Лена тоже оделась неброско. Надела клетчатую коричневую юбку, модную нынче водолазку-лапшу и медного цвета вязаную кофту. На мой взгляд, мы с Котовой сейчас выглядели собравшимися в колхоз на уборку урожая студентами. Для полного набора нам недоставало разве что резиновых сапог. Но ещё на трамвайной остановке я заметил: мы с Леной не выделялись на фоне других граждан.

Олега мы встретили около кафе «Солнышко». Котов выглядел бледным, сутулился. Нервно переминался с ноги на ногу. Заметил нас — встрепенулся, расправил плечи. Но не улыбнулся — нахмурился, будто услышал плохие новости. Олег стоял под каштаном, на котором уже появились нежно-зелёные, но пока ещё маленькие листья. По соседству с двумя коренастыми седыми пенсионерами, шумно возмущавшимися по поводу цен на тюльпаны и выдыхавшими в сторону Олега клубы папиросного дыма. Пенсионеры взглянули на меня с нескрываемым подозрением (будто это я «ломил» цены на весенние цветы). Раздражённо бросили под каштан окурки и зашагали мимо ступеней кафе.

Котов поприветствовал сестру, пожал мне руку.

— Я уж решил, что вы не придёте, — сказал он. — Подумал: вы меня в воскресенье разыграли. С этой вашей женитьбой.

Лена стряхнула с рукава пиджака брата крохотное пёрышко. Поправила Олегу воротник рубашки. Убедилась, что Котов до блеска начистил ботинки.

— Молодец, Олежек, что пришёл, — сказала она. — Успокойся. Всё будет хорошо.

— Да я и не волнуюсь, — ответил Котов. — Я что, бандитов никогда не видел?

Он пожал плечами.

Лена покачала головой.

— Я не о бандитах говорю. Запомни, Олежек: Рита обычный человек. Она тебя не укусит.

Олег махнул рукой.

Сказал:

— Да понял я. Понял.

Его голос предательски дрогнул.

Здесь же, под каштаном, я провёл для Олега инструктаж.

Спросил:

— Ты резиновой милицейской палкой хорошо орудуешь?

Котов кивнул.

— Нормально, — сказал он. — Тренировался. Немного.

— Замечательно.

Я вынул из портфеля похожий на короткую дубину бумажный свёрток, протянул Олегу.

Сообщил:

— Вот это будет сегодня твоим основным оружием. В случае если на тебя попрут толпой. Или если хулиганы кинутся на тебя с розочкой из пивной бутылки.

Котов взвесил в руке свёрток.

— Что это? — поинтересовался он.

— Скалка, — пояснил я. — Обычная. Деревянная. Для раскатки теста. Прочная. Самое то против ножа или розочки. Народный вариант милицейской палки. Рите скажешь, что прикупил скалку для сестры: в подарок на Восьмое марта.

Вручил Олегу портфель.

Пояснил:

— Внутри лежит бутылка коньяка. Дорогого. Это для профессора. Скажешь Рите, что шёл к Баранову. Хотел поблагодарить его за то, что он во время сессии пошёл Лене на уступку. Ты только недавно узнал о его великодушном поступке.

Котов кивнул.

— Коньяк завёрнут в газетную бумагу, — сказал я. — Бутылка лежит в ворохе смятых газет. Поэтому не переживай за неё. Смело бросай портфель на землю в случае заварушки. Не волнуйся за профессорский подарок — не разобьётся.

Лена указала пальцем на портфель.

— Коньяк, между прочим, я купила, — сообщила она. — Это мой взнос в твою будущую счастливую семейную жизнь. Если упустишь сегодняшнюю возможность, то выплатишь мне за коньяк всё до копейки. Так и знай, братик.

Олег хмыкнул, но промолчал.

— Наши действия такие, — сказал я. — Заходим во двор. Ты первый. К подъезду Барановой не идёшь — занимаешь позицию у соседнего. Мы с Леной расположимся неподалёку. Видел я там пару удобных мест. Ждём Риту, внимание к себе не привлекаем.

Спросил:

— Пока всё понятно?

Олег кивнул.

— Твоя первостепенная задача: не пропусти появление Барановой, — сказал я. — Фотография Риты у тебя есть. Надеюсь, за пять дней ты внешность этой девчонки хорошо изучил и запомнил. Поэтому посматривай по сторонам, не спи. Как только Баранова войдёт во двор… или её привезут туда на машине, не спускай с неё глаз. Не подходи к ней, но держись поблизости. Не показывайся ей на глаза. Ничего не предпринимай, пока Рита не поскандалит около своего подъезда с мужчиной. Или пока тот не разобьёт бутылку — в этом случае сразу же пускай в ход скалку, не медли.

Котов сжал в руке скалку.

— Но помни, — произнёс я, — специально боя стеклянной тары ты не жди: тебе достаточно и скандала. Вступай в дело, как только у подъезда начнётся ссора. Крикнешь мужикам что-то грозное. Заступишься за женщину. Но никого не оскорбляй. Встанешь между мужчинами и девчонкой. Расправишь плечи, выпятишь молодецкую грудь. И кстати, не показывай им своё удостоверение! Это сразу же лишит тебя героического ореола в глазах женщины. Потому что для милиционера защита гражданских — это профессия, а не геройский поступок. Так считают большинство советских граждан. Помни об этом.

Я поднял вверх указательный палец.

— Ты сейчас не при исполнении. Твоя задача сегодня — не только защитить гражданского. Но и влюбить в себя впечатлительную дамочку. Поэтому оставь красные корочки на крайний случай. Побольше мужественности в голосе и во взгляде. Изобрази грозного пещерного человека с дубиной. Сомневаюсь, что на тебя нападут. Одно дело справиться со слабой женщиной. Совсем другое дело — бросить вызов вооружённому скалкой решительному мужчине. И помни, Олег, что я поблизости. Если они навалятся на тебя толпой, то я вмешаюсь. Это подпортит нам расклад. Но сделать из тебя отбивную я не позволю.

Котов раздражённо махнул рукой.

— Я всё понял, Сергей, — сказал он. — Мы всё это ещё в воскресенье обсудили. Кроме коньяка и скалки.

Лена вцепилась в мою руку.

Её пальцы ощутимо вздрагивали.

— Ну, раз понял, — сказал я, — тогда выдвигаемся на позиции. Как там говорил товарищ Гагарин? Поехали!

Мы шли к дому Барановых вдоль ровного ряда каштанов, уже украшенных молодой листвой. В кронах деревьев чирикали птицы, спустившееся к крышам домов солнце отражалось в окнах верхних этажей пятиэтажек. Котова держала меня под руку, смотрела вслед своему старшему брату, который с гордо поднятой головой вышагивал по тротуару впереди нас (мы сознательно отстали от Олега примерно на два десятка метров). Я вдыхал аромат духов «Иоланта», смешавшийся в воздухе с запахами пыли и свежей зелени. Думал о подслушанном пять минут назад разговоре пенсионеров, которые жаловались на дороговизну цветов в канун Восьмого марта.

Вспомнил слова Артурчика, который говорил, что весна в Советском Союзе начиналась не с возвращения перелётных птиц и не с появления листвы на деревьях. По его версии весна начиналась с вереницы автомобилей, которые везли из «тёплых» республик горы мимозы, тюльпанов и подснежников. Букет тюльпанов для Котовой и три цветка для бабы Любы со вчерашнего дня дожидались своего часа в комнате Вовы Красильникова (туда Лена заглядывала редко). Там же Кирилл и Артурчик прятали цветы для Рауде и Тороповой. Тюльпаны в общежитие принёс Артур — по просьбе его отца на городском рынке нам продали «самые лучшие» (и самые дорогие).

О подарке для Котовой я задумался после двадцать третьего февраля, когда Лена мне презентовала флакон одеколона с «настоящим индийским сандалом» (теперь у меня в шкафу стоял свой собственный «Шипр», которым я пока не пользовался). Двадцать третье февраля в этом году пришёлся на субботу. В институте девчонки буквально засыпали меня всевозможными «подарочками». После занятий я принёс домой ворох ручек, блокнотов, значков и толстенную стопку поздравительных открыток. Со Светочкой в тот день я не увиделся. Ельцова в ту субботу работала «в третью смену»: обслуживала очередной нелегальный банкет в ресторане «Московский».

Помимо тюльпанов я купил для Лены Котовой губную помаду от «Dior» — её тоже «достал» Артурчик (он притащил ещё коробочку с пудрой от «Lancôme», но её я припрятал для мамы). Кирилл на подарки для Рауде потратил все заработанные в этом году в кулинарном цехе деньги. Я видел, что Артурчик раздобыл ему коробку с разноцветными тенями для глаз, тюбик с кремом и такую же пудру, какую я отложил для мамы. Вот только мы с братом видели наши подарки по-разному. Для меня помада была «всего лишь» помадой — не «дорогущим дефицитом», как для Кира. Брат всё же внял моему совету и «урезал осетра»: крем он присоединил к маминой пудре.