

- Брэндон, Джон! – папа поставил чемоданы у входа и начал расстегивать рубашку. По дороге из аэропорта на ней расплылись темные пятна, подмышками и на спине. – Мы дома! Эй, где вы там? Идите скорее сюда!

Наверху хлопнула дверь. По лестнице сбежал мальчуган лет 11 – 12, за ним спустился парень года на четыре постарше. Младший, коротко стриженый, был одет в огромные цветастые шорты и белую футболку с надписью «Solo lives», старший брат с утра облачился более экстравагантно. Он носил рваные линялые джинсы, живописно висящие лохмотьями на коленях, когда-то белые кроссовки и черную майку с изображением трухлявого черепа, в который был вбит мальтийский крест. На месте пустых глазниц поблескивали яркие стекляшки. На груди бунтаря красовалась толстая витая цепь с крупным кулоном, а в левом ухе поблескивала золотая серьга в виде перевернутого креста. Как и наряд, прическа его также была крайне необычна китайскому провинциалу: расчесанная на две стороны челка свисала до самых ключиц и закрывала уши. На затылке и висках волосы были сбриты почти наголо. Перед Кейном стояли его братья.

- Это твои братья, мой мальчик, – повторила вслух невысказанную мысль мама. – Мелкий негодник Брэндон, и крупный балбес Джон.

Я не забыл, подумал Кейн.

Три брата, между которыми без труда угадывалось фамильное сходство, несколько секунд рассматривали друг друга, одинаково поджав губы. Первым опомнился Джон:

- Кейн!! Вы нашли его!!! – заорал он, испустив победный клич индейца, только что снявшего скальп с поверженного врага. – Здорово, братишка! И добро пожаловать обратно в семью.

- С возвращением, привет, Кейн! – очнулся от созерцания незнакомца Брэндон. В отличие от старшего брата он совершенно не помнил Кейна. – Долго же тебя не было. Мы все очень рады тебе, в смысле, что нашли тебя.

Ниндзя, тонко умевший чувствовать фальшь, обрадовался, что слова кровных братьев прозвучали вполне искренне.

- Я тоже безумно рад снова вас увидеть, ребята!

Мальчишки пожали руки – обниматься было как-то неловко. Тем не менее, после рукопожатий они втроем неуверенно, но крепко обнялись. Их мать, прижимая ладони к щекам, едва не заплакала от умиления.

Вся семья расселась в гостиной, кто в креслах, кто на диване. Кейн, четкими выверенными фразами отвечал на вопросы своих родичей, и опять испытал легкий дискомфорт от всей этой болтовни. Ему хотелось хотя бы ненадолго остаться одному, побродить по новому дому, осмотреть двор и сад. Может быть, что-нибудь вспомнить. Вместо этого они пошли обедать в столовую, «едальню», как почему-то называл ее Брэндон. Церемония, которую ниндзя мысленно окрестил «принятие в род», продолжалась полным ходом строго по протоколу.

Длинный стол, заранее сервированный и накрытый белой, накрахмаленной до твердости скатертью, казался выходцем из викторианских времен. Мак-Айриши помимо садовника держали еще и повара, так что подаваемые блюда были довольно изысканы. Особенно для ниндзя, привыкшего в лагере к более простой пище. Вот где пригодились совершенно не нужные, как Кейн считал раньше, уроки этикета. Своими манерами он произвел очень благоприятное впечатление на домочадцев, особенно на фоне вечно чавкающего Брэндона. Получить полное удовольствие от незнакомой еды Кейну мешала внутренняя скованность. Он был слишком напряжен, как на экзамене контролируя каждое свое движение и фразу. Кейн даже не подозревал, что схожие чувства испытывают и его братья, также ненавидевшие официальные обеды и прочие торжественные застолья, частенько устраиваемые их «предками».

После удивительно вкусного домашнего обеда, когда было покончено с десертом, начались разговоры. Братья расспрашивали Кейна о его жизни на чужбине, особенно все было интересно Брэндону, непосредственному, как все нормальные дети в его возрасте:

- А, правда, что в Китае все жуткие кунгфуисты?

- Конечно, правда. Таков закон, – ответил Кейн, не моргнув глазом.

Джон от смеха чуть не свалился со стула. Кейн поведал заинтересованно слушающим братьям душещипательную историю жизни маленького американского патриота в коммунистической китайской глубинке. Сокращенный вариант трогательной сказки, рассказанной накануне родителям. Чутьем, присущим истинным лжецам, ниндзя понял, что родные безоговорочно поверили его сентиментальной легенде.

- Я считаю, – вступил в беседу отец, – тебе нужно постараться забыть о том, что было в прошлом. Смотри в будущее, надо становиться членом общества. Ты согласен со мной, сынок?

Кейн кивнул.

- Да, папа, – он был согласен.

- Первый шаг для этого, – Джордж важно поднял указательный палец, – пойти в школу. У нас, в Америке, без этого никак. Разумеется, не сразу. Мы наймем тебе частных учителей, безусловно – только самых лучших. Возможно, уже через год… – По поджатым губам ниндзя прочитал его неуверенность в своих словах.

- Мне кажется, это лишнее, – Кейн мягко прервал отца. – Там, в Китае, я учился, я же рассказывал вам, и был одним из лучших в своем классе. Не думаю, что общеобразовательные программы так уж сильно отличаются. Кроме того, у меня был учитель, раньше работавший в Австралии. Он индивидуально занимался со мной английским языком и литературой. Я как чувствовал, что мне это когда-нибудь пригодится.

- Хм, – Джордж с сомнением потер трехдневную щетину. – Если ты в себе уверен, можешь пойти в ту же школу, что посещают твои братья. Начало учебного года скоро, но тебя зачислят, я обещаю!

- Давайте так и сделаем, – широко улыбнулся Кейн.

- Отлично! Я обо всем позабочусь. Рад за тебя, сын.

Ирэн поддержала смелое решение, а про себя подумала: уроки на дому начать никогда не поздно. Если он не потянет.

По приподнятому кончику ее подбородка Кейн понял, что мама смущена, только не понял чем.

- Сочувствую, братан, – Джон похлопал Кейна по плечу. – Ты сам себе подписал смертный приговор, теперь мы в одной упряжке.

- Джон… – нахмурилась его мать и мягко, но безапелляционно обратилась к Кейну. – Не хочешь ли ты подстричься, малыш?

- Ма, ты что, у него классная коса, просто отпад, – ухмыльнулся Джон.

- Оставь, хотя бы при мне, свой сленг, – строго сказала Ирэн. – И не называй, пожалуйста, меня «ма»; в твоем произношении это звучит, как блеянье коровы.

- Может, ты хотела сказать, как мычание козы? – не упустил случая подколоть Джон.

- В общем-то, я не против, – легко согласился Кейн, хоть и не видел ничего предосудительного в своих полуметровых волосах.

- Умница, – удовлетворенно кивнула Ирэн.