– Ты же знаешь, что ты красива? – спросил он.

Алисса рассудила: если бы он был уверен в этом, то не стал бы задавать вопрос.

– Я знаю, – честно ответила девушка, чуть помедлив. – Когда я была подростком, то всегда сомневалась в себе. Тем более – в своей внешности. Сейчас этих сомнений нет.

– Что заставляло тебя сомневаться раньше?

Она ощутила неприятный укол внутри. Так бывало всегда, когда она погружалась в далёкие негативные воспоминания.

– Ну… в подростковом возрасте я была полновата. К тому же, у меня были проблемы с кожей, и я носила очки. Возможно, сама бы я и не стала заморачиваться на этот счёт, но некоторые люди в школе никогда не давали мне забыть об этом. Мне всегда напоминали о моих недостатках. Чтобы я чувствовала себя хуже, чем есть на самом деле. И я на самом деле чувствовала себя иногда неполноценной и уродливой.

Маркус неприязненно прищурился. Его губы дёрнулись.

– Не могу поверить. Ты не должна была проходить через подобное из-за кучки каких-то ублюдков. Любого другого это могло бы сломать.

Алисса благодарно улыбнулась.

– Ты прав. Это было тяжело. И я рада, что всё осталось позади.

– Тебе досталась редкая красота. Вероятно, ей поспособствовало твоё происхождение. По крайней мере, среди американок я не встречал таких, как ты. – Он прикоснулся к её лицу и принялся очерчивать линию скул, губ, подбородка – словно оценивая скульптуру. – Ты не должна стесняться своего тела.

Она опустила ресницы.

– Моё тело неидеально.

– Идеалы для идиотов. Ты прекрасна такой, какая есть. Если бы ты видела то же, что и я, то перестала бы сомневаться.

Алисса уставилась на него и ехидно заметила:

– По-моему, кто-то просто хочет меня раздеть.

Маркус рассмеялся:

– Разве я это скрываю?

Ночью им было совсем не до сна. Поначалу они смотрели легендарный «Побег из Шоушенка», а, когда уже легли спать, в ней вдруг проснулась тяга к разговорам. Она лежала в постели в его футболке (ничего более подходящего для сна в шкафу не нашлось), подперев рукой локоть, и наблюдала. Маркус задумчиво смотрел перед собой, время от времени щурился и поджимал губы. Влюблённых окружал полумрак: лишь свет фонарей и рекламных вывесок позволял время от времени, походя, любоваться друг другом.

– Когда ты решил стать писателем? – спросила она.

Он беззвучно рассмеялся, уставившись в потолок.

– Это было так давно, что я уже и не помню. Я всегда любил читать. Ещё в детстве проштудировал все книги в домашней библиотеке. Помню, я не разрешал маме читать мне сказки на ночь – так мне хотелось прочесть их самому. Теперь я жалею об этом. – На нескольку секунд улыбка резко потухла, но он тут же пришёл в себя. – Лет в двенадцать я вдохновился одним подростковым романом и решил написать что-то своё. Разумеется, моё первое произведение так и не было закончено, – Алисса услышала горькое хмыканье. – У двенадцатилетних мальчишек же куча дел. Тогда мне было интереснее кататься на велике с друзьями, ссориться с отцом и рассуждать о несправедливости жизни, нежели писать.

– О чём был твой роман? Ты помнишь?

– О вампирах.

– О-о-о… Только не говори, что ты вдохновился «Сумерками» Стефани Майер, – попросила Алисса.

– Хорошо. Не скажу, – пообещал он, не сумев, однако, убедить её.

Алисса в изумлении приложила ладонь ко лбу.

– О, боже. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, – драматично изрекла она и накрылась с головой одеялом.

Маркус беззвучно усмехнулся.

– А ты кем мечтала стать в детстве? Могу поспорить, ты хотела стать актрисой. Так?

Алисса была так удивлена, что выбралась из-под одеяла.

– Да. А как ты догадался? Это моя тайна. О ней знали только я, мама и мой личный дневник.

– Предположим, я уже достаточно хорошо тебя знаю, чтобы делать кое-какие выводы.

– Почему-то твои выводы слишком часто оказываются правильными. Как это у тебя выходит? – промолвила Алисса, проводя рукой по обнажённой горячей коже плеч. – Ты знаешь обо мне больше, чем мои друзья и даже я сама. Иногда мне кажется, что у тебя в голове встроенный рентген.

– Я просто наблюдателен, и всё. Никакого рентгена у меня нет. А если и есть, то я не в курсе. – Маркус проводил ладонью по её руке, изучая ответвления голубых вен под тонкой кожей и маленькие родинки. – Ты эмоциональная, впечатлительная, чувственная, чувствительная. Твои эмоции сильны и глубоки. Ты жаждешь самовыражения. А сцена – это лучший способ выразить чувства во всей глубине.

– Ты прав. Наверное. Но эта мечта уже давно позади. Я не знаю, чего хочу.

– Уверен, что знаешь. В глубине души ты всегда знала, чего хочешь.

Алисса прильнула к нему ближе. На неё вновь напал страх. В её будущем не было ничего определённого: она не знала, удастся ли ей найти работу и будут ли у неё средства для существования через месяц-другой. Маркус, в свою очередь, давал ей ощущение безопасности, уверенности и покоя.

– Когда-то у меня были мечты. Я действительно верила, что стану актрисой. Даже планировала вступить в театральный кружок и получить образование. А после окончания школы у меня, по сути, и выбора не было. Я окончила бесплатный колледж, получила ненужную профессию и перебрала кучу мест. Но везде чувствовала себя лишней, работа никогда не приносила мне не то, что радости – даже удовлетворения.

– Ты ещё найдёшь своё место. Я знаю, – ответил он с уверенностью и спокойствием, которым можно было только позавидовать. – После окончания школы я задавался вопросами: кто я есть? чего я хочу? что делать дальше? Я всегда был склонен к самоанализу. Мой отец, правда, был далёк от этого, и, когда настало время, решил отправить в университет на юридический. Я был в ярости, конечно же. Ушёл из дома, снял жильё, устроился на работу ближайший магазин. Именно тогда я и узнал цену деньгам – до этого мне всё доставалось за так, я ведь ни дня в жизни не работал. В тот самый период я и вернулся к написанию книг – писал в стол, для себя самого. Прошло около года, прежде чем мы… нет, не помирились и зажили дружно, скорее, пришли к мировому соглашению, – хмыкнул он. – Отец всё же дал мне денег на университет. А я спустил их на публикацию своей первой книги. Теперь уже он впал в ярость, и мы снова поссорились и разъехались. Я продолжил писать, и спустя время книги начали приносить доход.

– И твой отец смирился? – поинтересовалась Алисса. – Сейчас у вас с ним мир?

– Быть в мире с моим отцом невозможно. Периодически он звонит и портит мне настроение своими наставлениями. Думаю, он до сих пор злится из-за того, что не имеет влияния на мою жизнь, – сказал Маркус.

Алисса приподнялась.

– А твоя мама? – спросила она тихо, уже предчувствуя, каким будет его ответ.

– Она умерла, когда мне было десять. – Глаза его опустели и замерли, из них исчезли любые чувства. – Извини, я не хочу об этом говорить.

– Я понимаю. Прости.

Она прижалась к его плечу, обвила рукой живот. Они лежали молча: слова, так необходимые обоим, уже были высказаны. Алисса уснула спустя несколько минут, но Маркус не спал вовсе.

Она проснулась около полудня и обнаружила его, сидящего за компьютером. Пальцы парили над клавиатурой. Он был так увлечён своим занятием, что не сразу откликнулся на её зов.

– Меня посетило вдохновение, – объяснил он, обернувшись к ней лишь на секунду.

Алисса успела заметить тёмные отёки вокруг глаз и спросила:

– Ты вообще спал?

– Нет. Я не мог уснуть. У меня в голове зародилась идея для новой книги.

– О. Поздравляю, – ответила она слегка растерянно и обнаружила, что он не услышал.

Алисса решила не мешать ему и занялась обыкновенными делами: быстро убрала постель, оделась, умылась и взялась за приготовление завтрака. По привычке приготовила омлет, нарезала овощи и сварила кофе. Маркус продолжал безостановочно печатать.

– Эй, – она коснулась его волос, – тебе нужно поесть. А лучше – поспать. Пойдём.