Что-то внутри больно резануло. Я ведь ничего о ней толком не знаю, что с ней было все это время. Как мои олухи могли проглядеть девчонку, которая жила у меня под носом? Хотя, может она только приехала из какого-то богом забытого жопосранска.

— Ну как сказать, душевно больна. Она у психолога. Но вы не волнуйтесь! Ничего такого! С ней уже все хорошо, просто залечивает раны из прошлого.

Из прошлого? Это из-за меня получается и из-за охоты, которая была объявлена тем психом на Истинных. К счастью, того ублюдка убили. Жаль, что это сделал не я.

Юленька быстро делает две кружки чая, ставит пирог. Несмотря на то что я отказался.

— Очень вкусный! Попробуйте, его Катя готовила.

— Спасибо, — сразу же хватаюсь за вилку, нанизываю кусок. Юля наблюдает, как я этот кусок медленно кладу в рот. Не обманула. Правда вкусно.

— А это я, кстати, отправила ее на собеседование, а она не хотела. Очень мило, что вы к нам заглянул. Вы так ко всем сотрудникам вечерочком заглядываете? М? — хлопает здоровенными ресницами и улыбается белоснежной улыбкой.

Хороша чертовка, глазами стреляет неплохо, сама кому хочешь мозг запудрит. Далеко пойдет. Если бы не ее аромат, предположил бы, что она волчица. Слишком самоуверенная, меня не боится, но не может не знать, кто я. Кажется, об этом знали все, ну кроме неподготовленной Кати. Сказанное Юлией меня не волнует, поэтому пропускаю мимо ушей. А вот странные ароматы, витающие в квартире, мешают концентрироваться.

— Катя значит готовила? М-м-м-м, прямо таит во рту.

— Катя очень вкусно готовит, и вообще она умная. Так что случилось? Почему ищете ее?

— Боялся, что не смогу дождаться завтрашней встречи.

— А в пакете что?

— Завтра встреча с важным человеком. Это униформа переводчика.

— Первый раз слышу, что у переводчика должна быть униформа, которую еще и начальник приносит. Мне б такого, как вы. Наверное, вы хотели убедиться, что она будет Кате впору. О-о-о, в пакете еще и трусики лежат! Переводчик, говорите? А зарплата какая? Я бы не против кого-нибудь поразводить. В смысле, что-нибудь попереводить.

— Расскажите о себе, и я подумаю, куда вас пристроить. Чем вы занимаетесь? Это, кстати, ваша квартира?

— Да, моя. Я надеюсь, вы не черный риелтор? — девушка звонко рассмеялась. — Я шучу! От бабушки досталась. Я администратор небольшого ресторанчика на набережной. Вы наверняка там бывали, хотя я вас не видела. Видела бы, запомнила!

— Я не люблю рестораны. Предпочитаю есть домашнюю кухню. А где вы с Катей познакомились?

— Ну, история мутная. В психушке.

Я поперхнулся, и Юля изрядно напряглась. Глаза забегали, и не от страха, что я помру от крошки пирога, а от того, что ляпнула, а точнее, сдала подругу. Понимаю, что навряд ли она там работала.

— Понимаете, у Кати тяжелое прошлое.

— Расскажешь? Я бы хотел ей помочь.

— Знаете, нет, — говорит твердо, чем удивляет. Вся ее кошачья игривость и инфантильность скатывается на нет. — Спросите у нее сами. Захочет, расскажет, а я у меня нет желания рассказывать секреты своей подруги, понимаете? Хотя вы… человек серьезный, с вашими связями вы найдете любую пылинку и иголку в стоге сена.

Куда уж тут… связи мои подвели. Юля мне нравится все больше. Правда то, что я на нее не очень-то и действую, мне не нравится.

— Расскажи про родителей.

— Алекс, — протянула мое имя, слегка нагнувшись, чтобы я смог разглядеть ее упругую стоячую грудь. Не цепляет. Ибо в глазах грудь Кати, которая едва ли помещалась в той, потерявшей белизну, блузке.

Делаю вдох, прикрываю глаза. В паху тяжелое ноющее чувство, будто Истинная уже совсем рядом. Может от греха подальше уехать домой? А то придет она, разве я смогу спокойно уйти? Нет, зверь уже выть начинает.

Делаю глоток чая. Мерзость. Закусываю пирогом.

— Я могу вам рассказать о себе, о Кати не буду, — пальцы девчонки неожиданно касаются моих. Я удивлен. Хотя, почему? Им всем дана эта фривольность, когда рядом Альфа.

— Почему, — накрываю ее ладонь своей. Не расколется, значит точно волчица. Надо и на нее накапать информацию. Пусть Сема этим займется. Нет, не так, пусть ею займется не в бумажном смысле. Эта сучка яро желает волчьего внимания.

Юля убирает свою руку и смущенно отводит взгляд. Сама неприкосновенность. А я, усмехнувшись, отравляю еще кусок пирога в рот. Кардинально подсел, хотя углеводы вообще не мое, но это было чертовски вкусно.

Дверь квартиры неожиданно открывается и аромат Екатерины прошибает мозги. Я едва ли не подавался вишней.

— Юлька, а чего дверь не запер-та.

Катя выглядит как пойманная с поличным воровка. Слышу, как сильно забилось ее сердце… от страха.

Чувствовать ее страх крайне неприятно, ведь он четно направлен на меня. Как бы это исправить?

Если бы она боялась чего-то иного, мне бы сразу же захотелось ее защитить,. Но как ее защитить от самого себя?

— Ну здравствуй, Катя.

— Я, пожалуй, пойду в комнату, — Юля хватает пакет с одежкой, любопытно в него подсматривая, и быстрым шагом покидает нас. Катя же продолжает стоять в коридоре, не знает, куда себя деть. В глаза не смотрит, едва дышит и не знает куда бежать.

— Ну что же ты стоишь в дверях, Катя. Проходи.

— Спасибо.

Не понимаю, за что меня благодарит, и не могу оторвать от нее взгляд. Особенно от того, как она стягивает с себя эти ужасные блядские туфли. В мусорку их и сжечь.

Девушка проскакивает в ванную, и я слышу, как льется вода и шумят трубы. Руки моет быстро, сразу же выходит, смотря на меня и попутно вытирая руки о полотенце. Подходит ко мне, в кухне становится еще теснее и жарче. Приходится встать, поправляю штаны, волнение Кати бьет прямо в печень, как самый крепкий алкоголь. Боится.

Моя Истинная меня боится. Такого рода огорчение я еще не испытывал. А впрочем, нет, испытывал. Когда очнулся, а ее рядом не оказалось. Даже не знаю, сколько дней я рыскал ее по лесу в облике зверя, голодный, сонный, обезвоженный. И сколько не спал потом, когда вернул себе человеческий облик.

— Я вас чем-то обидел, Катя?

— Нет, — отвечает резко.

— Тогда почему же вы сбежали? Вас не устраивает зарплата?

— Вы оборотень, — отвечает сразу же. Без запинки.

— Не справедливо, Катюш, оценивать меня лишь по моей расе.

— Я просто не хочу иметь ничего общего с оборотнями. Извините.

Отводит взгляд, задерживает дыхание. Кожа становится раскалённой. Не моя — Ее. Блестит от пота. Ее запах окутывает, бьет по голове сильно. Хочется ее прижать к себе и никогда больше не отпускать, только вот ненавидящая и боящаяся меня Истинная это проблема хуже, чем прогоревший бизнес.

— Завтра я хочу видеть вас в офисе.

— Что? Нет, я…

— Из-за вас я остался без переводчика, — надо на что-то давить. Некрасиво, но и она поступила нехорошо. — Утром у меня встреча, и вы мне нужны.

— С трудом верится, что у вас в компании не найдется человека, знающего немецкий.

— Я хочу, чтобы этим человеком были вы, Екатерина. Тем более, партнер, который приезжает итальянец. У вас в резюме указан итальянский. Я так понимаю, немецкий и английский учили в школе.

— Да, но итальянский я не практиковала. Я сама его изучала. Так что у меня не получится. И вообще, вы не хотите спросить у меня, хочу ли я всего этого? Или вас совершенно не интересует мнение людей? — смотрит в глаза так дерзко, что сносит, крышу, едва болтающуюся на двух гвоздях. Никому никогда не позволял смотреть в свои глаза, но эта смотрит да еще так долго и дерзко. Моя девочка. Через несколько секунд она поняла, что не стоило так смотреть, но поздно.

Поддеваю ее подбородок. Заставляю ее смотреть на меня. Снова боится.

Губы алые, чуть приоткрытые. Вдруг осознал, что я их ни разу не касался. Никогда еще я не целовал ее. Только трахал. Там, в клетке, как дикий изголодавшийся зверь.

Делал с ней те вещи, которые никогда бы не сделал, будь я вменяемым. Самим собой.