Валерий и Фалько снова присоединились к ополчению, виноторговец занял свое место за передним строем передовой когорты, а Валерий продолжил путь в тыл, откуда он должен был руководить сражением. Проходя через ряды, он сказал слово ободрения каждому, кого знал, и многим незнакомым, и они на мгновение улыбнулись, прежде чем на их лицах снова появилась маска мрачной сосредоточенности, характерная для готового к бою легионера.

Он вспомнил, как впервые увидел этих людей, в тот день, когда осматривал их на этом самом поле. Он и Лунарис смеялись над их древним оружием и изношенными доспехами, их пухлыми животами и тощими руками, которые выглядели так, будто они едва могли нести копье, не говоря уже о том, чтобы метать его. Перед его мысленным взором пронеслись лица: старый Марк Секуларис, овцевод, в центре первой шеренги, в шлеме с поперечным гребнем из конского волоса, указывающим на ранг любому врагу; Дидий, рассеянно почесывающий нос во главе своей центурии, который ссужал деньги любому человеку, пока норма прибыли была достаточно высокой, но последним действием которого перед тем, как надеть доспехи, было аннулирование всех без исключения долгов; бородатый Октавиан, названный в честь императора, который стоял в строю против Лунариса и его легионеров и преподал им урок смирения. И Корвин, который никогда не казался ему трусом, но чья должность в Четвертой центурии Второй когорты осталась незаполненной. Где он был сейчас, когда его товарищи собирались…

— Они идут!

Странно, что пульсирующий удар меча о щит успокоил его до такой степени, что он мог без эмоций наблюдать, как чемпионы бриттов несутся огромной толпой к мосту. Тысячи их на фронте почти в милю, каждый мчался, чтобы первым добраться до римлян по ту сторону узкого барьера. По мере того, как они приближались, и масса воинов начала обретать индивидуальность, он почувствовал, как учащается его сердцебиение и углубляется дыхание.

— Пилумы к бою, — проревел он. У каждого человека было по два пилума с железным наконечником, воткнутых в мягкую траву сбоку от него, и еще одна пара в запасе между когортами. Теперь они выбрали один и подняли его в правых кулаках, уравновешивая оружие для броска.

Первый из чемпионов был еще в ста шагах от моста. Хорошо. Они будут самыми быстрыми, самыми сильными и самыми смелыми. Он видел, что многие из них отбросили свои щиты в своем рвении, и их инерция увела их вперед своих соперников. Он считал в уме. Максимум десять секунд, пока они не доберутся до моста, затем еще два удара сердца и…

— Готовсь!

Босые ноги стучали по деревянному настилу. Два, один. Сейчас!

— Бросай!

Четыре сотни дротиков с шипением пронеслись по неподвижному воздуху, пролетев доли секунды. Руки, державшие копья, пусть и покрылись морщинами, и возможно, утратили устрашающую силу четверть века назад, но они все еще могли метать, и с сорока шагов было невозможно промахнуться. Более двухсот воинов столпились на мосту, желая первыми нанести удар по римлянам. Вместо этого, они погибли первыми. Тяжелые копья, способные пробить легкую броню, отбрасывали чемпионов, находившихся в авангарде на тех, кто шел сзади, когда они получали удары в грудь, живот или горло. Валерий знал, что часть драгоценного оружия будет потрачена впустую, но он должен был быть уверен. Весь мост должен быть покрыт телами при первом броске. Фалько пренебрежительно фыркнул и поставил на это свое состояние, и виноторговец сдержал свое слово. Лишь горстка людей на деревянных настилах пережила дождь копий, и большинство из них были ранены или выведены из строя. Остальных продырявило одним, двумя или даже тремя утяжеленными пилумами. Около двухсот тел корчилось, стонало и обагряло своей кровью доски узкого моста. Но за ними пришли еще тысячи.

— Готовсь! — Валерий остался доволен результатом первого броска. Каждому воину, пытающемуся сейчас перейти мост, будут мешать тела мужчин, которые шли впереди него. Он подождал, пока первые из второй волны воинов не ступили на грязь южного берега.

— Бросай!

С каждым броском к трупам на мосту присоединялось еще несколько сотен, пока буквально стена мертвых и умирающих не стала препятствовать атаке. В ярости те, кто шел сзади, судорожно перебрасывали тела братьев, друзей, товарищей и соперников через перила в реку, пытаясь расчистить путь. Они продирались вперед, рыча, как боевые псы, только чтобы умереть в свою очередь.

— Вторая когорта, вперед. — Тщательно натренированным движением когорта позади выступила вперед, чтобы занять место тех, кто исчерпал свой запас копий.

— Готовсь!

— Бросай!

— Готовсь!

— Бросай!

— Третья когорта, вперед.

— Готовсь!

— Бросай

Так не могло продолжаться. Он знал, что это не может продолжаться долго.

Дюйм за дюймом бритты прокладывали себе путь через груду своих мертвецов. Они были непобедимыми, но даже непобедимые использовали бы щит, если бы это был единственный способ выжить в этой бойне. По мере того, как руки ветеранов уставали, залпы копий становились все более неровными, что позволяло пересекать мост большему числу варваров. Дюжина превратилась в сотню, а сотня в две. Валерий знал, что вскоре, если он их не остановит, сотни превратятся в тысячи.

— Поднять щиты. Обнажить мечи. Построиться в линию. Вперед!

Это заняло время, слишком много времени. Передышка от копий дала шанс переправиться еще четырем или пяти сотням, и еще больше толпилось позади них, сдерживаемые, но не останавливаемые мертвыми и умирающими.

Теперь когорты выстроились в одну линию, по шестьсот человек в каждой, и когда они шли к мосту, он с облегчением увидел, что они все еще перекрывают плацдарм бриттов, но лишь немного. Где были кавалеристы Белы?

Он поравнялся с крайним легионером из Второй когорты и ободряюще ухмыльнулся. Это был один из молодых солдат гарнизона Лондиниума. Он попытался вспомнить его имя, но не смог, только то, что тот должен был вернуться в казарму и печь хлеб для своей центурии. Парень усмехнулся в ответ, и в то же мгновение его правый глаз взорвался, как перезрелая слива, и он упал на землю, как мешок с речным песком.

— Дерьмо! — Валерий поднял голову, чтобы посмотреть, откуда прилетел снаряд, но вой возвестил, что бритты, уцелевшие на мосту, уже на полпути через открытую местность и вот-вот обрушатся на переднюю шеренгу римской боевой линии. До сих пор потери ветеранов были незначительными.

Теперь им предстояло не только убивать, но и умереть.

Они умерли достойно.

Гладии отбили первый удар атаки бриттов, затем и второй, но за вместо каждого павшего кельта еще десяток устремились вперед, чтобы занять его место. К настоящему времени только груда трупов и узость моста ограничивали количество людей, достигших ближнего берега. Треск, похожий на звук гигантского топора, сигнализировал о том, что боковые поручни конструкции не выдержали, и десятки человек были брошены насмерть в разлившуюся реку. Тем не менее, тысячи уже перешли, а ветераны только лишь сдерживали их. Что-то пронеслось мимо головы Валерия, напомнив ему о судьбе молодого легионера. У бриттов не было формальных отрядов лучников, но множество опытных охотников пополнили ряды этой огромной массы, и теперь они выстроились в кустах на дальнем берегу, выбирая цели из лука или пращи. Непрерывный клич центурионов — Закрыть бреши! — звучал все чаще и чаще по мере того, как ветераны падали. Трое крепких кельтов вытащили Октавиана из строя римлян и разрубили на куски. Дидий получил удар копьем в горло и безропотно отправился к своим богам. На данный момент потери в Первой когорте могли быть заменены людьми из второй линии, но старые солдаты начинали уставать, а давление было настолько велико, что он не мог рисковать отдыхом ни одного человека. Он наступил на тело и посмотрел вниз, чтобы увидеть пекаря из Лондиниума, уставившегося на него своим единственным глазом. Это был первый признак того, что линия движется назад.