Алисса нашла на прикроватной тумбочке ручку и написала ответ на обороте записки:

«Для начала мне нужно вспомнить, где я живу. Буду ждать».

С чувствами лёгкости и блаженства Алисса выполнила основные рутинные дела: умылась, сварила кофе, нарезала бутерброды и фрукты. Раньше все эти действия она выполняла автоматически, без какого-либо удовольствия – устало, утомлённо, буквально из последних сил. В прежнем мире всё казалось черно-серым, померкшим и безжизненным. Но тот мир исчез. Новый мир сиял солнечным светом и дарил ощущение праздничного возбуждения.

Она быстро оделась, нашла обещанный ключ на крючке, закрыла дверь и поспешила к лестнице, минуя лифт. В фойе обнаружилась куча людей. Грузчики переносили богатую мебель и предметы интерьера: старинный стол, платяной шкаф, белый рояль, камин и упакованные в бумагу картины. Толпа жильцов, сгрудившихся в кучу, с критическим видом наблюдала за ними.

– Ах, осторожно! – воскликнула, обмахиваясь платочком, состоятельная женщина в шляпе. – Это лучшая копия Рембрандта!

«Надо же. В этом доме собрались сплошь ценители искусства», – хмыкнула про себя Алисса и прошла мимо жильцов незамеченной.

Пришло время проверить телефон: больше двадцати четырёх часов она не выходила на связь. Конечно, вряд ли кто-то поднимет панику по этому поводу. Близких друзей у неё почти не осталось, а мать давно жила своей жизнью, и в её старалась не вмешиваться. За время отсутствия Алиссу успели исключить из нескольких рабочих чатов (на это она только скривилась). Сообщения от коллег также не заставили себя долго ждать:

Привет. Ты уволилась? Почему?

Хэй! Узнал, что ты решила уйти. Что-то случилось?

Не ожидала, что ты уйдёшь. У тебя хорошо получалось! Желаю удачи в поисках работы!

Алисса слегка растерялась от подобного внимания, но любезно ответила на каждое сообщение. Воспоминания о работе нагоняли лёгкую досаду. Последний разговор с Лизетт прошёл негладко, ей пришлось выслушать достаточно неприятных вещей в свой адрес. Будь она менее уверена в себе, это бы сбило её с колеи. Но она не намеревалась придавать значение злым словам, сказанным уставшей обозлённой начальницей.

Было странно вернуться в маленькую квартирку после комфортного жилища Маркуса. Раньше Алисса с чистой совестью называла свою квартиру простой и скромной; теперь приходилось признать, что скромность и бедность – это не одно и то же. Их с матерью жильё было вполне приличным, при выборе же собственного жилья девушка опиралась исключительно на своё финансовое положение. А финансовое положение её было крайне нестабильным. Тихий, но не самый благополучный район, тонкие стены, наличие асоциальных соседей – со всем этим приходилось мириться ради банальнейшего выживания.

Впрочем, было бы несправедливым считать, что финансовый вопрос так уж сильно волновал её. Она предпочитала духовные удовольствия материальным и не гналась за высокой зарплатой, престижем, отличной репутацией. По сути, Алисса жаждала только одного – душевного спокойствия.

По возвращении домой на неё напало вдохновение. Сегодня ей захотелось написать натюрморт. Она составила композицию из букета засохших цветов и вазы с фруктами. Кисть парила над листом бумаги, оживляя её разноцветными мазками. Алисса перестала думать. Разум её целиком и полностью оказался поглощён процессом.

Когда натюрморт был завершён (вполне успешно), подошло время обеда. Оказалось, что её вдохновения вполне хватит на приготовление чего-нибудь экстраординарного. После изучения единственной кулинарной книги Алисса взялась за приготовление паэльи с морепродуктами и джелато. Джелато был традиционным итальянским десертом: по сути, он представлял собой сладкие замороженные сливки с начинкой из ягод или фруктов – американцы называли его обыкновенным мороженым. Для его приготовления она взбила сливки с измельчённым сахаром до консистенции крема, замешала в контейнере с вишнёвым джемом и поставила в морозильную камеру.

Алисса заснула в кресле в обнимку с книгой. Но не прошло и часа, когда она вернулась из мира сладких сновидений в реальный. Из окна доносилась музыка: она перекрывала разговоры прохожих, шорох проезжающих машин и редкие перекликивания птиц.

– Что за… – пробубнила она и грозно высунулась в окно, готовая устроить взбучку нарушителям спокойствия.

Каково же было её удивление, когда под окнами дома обнаружился Маркус. Сегодня он был одет в кожаную куртку, джинсы и солнечные очки – словно эдакий бунтарь, бросающий вызов обществу. К плечу он прижимал старинный на вид магнитофон, из которого играла столь же старинная песня группы Foreigner:

I want to know what love is

I want you to show me

I want to feel what love is

I know you can show me…

– Ты сошёл с ума! – воскликнула Алисса, не в силах сдерживать смех. – Что ты творишь?

Маркус оставался невозмутимым и даже не думал выключить магнитофон. Очевидно, он не видел ничего необычного в том, чтобы поведать всем её соседям о своих пламенных чувствах.

– Именно так поступают влюблённые мужчины в американских фильмах, – заявил он во всеуслышанье.

– Не мужчины, а подростки, – уточнила она.

– У любви нет возраста, – отрезал он.

Случайные прохожие останавливались, чтобы поглядеть на двух «влюблённых». Соседи тоже не остались безучастными. Из окна ближайшей квартиры высунулся пожилой цветочник мистер Берг. Оценив обстановку, он присвистнул:

– Ну дела! Я будто снова вернулся в молодые годы! Знаешь, парень, а тебе очень повезло!

– Я знаю, – уверил его Маркус.

Алисса сдержала смех. Это шоу определённо следовало заканчивать. Парочка молодых людей уже успела вытащить телефоны, чтобы зафиксировать произошедшее на камеру.

– Поднимайся, – сказала она.

Кто-то присвистнул. Прохожие принялись аплодировать вслед довольному герою-любовнику.

– Не напортачь, Ромео! – мечтательно крикнул мистер Берг и скрылся так же неожиданно, как и появился.

Алисса встретила Маркуса у самой двери. Он выглядел чрезвычайно самодовольным в своих тёмных очках и с раритетным музыкальным проигрывателем в руках.

– Ты и впрямь походишь на хулиганистого романтика из фильмов восьмидесятых годов, – заметила она, пропуская его.

Он деловито кивнул и оглянулся. Алисса снова почувствовала себя неловко. Маркус был далёк от неблагополучной обстановки и наверняка ощущал себя здесь не в своей тарелке. Но если так и было, то он ни словом, ни жестом не дал этого понять.

– Я чувствую запах еды, – тоном разоблачителя заявил он, следуя за хозяйкой на кухню.

– Я готовила паэлью с морепродуктами. Ты голоден?

– Нет. Уверен, это не паэлья, а что-то другое. Ягодный пирог?

– Ах, вот ты о чём. Я делала мороженое.

Взгляд Маркуса упал на свежий натюрморт. Краски на листе только недавно подсохли. Он с полминуты изучал незамысловатый рисунок с цветами, апельсинами и грушами.

– Кажется, на тебя напало вдохновение. Это очень красиво. Ярко и свежо. Я бы повесил этот рисунок на стену в рамке. Но прежде всего мы прогуляемся. Я покажу тебе место, в котором ты никогда не была.

Алисса изобразила величайшее недоумение:

– Дай-ка подумать. Мальдивы?

– Прости, но не сегодня. Сегодня мы с тобой отправимся в прошлое.

– В прошлое? Ты что, изобрёл машину времени?

– Ты задаёшь слишком много вопросов. Излишние подробности уничтожают всю интригу, – заметил Маркус, приподняв уголки губ. И протянул ей руку. – Пойдём же.

Алисса беззвучно хмыкнула и приняла его руку. Перед самым выходом она бросила в сумку старый зонтик – так, на всякий случай.

Они отправились пешком в сторону центрального парка. Маркус шёл неспешно, вскинув голову, его светлые волосы отливали серебром на солнце. Прохожие девушки с удовольствием засматривались на него и награждали улыбками. Алисса не злилась. Внешне он был одинок и неприступен – словно мечта, которая никогда не сбудется. А женщины, как известно, обожали изводить себя подобными мечтами.