XVI век Где-то на территории кочевого государства на северо-западе современного Казахстана

В главной юрте на шкурах восседал ногайский хан Юсуф-Мурза и принимал своих соплеменников, пришедших к нему на поклон с просьбами и жалобами. С каждым новым посетителем, настроение у него становилось все мрачнее и мрачнее. Когда сходил снег и появлялась первая трава хан срывался в кочевой поход по своим землям, дабы узнать проблемы народа. Зима сама по себе приносит много бед и хлопот. Племенам не всегда удается решить их собственными силами. То нашествие степных волков, то магическая тварь уничтожит целое племя скота, извести которую простые воины не в силах. То мор пройдет по соседствующим племенам, то голод может нагрянуть. Но помимо привычных проблем, с которыми люд привык более-менее справляться, напастью стали его два молодых сына, которых он отправил обучаться к аксакалам сильнейших племен. Горячая кровь явно ударила им в голову. Проснувшаяся магия, требовала выплеска. Да и шило в одном месте у повзрослевших подростков, достигших восемнадцатилетнего возраста, заставляло тех искать себе развлечений.

Сыновья — близнецы Юсуфа были одновременно его гордостью, но и большой проблемой. Иль-Мурза обладал магией жизни, что пробуждала в нем повышенную сексуальную активность. За эту зиму он перепортил не одну дочь уважаемых аксакалов, которые сейчас высказывали свое недовольство и непрозрачно намекали на возможность породниться. К счастью, непредвиденного потомства не случилось, так что хану Юсуф-Мурзе удавалось откупиться взаимной услугой или наделом земли, пригодным для пастбища.

Второй сын Ибрагим был стихийным магом ветра, несущим за собой массу разрушений. Нет, он не устраивал смерчей в чистом поле, он обладал вспыльчивым характером, благодаря которому постоянно нарывался на конфликт, устраивая поединки повсеместно. Он был бедой куда более серьезной, чем его брат-близнец. Бои не всегда заканчивались первой кровью или сломанными конечностями, случались и смертельные исходы. Погибали молодые перспективные бойцы, будущая надежда дружественных племен. И вот тут малой кровью нельзя было отделаться, требовалось искать компромиссные решения. Вот уже несколько дней у Юсуфа–Мурзы болела душа. По закону племен за кровь требовали расплату кровью. Сына не хотелось отдавать. Откупиться ни деньгами, ни скотом, ни женщинами не получалось. Погибли два наследника двух родов из больших племен. Назревала междоусобица. Общая боль сплотила оба племени, которые могли бросить вызов самому хану.

— Позовите мне старуху Изыргиль, пусть взглянет на судьбу моих сыновей, — отдал распоряжение хан, как только последние недовольные кочевники скрылись из юрты. Иль-Мурза и Ибрагим были его совершеннолетними наследниками, которые могли перенять власть, если с ним, не дай Аллах, что-то бы случилось. У хана были и другие сыновья, но те не обладали магией и были еще довольно мелкими. Развязывать войну со своими соотечественниками из-за необузданности характеров юнцов совершенно не хотелось.

Старуха приказала зарезать молодого барашка. Вспоров ему живот и вывалив на траву кишки, принялась рассматривать рисунок из потрохов. Походив вокруг да около, выкурив трубку, набитую травами, она вошла в шатер к хану.

— Не томи моего сердца, говори, что увидела. Еще ни разу твои предсказания не оказывались бессмысленными, — Юсуф-Мурза сейчас хватался за спасительную соломинку.

— Дай Аллах вам терпения и мудрости мой хан, но сыновей больше нельзя оставлять на этой земле, — выдала старуха самые не радужные перспективы, о которых догадывался переживающий отец. — Отправь их подальше от дома, пусть покоряют чужие земли, захваченные ранее Золотой Ордой.

— Не бывать этому, старая карга! Моя, Сююмбике, вот уже более десяти лет, как пропала без вестей, — вспомнил старый хан, как отдал первую дочь замуж за Казанского хана Джана-Али. — Она трижды меняла мужей, но в итоге ее казнили, как только стала управлять Казанским ханством.

— Она сделала не верный выбор. Полагаясь на чувства, выбрала предателя в новые мужья, — не согласилась старуха. — Здесь же вижу одного из потомков твоих сыновей рядом с русским царем, его правой рукой. Он будет стоять на равных по силе, богатству и могуществу с самим русским императором. Его положение укрепит наше влияние на все племена, и уже никто не сможет так легко бросить вызов твоему роду.

— Так и кого из них мне отправить к русичам? Иль-Мурзу или Ибрагима? — не хотел отец надолго расставаться со своей опорой и надеждой рода.

— А вот этого я тебе сказать не могу. Лишь один оставит сильное потомство, которое принесет плоды обоим нашим народам, — старуха снова вышла к разбросанным кишкам, пошамкала губами и покачала головой.

— Оба будут причастны к появлению этого наследника. Чье семя станет роковым, нет возможности узнать. Так что отправить придется двоих, — старуха Изыргиль вытерла руки от крови, которыми снова перебирала кишки жертвенной овцы. — Да и проблемы, которые они еще успеют учинить, больше не будут твоей головной болью.

Юсуф-Мурза тяжело вздохнул, но другого решения у него не было. Он велел позвать к себе своих сыновей, чтобы обрадовать тех своим наказом…

В небольшой деревеньке, утопающей в чаще леса с одной стороны, и примыкающей к засеянным полям с другой, с утра царила самая настоящая суета. Все носились от одного дома к другому. Это был не потоп, ни пожар, ни какое-то стихийное бедствие. Это была самая настоящая свадьба, которая в деревне происходит не так часто, как многим бы хотелось. Молодежи жило в деревни не много, и тому, как считали все поголовно, была причина, обрушившаяся на их деревню двенадцать лет назад.

Эта причина и по сей день жила в крайней избушке и портила окружающим не только кровь, но и нервы. Там обитал молодой паренек с рыжими волосами и веснушками на лице, которого все без исключения называли то бесячим отродьем, то проклятым выродком, то ненавистным выкормышем.

На самом деле рыжего паренька, с виду абсолютно нормального, и даже приятного за счет своей неизменной улыбки, звали Гришкой. Он совершенно не был виноват в том, что с ним приключилось двенадцать лет назад. Но все жители не забывали ему об этом напомнить, по любому поводу, а и иногда и без.

Двенадцать лет назад приключилось несчастье. К ним в деревню, можно сказать что приползла умирающая на сносях рыжая девка. И как назло, заползла она в крайнюю хату, где проживала сердобольная знахарка Авдотья. Целые сутки девчонка не могла разродиться. На ее крики сбежалась вся деревня, в надежде, что та либо родит, либо уже помрет наконец-то. Местная целительница часто принимала роды и опыт у нее был хороший. Но, то ли ребенок не хотел появляться на свет, то ли мать не желала видеть своего дитя, что-то пошло не так. Ну и какая хорошая мать на сносях будет шляться по лесу? Явно здесь была какая-то тайна. Вот поэтому все, кому не лень, сейчас торчали возле дома, с которого раздавались дикие крики.

Роды прошли крайне неудачно. Ребенок запутавшийся в пуповине, вышел весь синий и не подавал ни звука. Бабка Авдотья пыталась вернуть к жизни новорожденного, но все было тщетно. Рыжая девчонка лежала молча, не говоря ни слова, лишь слезы, не останавливаясь, текли по щекам.

— Ты, голубушка, полежи, тебе отдохнуть надо и восстановиться, — попыталась знахарка удержать девушку, пытающуюся встать.

— Нельзя, за мной может быть погоня, так что не хочу наводить беду на вашу голову, — на дрожащих ногах она пошла к выходу, взяв мертвого ребенка на руки.

Когда девушка вышла на крыльцо со свертком в руках, народ ахнул. На ней не было лица от горя. Неожиданно поднялся сильный ветер, растрепав длинные рыжие волосы и полы ее плаща. Она подняла голову к небу, сплошь затянутому черными тучами и начала читать заклинание на незнакомом языке.