Я самую капельку испугалась и посмотрела на Стефана подозрительно.

— Что вы имеете в виду? — прошептала.

— Ну вы же не можете думать всерьез, что я позволю такой потрясающе талантливой девушке карабкаться вверх и сражаться с трудностями в одиночку? — задал неожиданный вопрос герцог.

И мне как-то стало нечем дышать. Я вспомнила нравоучения родственниц о том, что принимать помощь от сильных — правильно, ничего в этом предосудительного нет, но в то же время всё внутри меня вставало на дыбы. Мне не нужны ни подачки Стефана, ни зависимость от его милости.

Я кашлянула пару раз, чтобы прочистить горло.

— А как это будет выглядеть, по-вашему? Я останусь жить у вас в поместье, буду получать жалование и бесплатную еду? — спросила осторожно.

Герцог вскинул на меня внимательный взгляд.

— А что вас в таком положении вещей особенно сильно не устраивает?

Я поняла его вопрос правильно. Стефан догадался, что мне претит прибывать в статусе приживалки в принципе, но интересовался, что стоит поперек горла сильнее всего.

И на самом деле выбрать что-то одно было сложно: это и отсутствие свободы, и желание признания моих заслуг, и стремление добиться высот собственными силами. Я не смогла так сразу ответить и сделала глоток вина, чтобы выиграть время на раздумья.

Стефан

Леди Софьяна Долгинская обладала каким-то невероятным магнетизмом. Чем дольше я с ней общался, тем сильнее восхищался ею. У меня просто не было раньше таких знакомых, как она. Ни мужчин, ни женщин. Софьяна фонтанировала удивительными идеями. Фантастическими и прагматичными одновременно. У нее огромное доброе сердце, и в то же время развита осторожность. Девушка совершенно не корыстна и глубоко порядочна. Она не простит лжи и не поймет интриг, в которые её попытаются втянуть. Поэтому я ждал от нее ответа на свой вопрос, затаив дыхание.

— Понимаете, Стефан, мне очень сложно выразить одним словом то, что заставляет меня отказываться от вашего поистине щедрого предложения, но, наверное, если отбросить все детали, это можно назвать гордостью, — ответила девушка задумчиво, поставив пустой бокал на столик.

— Но чем же я задеваю вашу гордость? — не мог я не спросить.

Хотя если поставить себя на место Софьяны, то все становится понятным. Я бы тоже не согласился жить в золотой клетке. Пора бы уже смириться с тем, что эта девушка отличается от всех других.

— Не вы. Я думаю, причина кроется в моем детстве. Когда я была маленькой, часто задавалась вопросом, почему отец от меня избавился. Чем я плоха? Скорее всего, тогда и родилось во мне желание показать и доказать, какая я сильная, умная, находчивая и успешная — чтобы отец осознал, что на самом деле потерял. С годами я перестала о нем думать. Одобрение отца мне безразлично. А амбициозные желания настолько во мне прижились, что стали моей натурой. То есть я просто-напросто потеряю себя, оставшись в вашем поместье на всем готовом. Пойду против своей мечты. Я не смогу быть счастливой в таких обстоятельствах.

Честность и прямолинейность Софьяны тоже поражали до глубины души. Мне захотелось ответить ей тем же. Однако заявить в лоб, что я пустил слух, будто она моя невеста — навсегда испортить с ней отношения. Софьяна запомнит меня как пустобреха, прикрывшегося от женского внимания её юбкой. Нет, это неприемлемо.

И я решился.

— А если я попрошу вас стать моей женой? — спросил без колебаний.

Что удивительно, слова вылетели легко и не вызвали никакого желания забрать их обратно.

Правда, на Софьяну они произвели эффект разверзшейся под ногами пропасти. Она вскочила с подушки и шарахнулась от костра.

— Вы так шутите, да?! — воскликнула она.

И затаенной радости в ее голосе я не заметил. Только ужас, досаду, удивление, даже злость, но никак не предвкушение, которое испытала бы любая другая моя знакомая, получив от меня — герцога Венчерского — предложение руки и сердца.

Но я и не надеялся, что будет легко.

— Нет, я не шучу, Софьяна. Я действительно хочу, чтобы вы стали моей женой. Вы удивительная девушка и станете великой герцогиней. Я буду круглым дураком, если упущу шанс связать свою жизнь с вашей.

— Но мы знаем друг друга два дня! И я, конечно, понимаю, что в ваших кругах принято выбирать жен, как лошадей на рынке, но я такой судьбы себе не хочу!

И я не хотел себе жену с рынка.

— Выслушайте меня, леди Софьяна, — попросил, тоже поднявшись на ноги. — Обещаю, что этот разговор вас ни к чему не обяжет. Просто даст пищу к размышлению.

— Вы меня поразили до глубины души, герцог, — проворчала девушка, — но я вас выслушаю. Говорите.

Она вернулась за столик, и я тоже.

— Я не хочу вам врать, Софьяна, поэтому сейчас не пою песен про любовь на века. И не потому, что я к вам ничего не испытываю, а потому что просто не знаю, что такое любовь до гроба. Я хочу проводить с вами как можно больше времени, я не хочу вас показывать своим знакомым мужчинам, потому что боюсь потерять, я готов любоваться вашими жестами и слушать ваш голос бесконечно. Мои руки так и тянутся к вам, чтобы прикоснуться, а губы... — Впрочем, про губы рано, и я решил про них не продолжать. — Меня не пугает перспектива провести с вами всю жизнь. Казалось бы, всё говорит о том, что да, это она — та самая настоящая любовь. Но, как вы правильно подметили, мы знаем друг друга два дня, а чувствам нужна проверка. Поэтому я предлагаю нам попробовать. Объявим о помолвке и будем присматриваться друг к другу. А когда поженимся — решать только вам.

Софьяна помассировала виски, потерла лоб и несколько раз тяжко вздохнула. Снова встала, но хоть не вскочила.

— Тетушки умрут от счастья, если я соглашусь, — пробормотала она, глядя в темное небо, и только потом посмотрела на меня. — Я подумаю и дам вам ответ завтра утром. И ещё знаете что? Мне кажется, можно расходиться по спальням. Пожар и Ферзь уже выбрались из лохани и крепко спят.

Софьяна махнула мне на прощание рукой, чуть заметно улыбнулась и быстро пошла к выходу из вольера. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась в башне. Ну что за девушка!

Осталось дождаться утра.

Я сбежала! Трусливо сбежала, даже не заглянув в походный шатер герцога. И нет в этом ничего удивительного. Не каждый день мне делают предложение двоюродные братья императора. Хотя… сами предложения о замужестве что-то зачастили. Аж целых три штуки за последнюю неделю поступило. Неужели это судьба мне подает знак?

Я поднялась на крышу. Гром спал как-то странно — особенно глубоко. Обычно он дремал, сидя с одним открытым глазом, а сейчас развалился в гнезде и посапывал, приоткрыв клюв. Я осторожно потрогала его — убедилась, что птиц действительно крепко спит — и, пригибаясь, подошла к ограждению, чтобы аккуратно глянуть, что делается в вольере.

Костер по-прежнему горел, а герцог сидел на подушке и о чем-то размышлял. Я отшатнулась, будто он мог увидеть, что я за ним подглядываю, и, разозлившись на себя, поспешила в комнату. Настала пора дать себе честный ответ на вопрос хочу ли я стать женой Стефана Асчера.

И этот ответ — да.

Надо быть полной дурой, чтобы этого не хотеть. Если даже опустить все открывающиеся передо мной перспективы — возможности проводить сложные исследования, связи, доступ к диковинным артефактам — остаётся еще его привлекательность как мужчины. Что уж греха таить, Стефан мне нравится. Влюбиться в такого легко.

Однако существует одно маленькое «но» — а вдруг наша взаимная симпатия не перерастет в глубокое чувство? Вдруг мы вскоре поймем, что не подходим друг другу? Но ведь Стефан предложил не спешить. Надо рискнуть. Не попробуешь — не узнаешь!

С этой мыслью я и легла на кровать. И даже смогла уснуть.

А утром проснулась от воплей тетушек.

— Что ж ты делаешь, паразит?!

— Гони его обратно на улицу!

— Да как он вообще спустился?!