Я проталкиваюсь в комнату, ожидая, что он уйдет, но чувствую его присутствие позади себя. Я ожидаю увидеть на его лице больше юмора, когда оборачиваюсь, но его глаза погружены в раздумья.

"Да", — тихо говорит он.

"Том! Поторопись — мы все тебя ждем!"

Мэдисон кричит из коридора, и он торопится уйти, прежде чем я успеваю спросить, все ли с ним в порядке.

Я сбиваюсь со счета, сколько оргазмов дарит мне Оскар. Каждый раз, когда я думаю, что не смогу испытать еще один, они все прибывают и прибывают. Или, скорее, я. Наши аппетиты не убавляются. Дошло до того, что, когда каждый из нас достигает своего пика, мне кажется, что я сейчас рухну, как умирающая звезда. А его выносливость… Ух. Когда он не выдерживает, он толкает меня на край столько раз, сколько ему нужно, чтобы восстановиться, прежде чем он снова сможет вернуться ко мне. А когда он во мне, это похоже на идеальную подгонку кусочков пазла, как будто мы созданы друг для друга.

Если бы секс на двухъярусной кровати был олимпийским видом спорта, нам бы понадобилась инвалидная коляска, чтобы увезти нас с пьедестала, потому что мы были бы слишком утяжелены всеми золотыми медалями, чтобы уйти хоть с малой толикой нормальности. На самом деле, мне нужна инвалидная коляска, чтобы добраться туда, потому что я уверена, что мои ноги откажутся мне служить на какое-то время.

Я никогда не чувствовала себя более прекрасной, чем в тот момент, когда он наконец снимает с меня одежду. Он так жестоко разрывается между тем, чтобы запечатлеть в памяти каждую частичку меня, и тем, чтобы максимально использовать предоставленное нам время наедине, что мне приходится решать за него. И я выбираю последнее.

Мой язык прослеживает каждую жесткую линию на его коже, и он позволяет мне. Конечно, он позволяет — ведь это не так уж и сложно, когда женщина так тебя боготворит. Нет ни одной части моего тела, которая не встретила бы его нежного прикосновения, ни одной веснушки, которую не нашли бы его обожающие губы. Он даже целует мои пальцы на ногах, пытаясь оправдать свое имя фетишиста, но только доказывает, что ошибается. Видимо, его заводит наблюдение за тем, как я корчусь от щекотки.

Время от времени мы предлагаем места вокруг корабля, которые мы можем использовать в полной мере, когда он практически пуст, но ни один из нас не готов к тому, что другой наденет одежду или столкнется с профессиональной дистанцией, которую нам придется соблюдать, чтобы добраться туда.

В конце концов мы превратились в кучу обмякших конечностей с задыхающимися легкими, и я не думаю, что когда-либо был так удовлетворена. На самом деле, я знаю, что нет. Я не хочу покидать его постель.

"Важный вопрос", — говорит Оскар, как только переводит дыхание.

"Ммм?"

"Могу я получить твой номер?"

Его поцелуи скользят по моей щеке, шее, ключицам.

"Очень хочется?", — дразню я.

"Черт, я знал, что еще слишком рано. Я все испортил, не так ли?"

Он делит свое внимание между обоими моими сосками.

"Позволь мне заставить тебя забыть, что я вообще про это спрашивал".

Он проводит поцелуями по моему телу.

"Ооо, ооо, нет, я закончила. Закончила".

Он смеется мне в живот и смотрит на меня сверху. "Тогда, наверное, мне придется пригласить тебя на свидание. На настоящее".

"С поцелуями?"

"Да. Очень много поцелуев".

"Я посмотрю в своем ежедневнике, может, смогу тебя туда вписать. Но ничего не обещаю".

"Ммм, но ты так хорошо справляешься с этим до сих пор". Его губы прокладывают путь по моей хихикающей груди, возвращаясь к губам, и тепло его тела снова накрывает меня.

Следующие несколько дней пронеслись в череде развлечений, украденных поцелуев и тщательного соблюдения дистанции. С каждой ночью становится все труднее отделяться друг от друга, но мы должны это делать. Это должно было быть на благо Тома, но последние несколько ночей он здесь не спал. Он казался равнодушным, когда я пыталась подшутить над ним, что не так уж необычно, но обычно мне удавалось его хотя бы рассмешить. А на этой неделе — ничего. Неужели он догадался о нас с Оскаром? Или у него серьезные отношения с кем-то еще, и он скрывает это от нас?

Под предлогом желания показать команде охраны уморительные кадры с тренировки, Оскар выполняет свое обещание найти "черные точки" в системе наблюдения дома с привидениями, в результате чего я оказываюсь согнутой над пушкой на протяжении восхитительной части вечера.

В четверг днем, после последнего за день занятия, я отправляюсь в магазин наборов, чтобы вернуть реквизит, и обнаруживаю, что Оскар уже ждет меня там. Это стало нашей привычкой. У меня есть копия его расписания, а у него — моего, и всякий раз, когда мы можем выкроить свободное время, мы это делаем. Иногда у нас есть всего несколько минут, чтобы поцеловаться, прежде чем нам снова придется бежать, но это не один из тех случаев.

Я одним махом оказываюсь в его объятиях, мои ноги обхватывают его, и я пожираю его губы, пока он идет дальше в комнату, мимо нескольких рядов полок, заставленных пластиковыми коробками для хранения, пока не прижимает меня к металлическому шкафчику в потайном углу. Его щетина царапает мою шею, пока его губы блуждают по ней.

"Осторожно!" пискнула я.

Он отстраняется от моей чувствительной кожи и возвращается к моему рту, его язык борется с моим. Пульсация между моими ногами просто нереальна. Я прошу его отпустить меня. Мне нужны его пальцы. Мне нужно облегчение от постоянной пульсации, которую я испытываю всякий раз, когда я с ним, и, честно говоря, даже когда я не с ним.

"В чем дело, сверчок?" — спрашивает он, его глубокий голос озорничает.

Я тянусь к его руке, которая касается моей груди под топом, но когда я пытаюсь потянуть ее вниз, он сопротивляется.

"Такая нетерпеливая, не так ли?"

Это и лучшее, и худшее в том, что мы вместе уже больше пяти минут. Он мог бы с легкостью насытить меня за считанные секунды, но вместо этого он предпочитает без устали дразнить меня.

Я хмуро смотрю на него, но это только добавляет ему веселья. Он просовывает свое бедро между моих ног и снова захватывает мои опущенные губы. Оскар сжимает мои руки над головой одной из своих, когда я продолжаю тянуться к его отчаянию, хотя чувствую, как он прижимается ко мне.

Ему удается отвлечь меня, но, как бы хорошо это ни было, ощущения от трения о него недостаточно. Я ворчу от разочарования в его губы.

"Используй свои слова, Чепмен".

"Прикоснись ко мне".

Нарочито легкомысленный, он сильно щиплет меня за сосок, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Я скребусь о его ногу, слишком заведенная, что могу устроить истерику. "Прикоснись ко мне как нужно".

"Покажи мне, что ты имеешь в виду".

Он ослабляет хватку на моих руках, и я, не теряя времени, просовываю одну из них в шорты.

"Ну, я не смогу увидеть, если ты будешь делать это вот так". Он говорит.

Я немного спускаю шорты — ему очень нравится видеть меня в не совсем чистой одежде, как будто я слишком тороплюсь, чтобы он снял ее полностью, — и возвращаюсь к круговым движениям по влажному хлопку трусиков. Его кадык подрагивает, а глаза пытаются решить, на чем сосредоточиться — на моих пальцах или на лице.

"Пожалуйста", — шепчу я, но он завороженно качает головой.

Раздраженно хмыкнув, я свободной рукой нащупываю его карман и достаю презерватив, который, как я знаю, всегда был при нем с той первой ночи вместе. Если мне удастся достать его и разорвать, он не сможет долго дразнить меня.

Он позволяет мне порыться в кармане, но там пусто. Я проверяю и другой. Ничего. Его улыбка настолько коварна, что я готова раствориться в луже.