— А хорошо получилось, — изрекла Наташа, разглядывая сломанный ноготь на правой руке. — Слушай, только в следующий раз, когда решишь носить меня на руках, ты хоть предупреждай что ли. Я же правда испугалась!

— Это была импровизация, — усмехнулся я. — Сиюминутный порыв, спровоцированный незамутненным восторгом.

— Ой, да ладно! — впалые щеки Наташи порозовели. Она улыбнулась. — Ничего такого же не было.

— Это только кажется, что не было, — подмигнул я. — Если бы не эта твоя своевременная шутка про… гм… половой орган коня, то те двое точно бы подрались. Прямо на сцене.

— Да? — брови Наташи удивленно взлетели. — Честно говоря, я даже не заметила. Просто мне показалось, что как-то затянулась пауза, вот я и… Блин, сейчас мне даже стыдно стало. Неприличная же шутка.

Я прыснул, опять вспомнив двух парней-кандидатов, которые изображали диалог двух ковбоев (не спрашивайте, я уже даже не помню логику происходящего, которая привела к этой ситуации), причем оба-два выглядели максимально на ковбоев непохожими. Слово за слово, и стало понятно, что сейчас они кинуться бить друг другу морды, но тут влезла Наташа с не вполне цензурным комментарием. Зал просто упал от хохота, двое кандидатов замерли, но момент начала драки был испорчен.

— Знаешь, Велиал, иногда я кажусь себе совершенно бесталанной и бессмысленной дурой, — серьезным тоном сказала Наташа. — И мне кажется, что моя идеальная судьба — это получить диплом библиотекаря, нацепить очки на минус сорок семь и до пенсии сидеть в какой-нибудь усть-зажопинской библиотеке и выдвать пенсионерам «Поднятую целину» или, там, «Тихий дон». Подожди, не перебивай меня!

— Даже не собирался, — помотал головой я.

— А иногда я думаю, что я гений, — не меняя интонации, продолжила Наташа. — И я могу все-все-все. И сейчас как раз тот самый случай.

Она посмотрела на меня своими инопланетными глазами.

— Ты офигенный, — заявила она. — Даже не знаю, что бы я делала, если бы мы не встретились. Не поверишь, я уже почти не помню то время, когда тебя не знала, мне кажется, будто мы знакомы… Всегда. И это так круто.

— Да, такая же фигня, — практически не кривя душой, кивнул я. — Хорошо мы с тобой спелись. Прямо-таки идеальная команда.

— Наверняка мы были близнецами в другой жизни, — с непрошибаемой убежденностью заявила Наташа. — И нас разделили во младенчестве, потому что вместе мы представляем угрозу для этой реальности.

— Точняк, — я засмеялся и обнял ее за плечи. — Ядерные близняшки.

— А хорошее название… — Наташа задумчиво посмотрела на потолок. — Оу! Кстати, а ты же видел этот исполинский зеркальный шар, да? Как жалко, что его еще не повесили… Еще круче бы сегодня все смотрелось…

— Результаты нашего сегодняшнего отбора… — вещал Константин Игоревич в микрофон, который начал уже явственно барахлить. Его поставленный голос звучал нечетко, иногда срывался на шипение и треск. Впрочем, публика тоже не очень была готова чему-то там внимать. К моменту, когда они с Гертрудой приняли-таки свои решения, кандидаты смешались со зрителями, вымели подчистую весь алкоголь из нашего бара, и, кажется, некоторые даже забыли, зачем они в принципе сюда приходили, и с чего все начиналось.

«Нда, — подумал я. — А ведь актерское мастерство совершенно не означает, что ты всегда и все делаешь вовремя».

Я говорил Наташе, что результаты нужно оглашать не перед закрытием вечеринки, а гораздо раньше. Сейчас уже никакая магия сценической речи не поможет Константину Игоревичу захватить внимание. Да и часть народа уже разошлась.

— Кроме того, результаты вы можете узнать по тому же телефону, по которому записывались…

Часть народа все-таки слушала, что там пытается донести Константин Игоревич через сбоящий микрофон. Но гораздо большим успехом пользовался туалет, куда выстроилась длинная очередь, и гардероб, у которого все просто неорганизованно толпились.

Но такой смазанный финал нас с Наташей совершенно не тревожил. Не знаю, что творилось в ее голове, но лично я испытывал гордость пополам с легкой усталостью. Все-таки сцена — это удивительный в своем роде наркотик. Даже для себя не могу сформулировать, что именно в этом всем фиглярстве меня цепляет. Казалось бы, я никакая не суперзвезда, не пытаюсь кому-то что-то доказать, но каждый раз, когда все заканчивается, я чувствую… это. Ту самую смесь гордости и усталости, которые к тому же незаметно дергают за ниточки, уже начиная подзуживать и нашептывать про следующий раз. Когда можно будет сделать еще вот так. И вот эдак! А еще попробовать… А еще… А еще…

Хех.

Я, Владимир Корнеев, проживший полсотни лет и повидавший некоторого дерьма, в меру циничный и рассудительный, веду вечеринки в бывшем овощехранилище и ловлю от этого смутный, но вполне ощутимый кайф. Скажи я это сам себе полгода назад, точно решил бы, что с глузду съехал. Подумав этими словами я чуть не заржал. Прямо сам себе мем про старого деда с клюкой. Скоро начну клеймить всех наркоманами и проститутками. Или это только бабкам так делать положено?

— Ты чего? — толкнул меня в бок Бельфегор. — Все нормально?

— Более чем, — заверил я.

— У тебя просто такое лицо стало странное, — рыжий клавишник посмотрел на меня с тревогой. — Знаешь, у меня иногда возникает такое чувство, будто… Ай, ладно, не бери в голову! Почудилось что-то. Как во сне бывает, когда рядом вроде бы кто-то знакомый, но на самом деле нет.

— Это ты снова про эту кассету? — типа легкомысленно спросил я. Знал бы Борис-Бельфегор, насколько он чертовски близок к истине. Я вообще удивляюсь, как близких людей Вовы-Велиала не плющит постоянно от этого самого чувства, что под личиной хорошо знакомого парня вдруг оказался совсем другой человек. Даже пытался представить, как бы я сам себя повел, если бы кто-то рядом вдруг…

А что именно, кстати «вдруг»? Пошел в качалку? Так это каждый, кто идёт в качалку делает «вдруг», не подозревать же всех, кто начал новую жизнь с понедельника, в том, что на самом деле они пришельцы из другого времени, другой планеты или ещё хрен знает откуда? Хотя, пожалуй, мне повезло, наверное. Я оказался в голове подростка. А для подростка никакое поведение не может быть внезапным. Заселился бы в пенсионера с дежурным набором шуток и поучительных историй, изменения были бы куда более заметными. Да и то… Люди, на самом деле, не особо внимательны. И если специально не приглядываются, то всякие тревожащие мелочи легко могут и проигнорировать.Тот же Иван меня раскусил, но он во-первых знал, что такая ситуация возможна, а во-вторых я сам же первый завел с ним разговор. И что именно он до него понимал, фиг знает.

— … называю их «ангелами», — рассказывала Люся. Пока я пребывал в задумчивости и размышлениях, все, кто остался после закрытия в «Фазенде» стянулись за ширму и устроились кто на стульях, кто на лавках, кто на парте, кто на мешках с неведомым мягким содержимым. Кажется, это были непригодившиеся куски ткани. — Когда я была маленькая, мы с мамой поехали в Пицунду. Папа туда раньше приехал, на самолёте, а мы ехали поездом, потому что везли с собой кота, которого в самолёт было нельзя. Ну и, в общем, я потерялась. Мама меня оставила на остановке и велела стоять на месте, а я увидела котенка в кустах, побежала за ним и… В общем, стою, реву. Вокруг незнакомая улица, мальчишки надо мной ржут какие-то. И тут подходит ко мне девчонка. Рыжая и конопатая, как Бельфегор, вот. Пацану одному пинка прописывает, берет меня за руку и говорит: «Я Аня. Ты потерялась? Давай я тебя провожу!» И выводит меня какими-то тайными тропами к той самой остановке. А там мама. Наорала на меня, по жопе надавала. А я ей говорю: «Меня Аня привела!» Мама говорит: «Какая ещё Аня, что ты мне голову морочишь⁈» Никого нет, представляете? Только что была, и нету. Мама мне ещё и за враньё всыпала. Но я-то знаю, что Аня была! Она мне цветок в волосы вставила, розовый такой…

— Да, у меня тоже так было! — воскликнула Кристина. — Только не в детстве. Я шла на свидание и по дороге сломала каблук. И ещё упала. Колготки порвала… В общем, не пошла на свидание ни на какое, села на лавочку в каком-то дворе. А потом появилась та женщина…