— Сейчас я его уведу, барышня, — тихо сказал я хозяйке, кивнув на сортирную дверь.

— У него пистолет, — тихо сказала хозяйка.

Я поморщился. Иногда мрачные девяностые, о которых мне многокрасочно рассказывали в прошлом-будущем, врывались в мой веселый музыкальный хаос.

— Ничего, как-нибудь разрулим этот момент, — я подмигнул хозяйке. — Он заплатил?

— Да пофиг, — она сжала губы и дернула плечом. — Не обеднею. Только убери его.

Нет уж…

Когда Боба справился с туалетным шпингалетом и вернулся в бар, я усадил его перед собой и проникновенно произнес:

— Боба, у тебя есть нравственный стержень и высокие идеалы?

Не помню, откуда подцепил эту фразу, но сейчас она пришлась очень кстати.

Еще пять минут препирательств, и пристыженный Боба полез за кошельком, выложил на стол несколько купюр, долго и бессвязно извинялся перед хозяйкой. А чтобы она не случайно не вступила с ним в диалог, я поймал ее за руку и крепко сжимал пальцы каждый раз, когда она порывалась открыть рот.

Потом я снова ей подмигнул, приобнял нетвердо стоящего на ногах Бобу, и мы вышли в серые сумерки просыпающегося Новокиневска.

Бобу я сдал уже в полубессознательном состоянии на руки дерганной обесцвеченной блондинке и невысокой пожилой даме в очках и с лицом учительницы литературы. И вышел из подъезда уже в крайне философском настроении.

«Даже самого жестокого маньяка дома может ждать добрая мама…» — подумал я и сплюнул. И пожалел, что не курю, самое время было.

Снова накатили мысли о том, что я зря тащу «ангелочков» участвовать в днюхе Француза. Как бы не оказалось все это билетом в один конец. Один раз замажешься, потом будешь до конца своих дней лабать на бандитских вечеринках. И развеселый хаос неформальной тусовки станет криминальным мрачняком, про который мне так много рассказывали.

Можно ли этого как-то избежать?

Я вздохнул, поднял взгляд в низкое хмурое небо, прищурился на светлое пятно, где за тучами светило солнце.

«Не забивай лишний раз себе мозги, вот что, — сказал я сам себе. — Нормально делай — нормально будет».

Я направился по подмерзшему за ночь тротуару наискосок через сквер. К остановке троллейбуса.

Делегация «реднеков» из гаражей по соседству наблюдала, как мы разгружаемся. Совпало так, что мы с «ангелочками» приехали на рафике, Колямба привез новые колонки, исполинский совершенно зеркальный шар, не знаю уж, откуда он его достал, вряд ли купил или заказал, и еще что-то из звукового оборудования. И еще девчонки-танцовщицы подъехали со своими кофрами. Так что со стороны ощущение было такое, что внутри затевается что-то грандиозное.

— А что сегодня за программа будет? — улучив момент, когда я стоял на месте, спросил делегат от группы «реднеков». — Концерт что ли какой?

— Вроде того, — подмигнул я. — Приходите, будет интересно.

— А бои на подушках? — полюбопытствовал второй.

— Подушки пока что закончились, — развел руками я.

— Так мы свои принесем! — радостно заржали реднеки.

— Валяйте, приносите, — усмехнулся я. — Будут подушки, еще и бои устроим.

Мы с Наташей в общих чертах обсуждали, что примерно будем делать на второй части конкурсного отбора в нашу актерскую школу. И были полностью солидарны в одном — это должно быть мероприятие, совершенно не похожее на то, что получилось в «Буревестнике». И не потому что там вышло плохо, просто Наташе хотелось сыграть на контрасте, и я с ней, в принципе, был согласен. Даже подготовился на тот случай, если придется на сцене рвать на себе одежду.

Кроме «ангелочков» еще сегодня должны были подъехать «Каганат», «Пиночеты», Люся с Асей наконец-то решились выйти из тени и выступить своим дуэтом, «Ножной привод», правда не в полном составе, а только втроем, будут петь в акустическом варианте. В общем, даже если что-то в конкурсе актеров пойдет не так, остальная программа спокойненько возможные огрехи перекроет.

«А скилл растет…» — мысленно хмыкнул я, осознав, что все эти организационно-массовые дела уже перестали казаться мне неуправляемо мчащим паровозом, который можно оседлать только при большой удаче и по наитию. Весь процесс подготовки стал распадаться в голове на четкие этапы, списки дел больше не мельтешили множеством пунктов. Вроде суеты не убавилось, но теперь как-то стало понятнее, что за чем идет, и почему именно так.

Я придержал дверь двум грузчикам Колямбы, когда они с матюками и волокли зеркальный шар внутрь. И в этот момент увидел, как по улице стремительно мчится Наташа.

— Вееелиал, смотри, какую афишу мне нарисовали! — Наташа остановилась рядом со мной и принялась разворачивать свернутую в рулончик бумагу. — Красота же, а⁈

— Хм, где это ты такой талант откопала? — спросил я, разглядывая вручную нарисованную афишу.

«Стань лицом с обложки!» — гласили крупные буквы. Рядом с ними красовались силуэты парней и девушек.

«Рок-концерт!» — гласили буквы поменьше.

Списка групп не было, зато имелась тоже схематично изображенная сцена. А обрамление навевало какие-то античные ассоциации. Но в целом плакат-афиша выглядела весьма стильно и никоим образом не напоминала саморисованные постеры к фильмам, подборки которых так полюбили в моем прошлом-будущем.

— Да есть один парень у нас на первом курсе, — Наташа принялась прилаживать афишку к двери «Фазенды». Реднеки придвинулись ближе, с интересом ее разглядывая. Афишу, а не Наташу. Наташу они уже неоднократно все видели. — Представляешь, поступил на библиотечный факультет, единственный парень на все пять курсов! Учился в художке, но не закончил. Услышал, как я объясняю, что мне нужно, говорит: «А давай я нарисую!» И нарисовал вот это за полчаса!

— Талант, натурально, — хмыкнул я. — Его надо Жану отдать, он все время жалуется, что ему хороших художников не хватает. Ты же его позвала к нам в «Буревестник».

— Обижаешь! — фыркнула Наташа. — А ты что такой помятый? Не выспался?

— Типа того, — отмахнулся я. Но про себя подумал, что надо бы поработать над режимом, раз даже на юном лице Вовы-Велиала следы недосыпа стали заметными.

— Короче, если сегодня придут все, кто собирался, то у нас будет полный аншлаг, — сказала Наташа. — Света даже наняла двух дополнительных человек на вход, чтобы самой там не стоять. А еще сейчас подойдут девчонки, которые хотят нам с оформлением помочь. А еще…

Я слушал, как Наташа рассказывает про свои очередные оформительские идеи, перескакивая периодически на отношения каких-то своих дальних знакомых, потом отвлекаясь на свои дела семейные, потом снова переходила к декорациям. И всякие мои утренние моральные переживания растворялись, как туман. И по ходу дела крепла убежденность, что все идет, как надо. И неважно, будут «ангелочки» выступать на днюхе Француза или нет.

Ближе к началу нашего мероприятия народу в зале «Фазенды» стало уже столько, что для зрителей, кажется, места почти совсем не осталось. Часть зала рядом со сценой отгородили тканевыми ширмами. Из плоских фанерных коробов собрали длинный язык-подиум, вроде того, по которым дефилируют манекенщицы. Все светильники задрапировали цветными тряпками. И по стенам тоже развесили куски драпированной ткани. Чтобы замаскировать все стены бывшего овощехранилища, ткани не хватило, но девчонки хорошо постарались. Расставили акценты, так сказать. И помещение стало чем-то похоже на театр. Артхаусный такой, театр, но атмосфера определенно была.

И уже почти к самому началу пришел смутно знакомый парень с саксофоном. Он расчехлил инструмент и встал наизготовку с ним рядом с входом. Ах да, точно! Когда я увидел его без верхней одежды, то сразу же опознал. В каком-то смысле, он станет в недалеком будущем новокиневской знаменитостью. Его драматичную историю в две тысячи восьмом растиражировали все газеты. От него ушла жена, он бросил свою респектабельную работу и стал уличным музыкантом. Точка у него была возле кинотеатра «Родина». Его даже из других городов приезжали послушать. Где-то в девятнадцатом году уже я с ним общался. Мол, мужик, ты уже вроде как взрослый дядька, может пора перестать на улице-то играть рядом с шляпой для денег. А он тогда был в легком подпитии, так что доверительно мне сообщил, что ни одна работа ему не принесет столько, сколько саксофон на улице. Сумму не назвал, но судя по тому, что он заказывал в том ресторане, где мы с ним столкнулись, мужик никак не бедствовал. А раз сейчас он еще играет, значит супругу свою он еще не встретил…