Наконец они были в безопасности и одновременно в ловушке в храме божественного Клавдия.

Паул умирал. Агония исказила лицо сигнифера, а его кожа приобрела восковую желтую бледность, которая говорила только об одном. Варварское копье все еще было глубоко у него в животе, и Валерий знал, что любая попытка извлечь его только усилит страдания его друга. Он опустился на колени рядом с Паулом и взял его за руку. Огромная сила угасала, но он почувствовал, как пальцы легионера сжали его, и посмотрел вниз. Глаза Паула были плотно зажмурены, но теперь он открыл их, и слеза скатилась из уголка по его испачканной грязью щеке. Он попытался что-то сказать, но Валерию пришлось наклонить голову, чтобы разобрать слова.

— Прости, что подвел тебя. — Голос был едва слышным шепотом. — Должен был… должен был заполучить этого ублюдка.

— Ты не подвел меня. Ты спас мою жизнь. Прости, что привел тебя сюда. Это была ошибка. Я сделал много ошибок.

Ответа не последовало, и на мгновение Валерию показалось, что сигнифер исчез, но хватка усилилась, и Паул издал протяжный стон.

Когда легионер наконец заговорил снова, шепот стал еще слабее, и Валерий едва расслышал слова.

— Я не могу, — сказал он, когда понял, о чем его спрашивают.

— Солдатская смерть, господин, — выдохнул знаменосец. — Хорошая смерть. Мы оба видели, как люди умирают вот так. Пожалуйста.

Валерий помедлил, затем низко наклонился и сказал молодому солдату на ухо, чтобы не было сомнений, что слова будут поняты. — Подожди меня на другой стороне. — В то же время он приставил острие меча ниже подбородка Паула и нанес удар. Он почувствовал, как легионер содрогнулся, и, возможно, это было его воображение, но в какой-то момент он поверил, что может увидеть, как могучий дух покидает тело и исчезает во тьме над ним.

— За Рим, — прошептал он.

Он ждал, согнувшись над телом, пока мир угрожал сокрушить его. Он видел слишком много крови, слишком много смертей, и с каждым уходящим другом он чувствовал, как решимость слабеет. Но он знал, что не может этого допустить. Он должен был защищать этот храм до последнего. Не ради Ката Дециана, принесшему в жертву Колонию, или губернатора, который бросил город на произвол судьбы. Но ради Фалько, Белы и Паула, которые умерли, чтобы дать ему такую возможность. Каждый день, пока он держит Боудикку здесь, будет дневной передышкой для Лондиниума.

Наконец он поднял голову и огляделся. Это было место тайн, внутреннее святилище культа Божественного Клавдия. Он был шагов двадцать в длину и пятнадцать в ширину, пол был выложен мраморной плиткой. Сюда был единственный вход, тот самый, через который они вошли, и никакой другой. Огромная бронзовая статуя Императора в образе Юпитера господствовала над интерьером, стоя у дальней стены, а в нишах вдоль боковых стен стояли другие, меньшие статуи членов его семьи.

Лунарис и измученные солдаты рухнули на землю рядом с входом, где, как они знали, они скоро понадобятся. На полу и у стен растянулись или сгрудились небольшими семейными группами гражданские беженцы, их бледные испуганные лица были видны в свете единственной трещащей масляной лампы. Сначала его поразило само количество. Здесь их должно быть сто или больше, либо потому, что они слишком поздно присоединились к злополучному конвою беженцев, либо по причинам, которые стали яснее, когда он начал узнавать людей. Петроний, отказавший ополченцам в оружии, необходимом им для самозащиты, носил свой меч, но решил, что его жизнь слишком драгоценна, чтобы тратить ее на поле боя. Он сидел с пустым, почти равнодушным выражением лица под статуей Клавдия среди четырех или пяти сундуков, в которых должны быть его записи, но истинной причиной для его отступничества, несомненно, была хорошенькая девушка, достаточно юная, чтобы быть его дочерью, которая уютно устроилась в его объятиях. Нумидий, инженер, искал убежища в построенном им храме и не мог покинуть его, но его испуганные глаза не отрывались от изрубленных останков в дверях, и было ясно, что сейчас он сомневается в своем решении. Валерий был рад видеть, что Фабий, молодой авгур, выжил, бесхитростно демонстрируя меч, который Лунарис дал ему, теперь окровавленный до рукоятки, с выражением ошеломленного удивления на лице. Вид Агриппы, хранителя храма, был менее желанным. Он уже представлял себе список жалоб, от которых ему придется отбиваться позже. Две женщины, казалось, сравнивали платья, а небольшая группа бриттов, работавших на римскую власть, сидела немного в стороне, как будто они не были уверены, причастны ли они к этой трагедии или нет. И другие, мужчины, которые остались со своими семьями из-за жадности, необходимости или глупости. Затем его взгляд упал на Корвина.

Ювелир сидел, прислонившись к восточной стене, и его лицо терялось в тени, но Валерий видел, что он носил форму ополчения под плащом, а его правая рука покоилась на рукояти меча. Левой рукой он обнимал свою красивую темноволосую жену, которая, в свою очередь, держала на руках их недельного сына. Если бы Фалько был жив, он убил бы бывшего легионера-оружейника на месте, но с Валерия было более чем достаточно убийств на сегодня. Корвин был проблемой, с которой нужно было разобраться, но он мог подождать.

— Лунарис, мне нужен список всей еды, воды и снаряжения. Нумидий! — позвал он инженера, который бросился к нему с выражением чего-то между беспокойством и откровенным страхом. — Ты построил это место. Мне нужно знать о нем все. Насколько прочны стены? — Он смотрел в пустоту наверху. — Конструкция крыши? Есть ли какой-нибудь другой путь, кроме этой двери, через который они могут войти или мы можем выбраться?

Нумидий быстро разрушил все слабые надежды на альтернативный путь отступления. — Стены сложены из квадратных каменных блоков, облицованных мрамором. Крыша деревянная с мраморной черепицей. Я полагаю, что со временем и правильными инструментами ты сможешь прорваться, но, как видишь, она находится в тридцати футах над тобой и без лестниц и подмостков недоступна, — скорбно сказал он.

Валерий старался не показывать своего разочарования. — Ну, если мы не можем выбраться, это, по крайней мере, означает, что они не могут войти. Он вдохнул затхлый, вонючий воздух. — Нам нужно отхожее место там. — Он указал на самый дальний угол. — Если мы не можем вырыть яму, мы, по крайней мере, можем предоставить женщинам немного уединения. Поднимите какую-нибудь занавеску между статуями.

Лунарис принес ему список, который он просил, и он внимательно его изучил. В снаряжении не было ничего такого, о чем он не знал; с достаточным количеством веревки он мог бы добраться до крыши, но было мало надежды сбежать на глазах у пятидесяти тысяч британцев, а веревки в любом случае не было. Еда, которую собрал Лунарис, состояла из основных легионерских пайков: соленой свинины, оливкового масла, гарума и нескольких буханок хлеба, и ее хватит чуть больше чем на неделю. Проблема была в воде. Всего тридцать амфор на сто двадцать человек, максимум на четыре дня.

Опять же, он оставил свои мысли при себе, но приказал поставить охрану у воды.

— Какой смысл, если мы все умрем? — Гневный голос донесся из группы людей, стоявших в центре целлы, и Валерий узнал Галла, лысеющего молодого лавочника, сидевшего с робкой женой, которая ничего не знала о любовнице, которую он держал в одной из квартир Лукулла. — С тем же успехом мы могли бы есть и пить досыта.

Валерий положил руку на рукоять своего меча. — Любой человек, который попытается взять еду или воду, на которые он не имеет права, умрет быстро, но у остальных еще есть шанс выжить. У нас достаточно воды, по крайней мере, на четыре дня, если мы будем тщательно ее распределять, а Девятый легион может быть здесь через два. — Это объявление вызвало ропот удивления. — Боудикка вряд ли будет держать здесь все свои силы, чтобы иметь дело с менее чем двумя сотнями человек. Если мы сможем продержаться до тех пор, Девятый прогонит их. Они не выстоят против полного легиона. — Он уставился на говорившего и был вознагражден мрачным кивком. — Я...