– Это было после того, как Джейми написала такую интересную статью о Пейтонском зоопарке. Помнишь, Айвен? – подсказывает мама.

– А-а, помню. И что? Почему из-за этого надо бросать работу?

– Видишь ли, командировка назначена на середину июля. Я попросила у начальницы отпуск, а она отказала. Я пыталась объяснить, как это для меня важно, какой это шанс, но она сказала, что, если я исчезну на неделю в середине лета, меня просто выгонят без выходного пособия.

– А Джейми не стала дожидаться, пока ее попрут с работы, – триумфально заканчивает Иззи, – и уволилась сама. Минут пятнадцать назад.

– Айвен, это ведь и в самом деле прекрасная перспектива… – успокаивает отца мама.

Но его так просто не успокоить.

– Из-за одной статьи! Бросить прекрасную, надежную работу с видами на будущее – из-за одной-единственной паршивой статьи! И на сколько, говоришь, ты едешь – на неделю?

– Н-ну. – я подумала, раз на работу возвращаться не нужно, почему бы не пожить в Лас-Вегасе в свое удовольствие? Например, месяц. Сделаю несколько материалов на разные темы и предложу редакции. Кто знает, может, мне удастся устроиться в журнал на полную ставку?

Хм! Слушаю себя и сама удивляюсь: до чего убедительно звучит! Почему бы, собственно, и нет? Охота за миллионерами писать не помешает – скорее, наоборот, добавит впечатлений. Воспряв духом, я продолжаю:

– Нам предложили номер в «Цирке» – на первую неделю бесплатно, а дальше по скидкам для прессы.

– Ничего себе! Накорябала пару душещипательных статеек о птичках и рыбках – и уже «пресса»! – вставляет свои три копейки Надин.

– Что за чушь! – резюмирует папа. – У тебя была прекрасная работа на телефонной станции. Может быть, без блеска и помпы – но ты могла сделать карьеру!

– Папа! – говорю я. Почему-то мне вдруг становится очень важно, чтобы он понял. – Я наконец-то решилась сделать то, чего действительно хочу. Ты же знаешь, как я мечтала о Лас-Вегасе…

– Ну и ехала бы в отпуск, как все нормальные люди! Нет, непременно надо бросать работу!

– Далась тебе эта работа! Другую найду!

– Ты полгода просидела на пособии, пока не устроилась на станцию! Да, кстати, на что вы там будете жить? У вас же нет зеленых карточек!

– Мы откладывали деньги на отпуск, – объясняет Иззи. – Час за рулеткой – и эта сумма удваивается…

– Иззи, – вмешивается мама, – не шути так, устроишь Айвену сердечный приступ.

Папа откладывает нож и вилку и откашливается. Сейчас мы услышим речь о долге перед обществом.

– Знаете, – вступает Кристиан, надеясь предотвратить папино словоизвержение, – у меня в Лас-Вегасе> дядя, может быть, он сможет вам помочь.

– Богатый? – немедленно спрашивает Иззи.

– Точно не знаю, но, кажется, он вполне обеспечен. У него большой сувенирный магазин и много сотрудников. Может быть, возьмет вас к себе на работу – он все время ищет новых девушек.

– Женат?

– Иззи! – восклицаю я.

– Точно сказать не могу, – чуть смущается Кристиан. – Сейчас ему около пятидесяти, так что, наверно…

– Нам обязательно надо сейчас о нем говорить? – вмешивается Надин, умоляюще глядя на маму.

– Я просто подумала, – замечает Иззи (воплощенная невинность!), – раз уж мы все собрались вместе, почему бы не выпить не только за новую жизнь Надин и Си Джея, но и за наше с Джейми новое начало?

– Какого еще Си Джея? – не понимает папа.

– Э-э… Кристиана. За новую жизнь Надин и Кристиана, – поправляю я.

– Иззи, ты совершенно права, – подытоживает мама и скрывается на кухне.

Иззи продолжает дразнить папу, но я не прислушиваюсь к ее шуточкам, потому что слева от меня Надин шипит Кристиану:

– Прекрати наконец пялиться на Джейми!

– Надин, я сижу напротив нее, – вздыхает он. – Куда же мне еще смотреть? И потом, она совсем не такая, как ты описывала. Для меня это неожиданность, вот и все. «Не для тебя одного», – думаю я.

Появляется мама с заветной бутылкой «Вдовы Клико».

– Я берегла ее как раз для такого случая!

– Анна! – ахает папа.

Мама отвечает ему твердым взглядом.

– Что, Айвен?

– Э-э… Ничего. Пойду принесу бокалы.

Теперь понимаю, что имел в виду Дин Мартин, когда говорил о «похмелье, от которого даже волосы болят»! Дрожащей рукой нащупываю на тумбочке полупустой стакан и делаю глоток.

– Ф-фу! – кривлюсь я. Тепловатая водка с клюквой. Ну и дрянь!

Однако несколько глотков этой дряни приводят меня в чувство. А воспоминание о том, где я и почему, окончательно прогоняет дурноту. Я вскакиваю и распахиваю занавески навстречу бьющему в глаза солнечному свету. Первое утро в Лас-Вегасе – ура!

Улица сбросила вечернее платье и облачилась в повседневный деловой костюм. Роскоши поубавилось, однако по-прежнему есть на что посмотреть – одни небоскребы-переростки и разлапистые пальмы чего стоят! Вдалеке виднеются ржавые силуэты гор. Но доминирует в панораме, конечно, бескрайнее синее небо. Меня переполняет оптимизм. Вчерашние рыдания забыты, впервые за много лет я проснулась бодрой и готовой к подвигам. Может быть, я излечилась?

Опасаясь снова провалиться в скорбь над своим расквашенным сердцем, я поворачиваюсь и вглядываюсь в королевскую кровать Иззи. Не могу понять: один человек ворочается под одеялом или двое?

Из-под одеяла выныривает встрепанная голова. Одна.

– Сколько времени? – хрипит Иззи.

– Девять сорок восемь, – улыбаюсь я. – Совсем не плохо – нас ведь предупреждали, что из-за временной разницы мы будем просыпаться в четыре утра.

– Так я заснула только в пять! – отвечает Иззи, тщетно стараясь принять вертикальное положение.

– Да ну? Давай подробности!

– Воды! – сипит она.

Я приношу из ванной два пластиковых стаканчика и усаживаюсь на кровать. Обожаю утренние истории Иззи! Несмотря на то, что кончаются они всегда одинаково. А может быть, и благодаря этому. Моя серая жизнь остается на заднем плане: бульварные историйки Иззи так захватывают, что о моих ночных приключениях (точнее, их отсутствии) мы обе уже и не вспоминаем.

Вчера я так и не сбежала из «Дезерт Инн». Очень хотелось, верно: но не могла же я бросить Иззи на растерзание трем чудовищам – Усатому, Носатому и Волосатому!

В бар вернулась как раз «вовремя» – успела засечь спину уходящего со сцены Малыша Креола. Пока меня не было, Иззи успела взять своего мохнатика на поводок и теперь охотно направила стопы в сторону «Цирка». За нами потащился и Усач. Носач остался – решил испробовать свои чары на официантке.

По дороге домой я умирала от тоски, знакомой по бесчисленным возвращениям домой в компании Иззи и двоих парней. Все как обычно: Иззи виснет на своем избраннике, а мы с его отвергнутым товарищем тащимся позади, изо всех сил стараясь не показывать, как нас тошнит от воркования «влюбленных».

В редких случаях, когда ситуация обратная, Иззи не теряет времени даром: она принимается обольщать отвергнутого дружка – и неизменно преуспевает. Помню, как однажды мы привели к себе двоих парней и разошлись по своим половинам – по гостю на гостиную. На следующий день Иззи принялась пытать меня на предмет: «как он в постели». Я, зевая, поведала, что мы всю ночь говорили о литературе. Иззи была возмущена до глубины души.

– Подумать только! Я-то до рассвета трахалась с его жирным приятелем – из одной гуманности, чтобы бедняга не чувствовал себя обиженным!

– Что, очень противно было? – посочувствовала я.

– Да ничего, выжила, как видишь. Закрыла глаза и думала о Филе Коллинзе.

Необычная сексуальная фантазия, верно? Но, как я уже упоминала, у Иззи нестандартные вкусы.

Вот и теперь я сообщаю Иззи, что распрощалась с Усачом на пороге гостиницы, получила на прощание липкий, пропахший ликером поцелуй, рухнула в постель и во сне качалась на лиане среди «Кокосов» в разноцветных пиджаках.

Иззи в ответ делится со мной впечатлениями от англофильских вкусов Митчелла.