Он уже и так и сяк, застрял.
А пока он пыхтел, силясь вылезти из гроба, один из дачников, Василий, решил сходить на рыбалку. И так как Кирилл не запрещал ловить со своих мостков, то тот пошёл прямиком к нему в гости. Кирилл чуть приподнялся, сквозь щель увидел Василия и давай звать на помощь.
Василий же был подслеповат. Узрел что-то красное впереди, услышал знакомый голос, прибавил шаг. И наткнулся на крышку гроба с крестом во всю длину, а та шевелится и зовет знакомым голосом: Василь, Василь, помоги!
— Сгинь, нечистый! — орет Василь и бьет палкой по крышке гроба.
— Ой, ай, Василь, ты чего? — раздается из-под гроба.
А Василь не унимается, да как пнет крышку, та и слетела, гроб наклонился, выпуская из своего нутра Кирилла.
— Кирилл? — Василь стоит белый, как мел, и креститься. — Нечистый!
И тут на полянку вбегает баба Клава с соседкой.
— Василь? Ты чего? Ой, Кирилл, — причитает бабка Клава.
И тут Кирилл оглядывается.
Рядом с бабкой стоит молодая женщина с русыми волосами, заплетенными в косу. Светлый локон выбился из косы, и ветер треплет его. А на него, Кирилла, смотрят голубые, как озера глаза.
— Настя, чего стоишь, воды принеси, — кричит на нее бабка Клава.
— Настя? — спрашивает Кирилл, а потом в его мозгу складываются паззлы.
В Мамбе он видел, что до Насти двадцать метров, красивая девушка, смотрящаяся в зеркало поздним вечером, звонкий смех, который раздваивался, как эхо, он его слышал и в телефоне и неподалеку, за стеной бурьяна.
— Настя, — произнес более уверенно Кирилл. — А я Кирилл, странник, который рыщет по свету в поисках своей Ассоль.
— Кирилл, — выдыхает его Настя.
— Ты такая красавица, — Кирилл не может отвести от нее глаз.
— Ой, дождь усиливается, Кирилл, тащи домовину, а то намокнет, — грубо прерывает его бабка. — Василь, чего встал? Помогай!
— А чо, я не чо, — топчется Василь. — Испужался я, думал покойник с кладбища забрел к нам…
— Ой, не неси чушь, — орет бабка, — давайте, тащите быстрее.
Василь толкает Кирилла, и тот прерывает контакт глазами.
Они переворачивают гроб, берутся за концы и бодро, под причитания хозяйки, доносят деревянный ящик до ее дома.
Глава семнадцатая. Настя
Воскресное утро началось замечательно. Настя встала рано, сварила себе кофе в турке и села за столик на веранде. Сквозь поредевший бурьян теперь можно было разглядеть участок соседа. Тот сегодня был явно не в духе, ходил с инструментами в руках и с банкой краски, что-то бурчал.
Все изменилось, когда к его воротам подъехала Газель. Громко хлопнули задние дверки. Водитель явно что-то выгружал. Сквозь кусты Настя видела только отблески чего-то ярко-красного.
— Мужик, ты чего разгружаешь? — крикнул с крыльца сосед.
— Чего заказали, то и выгружаю, — прилетело ему в ответ.
Настя встала на цыпочки и посмотрела поверх кустов.
— Это что?
Только и успел спросить ее сосед, когда Газелька отчалила от ворот. Насте стало любопытно, и она осторожно подкралась к кустам, разглядывая поверх них участок соседа. Затем стало тихо. Настя видела, что сосед ходит за забором, с интересом рассматривая то, что выгрузил водитель.
Но через пару минут Настя заметила баба Клава, уже хотела поздороваться, но та пронеслась мимо, как торпеда.
— Ой, етить колотить, — орала она на всю округу. — Черт лысый, совсем ополоумел, куда выгрузил то.
Насте стало жутко любопытно, чего же там такого привезли. Бабка Клава причитала, всплескивая руками и качая головой, смотрела преданной собакой на соседа.
— Баба Клава, тебе на черта гроб нужен? — долетело до слуха Насти, а та чуть не села от удивления в крапиву.
— Ой, милок, это уцененный товар, я впрок купила. Со скидкой продавали домовину, новую то, где я за такие деньги гроб себе куплю?
— Баба Клава, вы чего, помирать собрались? — Насти от любопытства шагнула ближе к бурьяну и зашипела от острой боли, когда ее обожгла крапива.
— Типун тебе на язык, я «ешо» сто лет проживу, — отжигала бабка Клава баба Клава.
— Так гроб то зачем?
— Сказано ведь, по дешёвке купила, с дисконтом. Вот ведь стервец, выгрузил не гладя, как я домой его утащу то теперь?
Насте стало смешно. И она махнула рукой, пусть сами разбираются, и вернулась на веранду, допивать свой кофе.
Она отметила про себя, что кофе уже остыл, пока она пялилась на соседей, и ей пришлось включить чайник вновь. На сладкий запах из вазочки с вареньем налетели пчелы, она попыталась согнать их и повернулась лицом к дороге. В этот момент мимо ее забора проплыл гроб с красной крышкой.
Она хотела сесть и, от испуга, промазала мимо стула. Настя даже перекрестилась. Но услышала причитание бабки Клавы: Ой, милок, вот так, вот так ровненько. Настя засмеялась.
— Вот ведь вредная бабка, мертвого уговорит!
И в тот же миг до ее слуха донеслось завывание соседки.
— Ой! Ой! — орала баба Клава. — Убился!
Настя привстала и выглянула с веранды. На всех парах к ней неслась баба Клава.
— Несчастье, несчастье, Настенька! — орала та, выпучив глаза. — Несчастье случилось, убился соседушка наш, домовиной его накрыло.
Бабка орала, ее лицо стало цвета вареной свеклы, и Настя уже было подумала, что бабку хватит сейчас инсульт. Но та подлетела к ней и схватила за руку, поволокла в сторону своего участка. И по хватке, Настя поняла, что с бабкой собственно все хорошо, рука ее крепка, она и сама могла свою домовину дотащить до дома.
Они вылетели на тропинку и застыли. От увиденного, Настя не знала толи плакать, толи смеяться, толи лететь на помощь. Гроб лежал в пыли на дороге, крышкой вверх. На красной крышке красовался крест и черная траурная лента по краям самой крышки, а из-под нее торчали ноги в кроссовках, штанины задрались, оголяя поросшие темными волосками голени.
Над гробом стоял придурковатый дед, который каждую неделю ходил ловить рыбу и пробирался на реку именно по ее участку. Деда кликали Васьком, и сейчас этот Васек орал и колотил палкой по крышке гроба, а оттуда раздавались глухие звуки. Сосед явно был жив, но не мог вылезти из-под гроба.
— Сгинь, нечистый! — орал Василь и ещё сильнее зарядил палкой.
— Ой, ай, Василь, ты чего? — раздается из-под гроба.
А Василь разошёлся и пнул гроб так, что сам запрыгал на одной ноге и запричитал. Крышка слетела, и из-под ящика показался сосед. Он выглядел так, словно его черти уже на том свете пожарили. Волосы всклокочены, одежда грязная и измятая, на коленях джинсы порвались.
— Кирилл? — орет Василий и креститься. — Нечистый!
— Василь? Ты чего? Ой, Кирилл, — причитает бабка Клава.
— Кирилл? — проносится в голове у Насти. — Кирилл?
Что-то щелкает в ее голове, она верит и не верит. Это не может быть ее Кирилл? Такого просто не может быть.
Но сосед оглядывается и застывает, гладя на нее. У Насти по коже мурашки побежали, даже волоски на руках встали дыбом.
— Настя, чего стоишь, воды принеси, — кричит на нее бабка Клава, пугливо оглядывая Кирилла, нет ли повреждений, кроме разбитых коленок.
— Настя? — спрашивает её Кирилл, он смотрит на нее так, как не смотрел ни один мужчина.
На её странице в Мамбе у неё не было видна лица, только профиль, фигура на фоне солнца на горизонте и светлые волосы.
— Настя, — произнес более уверенно Кирилл. — А я Кирилл, странник, который рыщет по свету в поисках своей Ассоль.
— Кирилл, — выдыхает, наконец, Настя, не говорит, а именно выдыхает его имя, как воздух.
— Ты такая красавица, — летит ей в ответ, глаза его загораются.
Но момент портит вредная бабка, первые капли дождя падают на землю, они даже не мочат, под ними пыль скатывается в маленькие серые шарики. Но бабка Клава начинает орать, как потерпевшая.
— Ой, дождь усиливается, Кирилл, тащи домовину, а то намокнет. Василь, чего встал? Помогай!
— А чо, я не чо, — топчется Василь, пока Кирилл пожирает глазами фигуру Насти. — Испужался я, думал покойник с кладбища забрел к нам…
