– И напрасно! Любимое дело вносит в жизнь новое измерение… – Хочешь исследовать новое измерение – сходи в зал виртуальных игр. Мне моих трех пока хватает.

– Послушай, да он о рыбе вообще ни слова не сказал…

В этот момент звонит телефон. Зейн просит прощения, что подвел нас. Ах, какой лапочка! Радостно говорит, что у него для меня сюрприз, и предлагает завтра вместе пообедать. Я вешаю трубку и пускаюсь в пляс: Финн, рыба, любимое дело, новое измерение – все забыто.

– Вот теперь пой! – командую я. И Иззи запевает:

– Я приду, я приду, я приду к тебе в постель…

Я давно уже не сплю, но глаз не открываю. Очень хочется потянуться, но боюсь привлечь внимание Иззи. Мне нужно подумать.

Сегодня я расскажу Зейну о своих чувствах. Не стану отпугивать пафосными признаниями – скорее, мягко предложу забыть о Миа и стать моим навеки.

Лежа с закрытыми глазами, я прокручиваю в голове сценарии нашего объяснения. В самом первом сценарии Зейн вздыхает с облегчением и говорит: «Слава богу! Я надеялся, что ты чувствуешь то же, что и я, но боялся спросить, потому что я так мало тебя знаю, и к тому же ты ко всем относишься так по-дружески, и я думал…» – и тут я прерываю его взволнованный лепет поцелуем.

Потом соображаю, что взволнованно лепетать свойственно скорее мне, чем ему, и переделываю сценарий – теперь Зейн просто одаряет меня сногсшибательной улыбкой и говорит: «Я надеялся, что ты это скажешь!»

Версия без слов: он робко сжимает мою руку и смотрит на меня глазами, полными чистой любви.

Самый симпатичный сценарий: смеясь и держась за руки, мы вбегаем к нему в комнату и…

На соседней кровати шевелится Иззи. Я крепко обнимаю подушку и еще минут пять лежу совершенно неподвижно, Хотя мозги напряженно работают…

Немалая смелость нужна, чтобы говорить о своих чувствах в открытую. Моя манера речи способна погубить любое признание. Убедительно и трогательно признаваться в любви умеют лишь немногие избранные – и большинство из них живет в Голливуде. Вот Кристиан – тот знал, как говорить от чистого сердца… Кстати, я ведь привезла с собой «Любовную лирику английских поэтов». Может, перелистать в поисках подходящего четверостишия? Только потихоньку, чтобы Иззи не заметила. Я выпрастываю руку из-под подушки и тянусь к тумбочке.

– Джейми? Ты не спишь? – подает голос Иззи.

Я откликаюсь не сразу – не хочется расставаться с грезами о Зейне, шепчущем прекрасные банальности вроде «С первой нашей встречи я знал, что это случится…», «Никогда не думал, что снова смогу полюбить…» или хотя бы: «Наконец-то нашел себе подружку-Стрельчиху!»

– Джейми!

– М-м-да…

– Я уже давно не сплю. Только вид делаю, – сообщает Иззи. – М-м-м-ну…

Но она не отстает.

– Ну что, готова выпустить в Зейна свой любовный заряд?

Началось!

– И не смей прятать голову в песок! Если и дальше будешь тянуть, кончится тем, что вы останетесь друзьями. И никогда тебе не щупать его «киви в карамели»! – грозит она.

– Знаю. Сегодня я ему во всем признаюсь. Только пока не знаю, какими словами…

– Джейми, при чем тут слова? – Иззи садится и спускает ноги с кровати. – Ты уже вволю с ним наговорилась, выяснила, что вы отлично ладите, что вам хорошо вместе, – замечательно! Пора переходить к следующему уровню. Единственный способ – пробудить в нем физический интерес. А если ты вдруг, ни с того ни с сего заговоришь о чувствах, эффект будет прямо противоположный: он испугается и сбежит! Лучше послушай меня…

– Слушаю и повинуюсь, о учитель, – сдаюсь я, зевая.

– Прежде всего: как только поздороваешься, чмокни его в губы. Обниматься вы уже научились, целоваться в щечку тоже, а вот поцелуй в губы сразу привлечет его внимание. Сделай это бодро и весело, так, словно каждое утро этим занимаешься. При этом обними его за шею или положи руку на плечо – и не спеши убирать, укрепи физический контакт! Держись к нему ближе обычного, дай вашим феромонам почуять друг дружку. – Она останавливается, чтобы перевести дух. – Все бы упростилось, если бы вы оба выпили. Не хочешь перенести операцию на вечер?

– Иззи, я не хочу любой ценой затаскивать его в постель. Мне нужно знать, что он чувствует на самом, деле. Я хочу быть честной и получить честный ответ.

– Надо же, что делает с людьми свежий воздух и горные пейзажи! Ты словно заново родилась!

– Вовсе нет. Просто, если все произойдет «по пьяному делу», на следующее утро у меня начнется паранойя. Я начну спрашивать себя, что это было – любовь или действие алкогольных паров. Постараюсь убедить себя, что действие паров, и откажусь от Зейна. Нет, нужно все выяснить сразу и наверняка!

– Ладно, но не жди слишком многого. Если ему самому это в голову не приходило, то сразу переключиться из режима «друг» в режим «любовник» он не сможет. Ты же знаешь мужчин – они должны до всего дойти своим умом.

– Боже мой, кто только придумал эту любовь! – восклицаю я, охваченная внезапным приступом ужаса. – Человеческие отношения, словно погода – такие же изменчивые и непредсказуемые. Однажды я сочинила стихотворение, где тучи символизировали неразделенную любовь, а капли дождя – слезы тоски и разочарования…

– Да ты оптимистка! – ворчит Иззи.

– Правда, в конце появлялась радуга – символ – счастья, которое в конце концов обязательно придет. Но ты же знаешь, как редко после грозы бывает радуга!

– Кстати, о дожде. Ты как, не страдаешь от обезвоживания?

Только сейчас замечаю, что в глотке у меня сухо и шершаво, словно в пересохшем колодце, а в желудке воют голодные волки.

– В самом деле, – хриплю я. – Давай-ка закажем завтрак в номер!

Сегодня я не пью на завтрак «Маргариту». Иззи долго убеждает меня, что «чем больше тела на виду, тем лучше», и в конце концов почти насильно всучивает топик с голой спиной и воротником-ошейником и лифчик без бретелек. В таком непривычном наряде мне очень не по себе. Я беспрерывно ощупываю себя, чтобы убедиться, что все в порядке: цепочка не порвалась, швы не разошлись, ниоткуда не торчат ярлычки и не выглядывает шелушащаяся после вчерашнего кожа.

Но больше всего меня беспокоит «секретное оружие» Иззи – две цыплячьи грудки. По крайней мере, так они выглядят. Вы, наверное, видели такие штуки. Два бледно-розовых пластиковых мешочка с гелем внутри. Поднимают температуру тела и увеличивают грудь. Их подкладывают в лифчик, и во время жарких объятий такая штучка запросто может выпасть. Бедный парень решит, наверно, что его любимая потеряла имплантат! Представляю, как после этого оживятся их отношения.

Поначалу эффект цыплячьих грудок мне нравится: но чем дальше я удаляюсь от нашего логова, тем более смешной себя чувствую. Топик Иззи – с земляничным рисунком и приглашением: «Попробуй ягодку!» – тоже уверенности в себе не прибавляет. Если кто-то и решит последовать приглашению, я этого не замечу – грудь, сдавленная гелевыми подушечками, совершенно онемела.

Войдя в «Мираж», последний раз смотрю на себя в зеркало и, стараясь двигаться плавно и неторопливо, направляюсь в сторону бара «Кокомб». Сажусь, неестественно выпрямив спину, и ищу предлог, чтобы как бы между прочим пощупать свою новую грудь. Холод, как на полюсе – я совсем забыла об особенностях местного кондиционирования. Скоро начинаю дрожать. Сейчас бы безразмерную мужскую рубашку, какие я носила в пятнадцать лет! Я уже подумываю, не зайти ли в сувенирный магазин и не купить ли канареечно-желтый свитер с эмблемой отеля, как вдруг сзади слышится голос Зейна. Я дрожу еще сильнее. Он кладет руку мне на голое плечо. Я конвульсивно сжимаюсь, слишком поздно вспоминаю, что собиралась встретить его поцелуем, и вместо туб тыкаюсь ртом в благоухающую одеколоном шею. Зейн крепко обнимает меня в ответ. Я вывертываюсь из его объятий и хватаюсь за грудь – проверяю, на месте ли «секретное оружие». Он смотрит на меня с легким удивлением.

– Да ты замерзла! – говорит он и принимается сильными загорелыми пальцами растирать мои покрытые мурашками плечи. Я тихо умираю от счастья и смущения.