Лариска тараторила, мы раздевались. В гостиной звучали громкие разговоры. Было слышно моего отца, Грохотова. Еще пару знакомых голосов.

— Здравствуй, Володя, — вышла мама. Быстро обняла меня, но смотрела на Еву. Цепкий внимательный взгляд обежал мою девушку с ног до головы, потом мама снова повернулась ко мне. — Там тебе несколько конвертов пришло, я к себе в стол пока что положила, напомни мне потом, чтобы я отдала.

— Конвертов в смысле писем? — уточнил я.

— Ну да, — кивнула мама. — Одно из Ленинграда, одно из Москвы, одно из Новокиневска. Я штам посмотрела, двадцатое почтовое — это где-то в индустриальном районе… Ой, да это все глупости такие! Ева. Вы же Ева, верно?

— Да, — улыбнулась Ева, щеки ее порозовели. — И можно на ты.

— Очень приятно познакомиться, — сказала мама. — Я Валентина Семеновна. Можно Валя, можно тетя Валя, я не обижусь.

— Хорошо, Валентина Семеновна, — тихо повторила Ева.

— Не смущайся, — мама засмеялась и ободряюще потрепала Еву по плечу. — Если кто из мужиков будет до тебя докапываться, зови меня, я ему в лоб дам!

Мама наклонилась к моему уху и прошептала:

— Очень красивая у тебя девушка!

И упорхнула в сторону шумного застолья.

— А что это ты так вырядилась? — спросил я у сеструхи.

— Тебе нравится? — она покрутилась. Нравится ли мне? Скорее, нет. В таком образе Лариска была гораздо больше похожа на маму, только в каком-то очень фиговом смысле. Мама наша была дамой элегантной, одевалась со вкусом, прическа и макияж всегда в порядке. И на ней, возможно, это платье и косой валик из волос на затылке смотрелся бы гармонично. Хотя я ее в таких платьях никогда не видел, она предпочитала костюмы. Брючные или с юбкой. А это платье у меня вызывало ассоциации с роликами на ютубе про всяких там шальных императриц на свадьбах в кафешках. Вот только Лариске еще шестнадцать, на шальную императрицу она никак не тянет.

— Неа, — мотнул головой я. — Не нравится. На училку похожа.

— Фу! — Лариска гордо вздернула подбородок. — Ева, пойдем ко мне, ну их всех вообще! Ничего они не понимают, правда? Я с этой прической знаешь, сколько возилась? Там одних только шпилек штук пятьдесят!

Я хотел было открыть рот и сказать, что отлично осведомлен, что такое уход за волосами получше, чем она. У сеструхи волосы до плеч, а у меня до задницы, считай. Но вместо этого засмеялся, обнял Лариску и по братски похлопал по спине. Кажется, необходимость спорить с сеструхой вшита в Вову-Велиала где-то на генетическом уровне.

— … и, ты представляешь, купить пустые бутыльки оказалось дороже, чем с этим самым средством внутри! — услышал я голос Грохотва, когда мы еще не успели войти в гостиную. — Ну вот ты подумай, а? Просто пустые пластиковые бутылочки купить — это одна цена, а если с жижей этой для мытья посуды — то вдвое меньше!

— Это почему еще так? — спросил кто-то из наших друзей семьи.

— А вот шут его знает! — Грохотов всплеснул руками. — Пришлось покупать несколько ящиков этой самой «Золушки», переливать ее в трехлитровые банки, мыть бутылочки, а потом заливать туда наш «Локон».

— Привет! — я широко улыбнулся и помахал всем рукой. — Знакомьтесь, это Ева. Можно мы тоже куда-нибудь сядем?

Гости зашевелились, освобождая нам с Евой место на диване. Мама быстро поставила туда пару тарелок и стаканов.

— А в банки-то зачем? — спросил один из гостей.

— Так не выливать же! — всплеснул руками Грохотов. — За средство же деньги уплачены! Можно им посуду мыть.

— Ой, мылом в тысячу раз удобнее, — отмахнулась мама.

— Валя, да ты просто не привыкла еще! — радостно заявил Грохотов.

— А можно пояснить для опоздавших, что вы тут такое интересное обсуждаете? — спросил я, потянувшись за винегретом. Единственным на столе салатом без майонеза.

Оказалось, мой отец, Грохотов-старший и еще один их друг-приятель задумали делать вместе бизнес. Третий их друг, химик, сочинил формулу средства для химической завивки волос, которое, по его словам, куда лучше, чем имеющийся на постсоветском пространстве «Локон». Тот же самый, которым еще во времена СССР модницы делали на своей голове буйные химические кудри. А сейчас и этого самого локона почти не стало, так что спрос на новое средство в парикмахерских был, вот они и задумали, раз такое дело, устроим себе лабораторию в гараже, наварим там чудо-завивалки, и будем жить припеваючи.

— Палыч — настоящий гений, прямо зверюга! — восхищался Грохотов. — С такими мозгами ему ученым с мировым именем надо быть, а не в гараже бутылочки от вонючей «Золушки» отмывать!

— Ага! — взвилась мама. — Теперь уже вонючей! А я, значит, должна теперь с этими банками в кухне возиться!

— Вааааля, ну я же образно! — широко улыбнулся Грохотов.

В дверь снова позвонили.

— О, а вот и наш Палыч с супругой! — обрадованно сказал отец и помчался открывать.

— Здравствуйте, Семен, — сказал я, и мы пожали друг другу руки. Вошедшего нового гостя я узнал сразу же. Те же дурацкие синие брюкоджинсы, залысины, нос такой… крупный. Тот самый ангел, в существование которого не верили мои «ангелочки».

— О, Володя! — обрадовался он. — Вот так встреча! А я тебя не сразу признал даже, богатым будешь. Так ты, получается, сын Виктора?

— Получается, что так, — хмыкнул я.

Супруга ангела-Семена оказалась миниатюрной дамочкой с пышной химической завивкой и пронзительным высоким голосом, иногда переходящим в ультразвук. Во всех остальных отношениях она оказалась очень милой, улыбчивой и доброжелательной.

Домашнее застолье неспешно набирало обороты. Мои родственники и гости перебрасывались дежурными шуточками, вспоминали прошлое, смеялись, наливали и закусывали. В ходе беседы выяснилось, что Семен Палыч — это не просто какой-то там Семен-разнорабочий, каковым он выглядел. Так-то он заместитель директора «Кинева-спирта» и, по совместительству, ведущий эксперт-химик. И, как несложно было понять, человек ну очень обеспеченный. Чего совершенно не скажешь по его виду. Одевался он, мягко говоря, непрезентабельно. Курил исключительно беломор. И водил уазик. Вот только с момента падения железного занавеса он с супругой уже успели побывать аж в трех заграничных поездках. И квартира у него была в том же самом «сливочнике», что и у родителей Макса. Занимательная личность.

Обсуждали, конечно же, и новообразованный бизнес с этой их жидкостью для химической завивки. Все трое, и мой отец, и Грохотов, и Семен, были полны энтузиазма и настроены на по меньшей мере захват всего мира, а в перспективе — еще и части солнечной системы. Потому что, мол, их этот состав в разы превосходит пресловутый «Локон», Семен долго объяснял про стойкость завитка и что под воздействием его химии волосы не сжигаются, а наоборот — становятся крепче.

— Ты понимаешь, мы эксперимент даже проводили, — рассказывал он. — Сначала взяли обычный волос и повесили на него грузик. Так вот, просто волос выдержал гирьку в восемьдесят грамм. А потом, понимаешь, мы сделали завивку, взяли волос с той же головы и… Как ты думаешь, сколько он выдержал?

— Даже не представляю, — усмехнулся я. — Сколько?

— Сто тридцать! — с гордостью заявил Семен. — Ты представляешь, насколько прочность волоса выросла? Представляешь же?

— Больше, чем в полтора раза! — раздулся от гордости Грохотов. — Почти в два!

— Можно подумать, мне надо на волосах гантели носить! — засмеялась мама. — Мне нужно, чтобы красиво было!

— Так и красиво тоже! — горячо заверил. — Кучерявость повышенная, как по заказу!

Поговорить с ним с глазу на глаз мне удалось только когда мама подала на стол горячее — неизменное и традиционное мясо по-французски. Картошка с мясом, луком и майонезом, под толстым слоем сыра.

— Семен, у меня, кстати, есть вопрос, — сказал я, когда мы с ним оказались вдвоем на кухне.

— Да, что такое? — оживился Семен. — Хочешь тоже завивку сделать? У тебя шевелюра вон какая богатая…