"Ты не смотрел "Злая"? Я таращусь на него, но он лишь пожимает плечами.

"А как насчет Одри и Сеймура?" — предлагает Оскар.

"Ты слишком далеко зашел, парень".

Оби мягко ставит его на место.

"Брэд и Джанет?" пробормотала я с дрожащей убежденностью.

"В прошлый раз команда конкурсантов ставила "Рокки Хоррор", — вздыхает Мэддисон.

Я поджимаю губы, заставляя себя замолчать, чтобы избежать дальнейших отказов.

"А как насчет "Бриолина?" — предлагает Оскар.

Команда выжидательно смотрит на меня и Тома.

"Посмотрите на них — они бы идеально подошли для этого".

Мы с Томом смотрим друг друга. Предполагается, что наши цвета волос послужили движущей силой для этого выбора.

"Все "за"?.

Дэниел подхватывает предложение, вызывая пульсацию единогласных согласий по всему столу.

"Значит, решено".

Я снова замечаю, как сверкают глаза Оскара.

Мне пришла в голову еще одна идея, но я решила ею не делиться.

Следующий час пролетел незаметно: команда рассказывала нам все детали выживания в условиях контракта, не забывая делиться неловкими анекдотами из своих собственных первых недель, чтобы успокоить нас, и это определенно помогло. Я ожидала, что меня будут засыпать всевозможными вопросами о моей жизни до корабля, но сегодня, когда у нас есть больше времени, чтобы узнать друг друга получше, кажется, все направлено на то, чтобы мы почувствовали себя как дома.

В конце концов Том уходит, чтобы распаковать вещи. Тот факт, что он достаточно уверен в себе, чтобы покинуть светскую обстановку, достоин восхищения. Его сосед по комнате выпивает и уходит с ним, и меня осеняет, что сегодня у меня не будет такой роскоши. Тем не менее я воспринимаю его уход как повод оторваться от группы. Они любезно машут мне рукой и желают спокойной ночи, хотя мне хотелось бы, чтобы они предложили мне помощь в поиске моей комнаты. Сейчас мне это нужно больше, чем что-либо другое.

Когда я нахожу свою каюту, в животе у меня образуется глубокая пустота. Комната оказывается пустой, без шарма; она совершенно лишена каких-либо красок или ярких штрихов. Я думала, что, поднявшись на борт, я меньше всего буду чувствовать себя одиноко, но теперь это чувство неискоренимо. Я должна чувствовать облегчение — люди готовы убить за то, чтобы иметь здесь личную комнату, о чем свидетельствуют завистливые взгляды, которые я получила, когда упомянула об этом раньше. И, конечно, лучше не иметь соседа, чем жить с плохим. Но то чувство пустоты, которое, как я думала, исчезнет с моим приездом, стало только сильнее.

Дверь захлопывается за мной и возвращает меня к реальности. Я ищу свой телефон, чтобы удовлетворить инстинктивную потребность отвлечься, но вспоминаю, что ранее положила его в сейф и, вероятно, именно там его лучше всего хранить. Не похоже, что я смогу использовать его здесь хоть для чего-нибудь, не платя при этом деньги за доступ в интернет.

Приняв душ и надев что-то более удобное, я отгоняю от себя усталость и начинаю распаковывать вещи, убеждая себя, что комната станет более уютной, когда я поставлю на ней свою печать. Но не успеваю я поразмыслить над тем, в какой из пустых шкафов положить вещи, как раздается стук в дверь.

"Подумала, что тебе возможно понадобится помощь с обустройством комнаты и захочется провести время в компании", — говорит Мэддисон.

Я приветствую ее, тронутая заботой.

"Спасибо. Я не знаю, с чего начать".

"К счастью для тебя, я эксперт в этом деле".

Она не ошибается; это все равно что Мари Кондо в моей комнате, если бы она была любопытной техасской. Мэддисон быстро выбирает оптимальные места для хранения вещей, приводя своеобразные, но веские причины для всех своих решений. Кроме того, здорово слушать о жизни на борту от человека, который здесь уже давно. Видеоролики на YouTube, которые я смотрела перед отъездом, были очень полезны, но Мэддисон говорит о вещах гораздо честнее, чем люди, которым приходится фильтровать свой опыт и мнение, чтобы избежать возможных исков о клевете от своих работодателей. Мне приходится отбросить свою странную причуду гермофоба, когда она сидит на моей кровати в "одежде для активного отдыха", чтобы обустроить мне гнездышко на верхней койке с простынями, пахнущими домом, и сказочной гирляндой, которую я купила, увидев в очередном влоге о путешествии. Она переходит к последним штрихам: приклеивает мои фотографии на стену с помощью магнитов в форме звезд.

Я хмурюсь, когда вижу фотографию, которую я намеренно убрала из коллекции, собранной для меня сестрой. Она была сделана на фестивале Latitude несколько лет назад летом, когда мне исполнилось восемнадцать. Я обнимаю Тару и Кейт, которые стоят по обе стороны от меня, подняв руки вверх, и на всех трех наших лицах сияют веселые улыбки.

Только взглянув на фотографию, я могу поклясться, что чувствую запах этого слишком сладкого сухого шампуня на наших волосах, украшенных цветочными повязками. Я говорила Саре, что ни за что на свете не повешу фотографию этой сучки на стену, но она возразила, сказав, что мне нужно больше картинок, чтобы казалось, что у меня есть друзья. Я была не согласна, но, похоже, последнее слово было за ней.

Это было последнее лето перед тем, как все изменилось. Мы втроем переехали в Лондон: Тара и Кейт поступили в выбранную нами театральную школу, а я взяла неожиданный отпуск, планируя работать и снова поступить на следующий год.

Как там говорится? Самые лучшие планы мышей и людей часто идут прахом. Да, звучит примерно так.

"У меня есть вопрос", — говорит Мэддисон, выставляя фотографию с семейного праздника.

"Ты одинока?"

"А что? Тебе интересно?"

"Нет, просто любопытно".

Она что-то задумала, и у нее плохо получается это скрывать. Достаточно поднять бровь, чтобы она раскололась.

"Отлично. Мне кажется, ты кому-то нравишься, вот и все".

"Я здесь всего день!"

"Здесь это ощущается как неделя".

"Это все равно не долго", — протестую я, но она отмахивается от моего замечания.

"Можешь опустить свою стрелу — я не свободна".

"Кто же этот счастливчик?"

"О, нет, я одинока, но не собираюсь вступать в отношения".

"Разве ты не хочешь хотя бы узнать, кто это?"

"Нет."

Да.

Мэддисон смотрит на меня с открытым ртом. Очевидно, что от ее сплетен редко отказываются.

"Что? Я здесь, чтобы работать".

"Все так говорят. Подожди недельку".

"Неделя не изменит моего мнения. Ни к чему хорошему служебные романы не приводят".

Мэддисон наклоняет голову, осматривая меня.

"Конечно, я могу смахнуть пыль с паутины, как только закончится контракт, но до тех пор мои ноги останутся крепко связанными".

"Хорошо, я буду держать это при себе".

Я вижу, как ей больно. Она ждет, что я сдамся, и, к счастью, как раз в тот момент, когда мое неповиновение начинает ослабевать, в дверь снова стучат. К моему тайному восторгу, это Оскар. Он держит мою одежду в той же сложенной стопке, в которой я оставила ее на его столе раньше.

"Я подумал, что тебе нужно это вернуть".

Он отдает мои вещи, наши пальцы слегка соприкасаются при обмене, что вызывает во мне легкую дрожь.

"Совсем забыла про них. Спасибо."

"Ты хорошо устроилась?"

В его голосе звучит мягкость, а на лице — забота, когда он прислоняется к дверной раме.

"Да, почти, спасибо".

"Привет, Харви!"

Мэддисон окликает его с верхней койки, заставляя слегка напрячься. Я открываю дверь шире, чтобы они могли видеть друг друга.

"Рад, что ты не одна. Извини, но мне пора".