— Ой, не неси чушь, — орет бабка, — давайте, тащите быстрее.

Василь толкает Кирилла, и тот прерывает контакт.

Они переворачивают гроб, берутся за концы и бодро, под причитания хозяйки, доносят деревянный ящик до ее дома.

Настя же стояла, как вкопанная и смотрела им вслед. Душа ее пела. Это её Кирилл. Такой красивый, мужественный, такой…Ох…

— Настька, чё встала посередь дороги, пошли, поможешь мне мужиков накормить, — за трындычала позади баба Клава. — Пошли, пошли, у меня уже пирог испекся, ты сейчас чаек заваришь, а то у меня руки ломить, не дай бог чашки разобью.

Настя с трудом переставила ноги. В голове сумбур. Сейчас вот ей надо угостить чаем её Кирилла. О чём это бабка Клава? Она с ним только переписывалась, никогда в живую не встречалась, а сейчас должна чаем поить?

— Пойдем, говорю! — ворчит бабка. — Настька, смотри, жаних то хорош, ты того, — бабка кивнула головой на Кирилла. — Попой виляй, глазки строй, гладишь, заметит, пригласи к себе. Чего тебя учить, чай не девка поди.

— Баба Клава? — смутилась Настя.

— Чего Клава, я почитай семьдесят годков Клава, — хмыкнула бабка. — Давай, охмуряй мужика, нече пялиться на него через забор, пора к рукам прибирать.

Они дошли до дома бабки. Пока мужики корячились, затаскивая гроб в сарай, бабка споро достала из печи пирог. Настя расставила чашки на столе, заварила чай.

— О, хозяюшка, — улыбнулся во всю вставную челюсть дед Василь. А Кирилл зыркнул на него так, что сразу стало понятно, что дед Василь может и челюсти лишиться, если будет и дальше заигрывать с Настей.

— Проходите, проходите, вон вода, руки сполосните, — засуетилась баба Клава.

Мужики помыли руки и не спеша прошли к столу. Все дружно расселись вокруг круглого стола. Бабка завела разговор о погоде, огороде, Настя косилась на Кирилла. А Кирилл без обиняков разглядывал её.

Бабка под столом толкала Настину ногу, намекая её быть более раскрепощенной и естественной. Но у Насти просто ком встал в горле, руки онемели, и язык к гортани прилип. За столом трындычал дед. Того было не остановить.

Но их обед прервал рёв тракторов и шум с улицы.

Кирилл, дед Василь и Настя подорвались и выбежали на улицу. А тут!

Прямо вдоль улицы гнал на скорости огромный грейдер. За ним, держась строго позади в нескольких метрах, самосвал. Позади всех чертыхаясь, выплевывая черный дым из трубы, тащился экскаватор. Они остановились на середине улицы, развернулись, и грейдер с разбега снес забор, ворота и часть участка Насти.

У Насти от испуга даже икота появилась.

Кирилл, махая руками, бросился наперерез.

— Стой, стой! — орал он. — Стой, кому говорю!

Водитель заметил его, тормознул и, не выключая двигателя, свесился из кабины.

— Те чего, мужик, надо, — широкая морда водителя выглядывала из бокового окна.

— По какому праву вы сносите? — Кирилл быстро вскочил на гусеницу и схватил водителя за воротник. — Ты, сука, чего делаешь?

— А ну, отвянь, сейчас морду начищу тебе, — все слова водитель перемежал отборной матершиной.

— Ты с каких…сносишь жилые участки, — не отставал от него Кирилл.

— Какие жилые, здесь все под снос, — орал на него тракторист.

И тут из клубов пыли и выхлопных газов показалась фигура председателя. Он был взлохмачен, хоть на его голове остались ли жиденькое подобие волос. Он вытирал большим платком пыль и пот с лысины и лба, красные от натуги щеки тряслись.

— Вы не туда заехали, — кричал он, хрипя. — Вам налево надо было повернуть.

— Куда ты сказал, туда и заехали. Вот! — Бульдозерист выпрыгнул из своего трактора, наконец, заглушив двигатель. — Вот!

Он ткнул схему и карту под нос председателя.

— Ты карту то переверни, горе луковое, — запричитал председатель. — Вам вот туда повернуть надо было. И он начал тыкать пальцев в схему.

— А, туда, — бульдозерист махнул рукой в сторону.

— Вы по ту сторону реки сносите сады, — чуть не плача причитал председатель. — Что нам теперь делать.

Бульдозерист оглядел то, что наделал своим ковшом.

— Ну, извиняйте, — развел руками.

— Я тебе сейчас извинюсь, — и Кирилл со всего маха ударил рабочего в плечо кулаком. — Кто это все восстанавливать будет.

Настя стояла и смотрела на свой участок, от которого ничего не осталось. Все её грядки были перемешаны с кусками ограждения, яблоня, на которой висели красные труселя, превратилась в труху, зато исчез бурьян. Ей хотелось плакать, нет, не плакать — выть, как по покойнику.

Все! Все! Все, что она прибирала своими руками, так заботливо обихаживала, садила, полола, все превращено в груду земли.

— Ой, горюшко то какое, — запричитала за спиной бабка Клава.

У Насти полились слезы в три ручья.

— Настенька, не надо, — жамкал её руку председатель своими потными ручонками. — Не реви, слезами горю не поможешь.

Кирилл в это время устроил разборки с рабочими.

Через пятнадцать минут на месте был прораб, через полчаса директор, через час приехал собственник.

И пока Кирилл разбирался с хозяевами нового поселка, Настя, дед Василь, бабка Клава и председатель тихонько стояли в стороне.

Никогда не любил работать. Любимая поговорка: От работы кони дохнут.

С детства его воспитывали мама и бабушка в любви, внушали, что очень красивый мальчик, и девок у меня будут толпы. Он давно понял, что женщины водят вокруг него хоровод. И ему не надо прикладывать никаких усилий, чтобы от них получить все, что он хочет.

Мама с бабушкой кормили и одевали, убирали за ним, до двенадцати лет шнурки на обуви завязывали. Когда шёл на учёбу, совали деньги в карман, чтобы их Коля ни в чём не нуждался. Приучили к мысли, что деньги дают женщины за то, что он красивый!

Поэтому Коля не привык напрягаться. Даже в институте учился на факультете, где одни девчонки и преподы-женщины. Девчонки сами на него вешались, прыгали в койку, на лекциях трусики присылали. Ему не надо было напрягаться, чтобы получить секс. Всегда сыт.

Женщины преподаватели ему помогали в учёбе. Одна из преподавателей курсовые за него писала, чтобы раз в неделю увидеть его в своей койке.

Коля так привык к этому, что по-другому свою жизнь уже и не представлял.

Зачем работать, когда женщины вокруг ему дают все блага бесплатно, ради секса они готовы на все.

А как удовлетворить женщину в постели, его научила родная тётка. Ей было тридцать два, ему пятнадцать. Он здоровый лоб, а она одинокая женщина с неустроенной жизнью и неуёмной похотью.

В первый раз она все сделала сама. Разделась перед ним и положила его руку себе на грудь, потом заставила себя гладить, секс первый раз вышел скомканный и быстрый. И тетка сказала ему: А теперь будем учиться.

И два года она учила его, как доставить женщине удовольствие. Обучила всему, сказав, что сделает из него лучшего соблазнителя и совратителя. Тетка и объяснила Коле, что доставляя женщине удовольствие от нее можно получить все, нужно только правильно нажимая на нужные кнопки.

В выпускном классе школы Коля уже переспал с англичанкой, она была классной, поэтому окончил школу с хорошими отметками. Англичанка сама бегала и договаривалась со всеми преподавателями об отметках.

Потом выбрал педагогический вуз, дошкольное отделение, Коле было все равно, какое образование получить, нужны были только корочки. В голове у него уже зрел план.

Только окончил ВУЗ, сразу улетел из своего родного края.

Коля уже знал, что будет делать. Получив диплом, собрал вещички и улетел в Ростов. Город выбрал методом тыка.

Первая баба подвернулась сразу, он её нашёл прямо в самолете. Тридцати пяти лет бабеха, разведенка. Её бывший муж был человеком богатым, оставил ей часть бизнеса, хороший вклад, ценные бумаги. Так что Коля жил не тужил, катался, как сыр в масле, успевая ездить по «командировкам»: Сочи, Краснодар, Новороссийск. В каждом городе имел по одной, а то и две женщины. От всех отщипнул понемногу.