— И что же вы, сутулые собаки, вновь удумали? Бедного сиротку решили снова обидеть? — парни застонали от головной боли, услышав звонкий голос девчонки. — Неужели вам невдомек, что вас наказывают духи за издевательство над невинным ребенком? Радуйтесь, что пока пострадала лишь ваша гордость и репутация, а если покалечите, не дай бог, мальчишку, то и накажут вас посерьезнее.

До этой простой мысли парни ни разу почему-то не додумались и сейчас чесали репу. А потом начали вспоминать, что всегда, когда обижали мальца, случались большие и мелкие неприятности, словно духи действительно мстили за парня. С этим открытием три амбала решили пойти по дворам, чтобы подтвердить свою правоту. Ведь парня не любили и обижали в деревне многие. А Светка, хлопнув себя рукой по лицу, поняла, как сейчас подставила паренька. Сразу помчалась предупредить подкидыша о догадке парней…

Гришка убирался в избе, мыл полы. Вчера парни нанесли на ногах много грязи. Каша поспевала в печи, на столе лежали оставшиеся пирожки с малиной.

— Ну, хватит уже виниться, баба Адя, что сделано, то сделано, — улыбнулся Гришка тому, что бабка снова появилась в его поле зрения и завела свою шарманку наставлений. — Я уже отомстил и забыл, пусть живут с миром.

В это время открылась дверь и на пороге показалась вчерашняя невеста, у которой уже не было ни следа печали на лице.

— Так это ты отомстил моим братьям за вчерашние побои? Не духи заступились за тебя? — она всплеснула руками. — Значит и записку ты передал моему любимому?

У Светки, неожиданно оказавшейся на пороге, глаза стали размером с блюдце для домового, которое он ставил с молоком в углу.

— С чего ты взяла? — нахмурился рыжий паренек, — мне что мало кому мстить приходится?

— Да, не обвиняю я тебя, все правильно сделал, но как такое возможно? — она осмотрела убогую тесную комнатку, где всю жизнь прожила знахарка Авдотья со своим подкидышем.

— А что случилось-то? Про каких таких духов ты несла чушь? — спохватился парень, взяв себя в руки.

— Да братья смекнули, что как только тебя обижают, так на них напасти так и сыплются. Но напрямую обвинить тебя сложно, ведь не можешь ты незаметно пробраться в закрытый дом, чтобы сломать полку, или спрятать топор отца, или свернуть молоко за ночь в творог, или засорить печь в доме, или сломать половицу, чтобы кто-то ногу сломал, — продолжала припоминать напасти девушка…

— Половицу я не ломал, — проговорил Гришка, прикусив не вовремя язык, понимая, что выдал себя с потрохами.

— Значит остальное сделал ты, но как? — Светка, не спрашивая разрешения, уселась за стол, схватив румяный пирожок, начала жевать.

— Ничего из перечисленного я не делал, — запоздало поправился Гришка, — а духи они всегда справедливы, наказывают плохих, помогают хорошим.

— А как ты пробрался в комнату моего Андрюши, чтобы оставить записку? В нашей деревне больше никто не обучен грамоте, — очень верные выводы сделала подозрительная девушка. — Так-то спасибо большое, но это не укладывается в моей голове? А сейчас ты можешь отправить ему сообщения о том, как я его люблю и скучаю? А еще жду со дня на день от него сватов. Когда они будут? А то устала выбегать, как дура на крыльцо.

— Не могу, я же не птица какая-нибудь, — он улыбнулся своей мысли и посмотрел зачем-то в угол, — завтра будут, как солнце станет в зените.

— Охренеть, так ты на самом деле, как его называют? Пред-ска-за-тель? — всплеснула руками Светка. — А никто в деревне не верит в это, накаркал, накаркал, словно ворона. А ты всех предупреждаешь заранее, чтобы вовремя соломку подстелили, а они тупые на голову, ничего не делали, во всем винили тебя.

Гришке было впервые приятно, что его предупреждения хоть кто-то смог сейчас оценить по достоинству.

— Я вот что прибегла. Там это, три дурня, которые вчера тебя обидели, сложили все в голове и пошли расспрашивать сельчан. Ежели кто тебя обидел, и были ли после этого напасти на них? — вспомнила Светка, о чем хотела предупредить парня.

— А вот это не есть хорошо, — почесал затылок Гришка, — так они до черт знает чего могут додуматься и все беды повесить на меня.

— Уходить тебе надо из нашей деревни, не любит тебя тут никто. Может в новом месте, где никто не знает о твоем проклятье, к тебе начнут относиться иначе? — девушка сейчас озвучила мысль, которая давно крутилась в голове у парня. Да и бабка Авдотья не раз об этом говорила. Она якобы из-за него, горемычного, не может уйти на небеса.

— Давно собираюсь, жду, когда закончится распутица. Ночевать-то мне на сырой земле придется, пока не доберусь до нужного селения, — поделился своими предположениями парень.

— Боюсь, что сельчане не захотят оставлять тебя здесь и на день. Ведь ты можешь и всю деревню напоследок поджечь, дабы отомстить за их обидки, — вновь озвучила страхи людей Светка.

Гришка посмотрел в угол, где сверкнули два голубых глаза и снова нахмурился.

— Скорее всего, можно начать собираться и сегодня. По всей вероятности, даже переночевать напоследок не дадут, — выдал новое предсказание паренек.

— Ну, тогда мешать не буду, вдруг не успеешь сложить вещи, — почувствовав за собой вину, Светка стремглав вылетела из избушки. Да и от того, что парень каким-то образом видит будущее, у нее до сих пор бежали по спине мурашки…

Вечером сельчане, вооружившись вилами и топорами, словно шли на какого-то злобного зверя, отправились в сторону избушки паренька. На общем сборе люди решили нее оставлять жить в деревне проклятое отродье, от которого у всех периодически случались беды и несчастья. Сейчас они шли насильно выпроваживать мальчишку убраться по добру, по здорову. Но в доме давно уже никого не было. Рыжий приемыш после обеда покинул родную деревню, собрав скудные пожитки в большой заплечный мешок. Единственное, о чем сожалел Гришка, покидая старую покосившуюся избу, о домовом Митрофане, который останется один и начнет со временем превращаться в злобного духа. Домового можно забрать из одного дома в другой, но не тогда, когда идти некуда и пристроить в ближайшем будущем не получится. Но Гришка пообещал, если найдет пустой дом без домовика, то обязательно кликнет Митрофана, взяв с собой волосы с его бороды. А на утро в деревне во всех домах разом прокисло молоко. Так напоследок жители нави отомстили за изгнание паренька, который их почитал, понимал и подкармливал время от времени.

Гришка шел по лесу, куда глаза глядели. Он сейчас бежал из деревни, как и его мать, в противоположную сторону от города, где остался его отец. Пересекаться ни с кем из своей возможной родни Гришке совсем не хотелось. Заблудиться он не боялся, так как всегда мог договориться с лесными духами, которые подскажут короткую дорогу до ближайшего селения. Продуктов взял на неделю, надеясь уйти как можно дальше от своего прошлого, туда, где о нем никто ничего знать не будет. Бабка Авдотья, собирая травы, научила Гришку, как добывать в не сезон нужные питательные коренья, как хорониться от голодного зверя, как находить воду и многому другому, что сейчас оказалось полезным навыком. В дремучем лесу Гришке было куда спокойнее, чем среди людей, потакающих своим порокам и глупости. Его жизнь начиналась с нового листа, и многое парню предстояло обдумать. Поэтому он просто шел, полностью уйдя в свои невеселые мысли. В голове вертелись вопросы, на которые он не мог найти ответы.

По привычке краем глаза он отмечал следы различных духов, обитавших в своих угодьях. Вот леший создал преграду для путников из небольшого бурелома, дабы отвести глупых людей от логова медведя. А чуть дальше болотные кикиморы рассадили кусты клюквы, которые наоборот заманивали собирателей ягод в гиблые места. Там и тут попадались мелкие духи, привязанные к определенным местам обитания.

Незаметно для себя, когда солнце начало клониться за горизонт, Гришка увидел небольшую на поляне избу, одиноко стоявшую в лесу. Ни тропинок к ней ведущих, ни подворья, ни живности, бегающей по двору здесь не было. Но изба это все же крыша над головой и стены, защищающие от ночных хищников. Поэтому парень, не долго раздумывая, постучался в старую покосившуюся дверь. На его стук ни раздалось ни звука. Тогда, потянув дверь на себя, он вошел в темные сени, пахнувшие душистыми травами. Знакомый запах, к которому с детства привык Гришка, напомнили ему о бабке Авдотье. Он, не чувствуя подвоха, отворил дверь в горницу, где за темным столом сидела сгорбленная старуха, что-то толкущая в ступке.