Я долго буду винить себя, но пока не рискую сказать кто я. Пусть привыкнет ко мне и время покажет. Может вообще не придется никогда ворошить прошлое. Наверное, после случившегося она и ненавидит оборотней, что немудрено.

Как же сильно я тебя обидел, моя девочка, сколько же мне придется зализывать раны, оставленные на твоей душе, моя Катя?

— Ты мне очень нужна, Катя, — глаза распахиваются. Блестят. Кожа ее покрывается мурашками. Хочется ее обнять, прижаться носом к шее. Прижаться пахом к ее телу, пальцами зарыться в волосы и губами ласкать ее кожу.

Много чего хочется.

Но нельзя. Не время.

Убираю руку, чуть отстраняюсь. Девушка краснеет как маковое поле, смущается, сердце по-прежнему стучит на перегонки с моим, но не боится. Нет, уже что-то другое. Даже я не понимаю что.

— Извините, просто…

— Я позволил себе вольность, — перебиваю. — Перешел на «Ты». Думаю в неформальной обстановке можно и так. Как считаешь, Катюша?

— Я?

— Не нужно ничего объяснять, — снова касаюсь ее губ. Сама невинность, а взгляд глубокий. Я не обижу тебя, больше не обижу. Только вот что-то не дает мне этого обещать вслух. — Просто будь завтра в девять утра готова, за тобой приедет водитель. Мы поедем в аэропорт, чтобы встретить европейских бизнес-партнеров. Всего лишь одна встреча и после нее ты решишь, хочешь продолжать работать на меня или нет. А сейчас мне пора. Ах да, я привез тебе то, что купила Лидия. Надень на встречу, что больше понравилось.

***

— Семен, сколько надо времени, чтобы ты узнал, к какому психологу ходит Катя?

— А она ходит к психологу?

— И я удивился, — а впрочем, не стоило бы. — Ну, так что?

— К завтрашнему дню все узнаю.

— К завтрашнему дню будет поздно. Давай к сегодняшнему вечеру.

— Но уже вечер, Алекс.

— Да, поэтому напряги булки и свои связи.

— Понял.

Через час я уже направлялся к мозгоправу моей девочки. Хреново она старается, если Катя дала деру из моей компании, не успев проработать в ней даже один день. Нет, из моей компании еще никто не уходил по собственной воле.

Пустой коридор, секретаря нет на своем месте. Я бесцеремонно прохожу вперед к единственной двери, на которой именная табличка Мальцева Мария Викторовна. Дергаю за ручку, та оказывается заперта.

— Здравствуйте.

Приятный женский голос заставляет обернуться. Женщина в деловом костюме, видно, и есть та самая психологиня.

— Мы уже закрыты. Вы хотели записаться?

— Я хотел узнать по поводу одной вашей пациентки.

Врачиха напряглась. Ее выдали слегка дрогнувшие брови, в остальном она осталась беспристрастна. Я подошел к ней вплотную… о, да не уже ли?

Улыбаюсь совсем неприветливо, чем озадачиваю женщину. Нет! Пугаю.

Пятится назад несмело. А охрана-то покуривает… с Семеном.

— Екатерина Земцева.

— Я не разглашаю о своих пациентах информацию.

— Придется, Маша, придется.

— Уходите, иначе я позову охрану.

— О чем вы сегодня беседовали.

— А вы, видимо, ее новый начальник?

— Угадали. Я слушаю.

— Я ничего вам не скажу.

Кудрявая блондинка попыталась пройти мимо меня. Не знаю, что на меня нашло, но желание узнать что-либо о Кате откатило мою нравственность в темный угол.

Я схватил за шею блондинку и прижал к стене. Пока не сильно давя, но желая причинить ей боль, потому что она отказывалась подчиняться мне, а все потому, что она оборотень и по каким-то причинам ни мой голос, ни запах ее не привлекал.

— Только посмейте, — процедила, словно брызжа ядом и свирепо впиваясь пока еще желтыми глазами.

— А то что?

— Не обольщайтесь, меня есть, кому защитить. Рекомендую убрать лапы.

— Я могу сделать так, что ты сюда больше не вернешься.

— Ну, давайте, попробуйте убить, и завтра же вы не встретите рассвет.

— Идиотка, — отпускаю ее, хотя было непреодолимое желание отшвырнуть ее подальше. — Я не собирался тебя убивать, максимум вышвырнуть из города.

— Вам нет места в жизни Кати!

— А кто ты такая, чтобы это решать? — сжимаю стол, который хрустит под пальцам. Психологичку, кажется больше пугает испорченная мебель, чем-то что я могу с ней сделать.

— Я ничего за нее не решаю. Я хочу, чтобы у бедной девочки была нормальная жизнь, но, по всей видимости, вы и есть причина ее страхов, темных снов и боязни каждого оборотня. Страшно представить, что вы с ней сделали в прошлом. Ведь это вы, не так ли?

— Я хочу знать, что с ней и все. У меня нет ни малейшего желания ей навредить.

— Я не знаю ничего о ее прошлом! Она его не помнит! Она ходит ко мне лишь потому, что ее терзают одни и те же кошмары. И я более чем уверена, что эти кошмары пройденная реальность. Так бывает, когда человек переживает сильное потрясение, мозг блокирует воспоминания, но все же что-то выходит на поверхность. Сегодня для нее это страшные сны, а завтра она поймет, что сны были реальностью и окончательно свихнется, а после чего снова бросится под машину. Вы этого хотите?

Я отступаю на шаг, закрываю руками лицо, чувствую выступившие капельки пота. Ведь я понятия не имею, чем помочь Кате и как с ней сблизиться без негативных последствий.

— Что значит, снова бросится под машину?

— То и значит, предполагаю, что после встречи с вами она бросилась под машину, лежала в коме, потеряла память за некоторый период и попала в лечебницу, так как была попытка самоубийства. Выписалась, стоит на учете, приходит ко мне. Это все, что мне известно. С вашими связями можно было давно все это узнать и не вламываться ко мне с угрозами!

— У нас произошла запутанная и не очень хорошая история.

— А я не собиралась вас слушать, я домой собиралась! Хотите записаться на прием — звоните завтра в девять утра, секретарь вас запишет на свободное время.

— Нет, это слишком долго. Завтра я увижусь с ней.

— Так она вернулась на работу? Я бы порадовалась, если бы знала, что вы это не ее кошмар из прошлого, но теперь я жалею за сказанное ей. Держитесь от нее подальше и дайте ей жить нормально! Вы даже не понимаете, что случается с теми, кто неожиданно вспоминает все, что когда-то забыл, особенно, если забыто было плохое. В чем я уверена.

— Я не могу держаться от нее подальше. Потому что она моя пара.

— Мне этого не понять.

— Смешно, Катя боится оборотней, но вот что мне интересно: она в курсе, что ее мозгоправ — оборотень? Наверное, нет, если даже я не с первого раза понял. Какой-то аромат сбивает это. Интересно, очень. Ничего не хотите мне рассказать, Маша? Прячетесь от кого-то? Но все же я вас чувствую, а значит, вы плохо прячетесь.

— Не ваше дело! Собираетесь меня теперь шантажировать?

— Да боже упасти. Если Кате помогают сеансы с вами, я только рад. Вот только я не вижу, чтобы сеансы помогали. Сдается мне, Мария, вы не отрабатываете полученные деньги.

— Катя ходит ко мне раз в неделю на бесплатные консультации. Она входит в программу помощи девушкам, которые пережили…

— Пережили что?

— Вы знаете что. Если вы хотите быть со своей истинной, я не могу вам помочь. Я не сводница.

— Заверяю, что у меня нет намерений ей вредить, но если она узнает кто я, все только усугубиться, ведь так?

— Я еще раз спрошу, от меня-то вы что хотите? У меня нет волшебной таблетки, которая исправит все ваш грехи Александр Грэх. Любите ее искренне, заботьтесь о ней. Это все, что нужно любой девушке. И уж действительно держите при себе то, кем вы являетесь. Если она узнает, что ее кошмар воплотился в роли ее начальника, боюсь, это может плохо закончиться для нее. Для вас обоих.

Вот они — богатейские шмотки! Боже, какая ткань, а какой ценник! Да это же моя и Юлькина зарплата. За год! И даже те самые туфли на среднем каблуке здесь.

Классическая юбка-карандаш, блузка, удивительно легко севшая на мою трешку. Когда-то я о ней и мечтать не могла. Даже колготки положили. Зачем они? Лето же.