Есть не хотелось и, хотя был ещё день, даже не вечер, сил вставать и что-то делать не было никаких и Мария, закрыв глаза, мгновенно уснула.

* * *

— Антон, смотри, кто к нам идёт, — дед с ехидцей в голосе прокоментировал движение Елизаветы Петровны, которая, словно ледокол среди льдин, целенаправленно шла через весь зал явно к ним. — Знать ты её зацепил чем-то. Лизонька, имей в виду, та ещё дама, держи руки за спиной, а то схватит какую, вроде здороваясь, а через миг останешься не только без неё, да и голову можешь ненароком потерять… от счастья общения со столь умной и красивой женщиной. Ты не смотри сколько ей лет. У неё темперемент ещё о-го-го. Да и некоторые, особо говорливые, лишь пискнули напоследок, что лучше к Бульке в объятия не попадать.

— Деда, — Антон изменился в лице. — Насколько знаю, «Булькой» называют начальника службы Инкви…

— Не вздумай об этом сказать даме в лицо, — Дмитрий Михайлович построжел лицом. — В лучшем случае тебе отвесят хорошую оплеуху, в худшем — боюсь и предполагать. Это дама столь секретна даже среди своих, что пусть у тебя рот закроется навсегда от дурных слов в её адрес, да и не стоило мне делиться столь служебной информацией.

— Поздно, батенька, — Румянцева улыбнулась странной улыбкой, подойдя близко и услышав последние фразы. — Да и «новорождённым» Хранителям всё равно, так или иначе, пришлось бы представляться. Это мы, старики, знаем кто чем занимается, а новых наших членов и нечленов всяко придётся посвящать в дела наши печальные. Счастье, что девочка в наших рядах появилась. Теперь хоть сможем на троих соображать. Вас, мужиков, всё больше чем нас, беззащитных, нежных и трепетных.

— Как ты сказала о себе? — Дмитрий Михайлович аж крякнул по-стариковски. — «Беззащитная, нежная и трепетная»? Это ты о себе, Булька? — И старик, закрыв рот двумя руками, стал хохотать. Так, что из его глаз потекли слёзы.

— Ну всё, старый. Хватит ржать словно конь, которому крутят эти… Всё, проехали. Успокойся, наконец. Антон. Ты, что ли, долбани по хребту старого, что бы перестал устраивать истерику. Ну всё, дед. Посмеялись и хорош. — Женщина с самым серьёзным выраженем смотрела на старика, который никак не унимался, а через секунду и сама улыбнулась.

— Дурачина ты, дед. Люблю тебя, сам знаешь, поэтому и не обижаюсь, но сейчас и в самом деле хорэ, как говорит моя внучка. Кстати, Антон, очень приличная и красивая девочка. Правда, намного моложе тебя, лет на десять, но ведь попытка не пытка? Согласись. Познакомить?

Увидев, как парень мгновенно потемнел лицом, женщина тоже стала серьёзной и с её лица исчезла улыбка.

— Как раз на эту тему нам с тобой, милый мой кавалер, и стоит побеседовать. И, знаешь, не стоит откладывать разговор, как бы тебе не хотелось. Предлагаю баш на баш. Ты мне рассказываешь, откуда знаешь Мария и с какой она… луны свалилась, а я тебе расскажу о её друзьях, которых твоя зазнобушка здесь ищет. Тех было трое, но одному совершенно непонятным способом удалось уйти от нашей опеки. Где он в данный момент, увы, не знаем. Скорее всего, вернулся к себе домой. Думали, что те «воронками» пользуются как и все подобные твари. Так нет. То и не твари оказалиась, а, как понимаю, вполне разумнее существа. Но возникает вопрос — а люди ли ОНИ? Или всё же они… Дожен понять, что Мария прибыла сюда за НИМИ, а не ради твоих красивых глазок.

— Позволь мне пояснить, — встрял Дмитрий Михайлович, который, услышав суть разговора, перестал смеяться и внимательно слушал что говорит Воронцова. — Ребята мне всё рассказали, когда я вернулся после очередной… командировки. Между прочим, вновь по твоей просьбе, Лизунь.

— Сейчас получишь, старый, — женщина аж покраснела. — Прекрати хамить. Называй или нормально по имени или по должности. Я тебя не лизун, хрен старый.

— Уважаемые, может мне пока пойти что-нибудь выпить? — Антон с ухмылкой посмотрел на двух немолодых людей, которые сейчас напоминали задиристых петухов перед схваткой. — Если честно, даже не выпить — нажраться хочется до беспамятства. Если хотите присоединиться к столь благородной миссии, буду рад. На троих лучше, чем в одиночестве квасить.

— Молодой человек, не забывайтесь, — Воронцова с хмурым выражением на лице попыталась поставить на место Антона. — Я подошла по делу и нечего здесь строить из себя и кривляться. Когда скажу, что можешь быть свободен, тогда и будешь скакать как горный козлик, а пока такого разрешения не получил…

— Уважаемая Елизавета Петровна, — Антон спрятал улыбку и посмотрел сейчас на Воронцову как удав на кролика. — Не стоит совершать поступков, после которых я смогу из обращения к Вам убрать слово «уважаемая». Сегодня праздник, не забыли? МОЙ праздник и моей сестры. И никаких дел и серьёзных разговоров вести здесь и сейчас не собирюсь, особенно с Вами. Не хотите по-хорошему, могу предложить иной вариант. И не надейтесь, что сможете меня заставить силой исповедоваться перед Вами. Простите, но Вы несколько заигрались в своей гордыне. Кто Вы для меня? Да никто, одна из шестнадцати. Считаете меня слабаком, рассчитывая, что одним щелчком пальца сможете подавить? Не приходит в голову, что есть люди с более развитым даром? Может устроим поединок? Прямо сейчас? Здесь! Я в себе уверен, а вот Вы готовы прямо здесь, на глазах всего зала, после проигранного поединка, поклониться мне в пояс? Не заденет ли такое Вашу гордыню?

Румянцева вспыхнула от гнева. Она знала, была просто уверена, что уничтожит этого хвастуна одним движением мысли, одним щелчком пальцев и… прямо здесь, на потеху всем!

— Антон, будь добр, поищи Арину. — Дмитрий Михайлович внезапно встал перед парнем и медленно прикрыл веки. — Попроси её подойти ко мне, как только освободится.

— Сделаю, деда, не трудно, — молодой человек мгновенно успокоился и, повернувшись, с улыбкой пошёл к танцующим.

— Елизавета, ты рехнулась? — старик сверкнул глазами. — Ты что, совсем перестала контролировать себя, коль решила здесь устроить дуэль? Не думала, что этот парнишка, — он головой показал на ушедшего Антона, — тебя просто размажет по полу. Ты знаешь его предел? Нет? А я знаю. Сколько у нас максимальная шкала? Пятьдесят? Сколько у тебя? Сорок или сорок пять?

— Сорок восемь! — вскинувшись, гордо поправила Румянцева.

— А у него семьдесят без двух единиц. СЕМЬДЕСЯТ!!! В его-то возрасте. Он один такой если не на всей земле, то на этой половине шарика точно. Да и у его сестры около пятьдесяти. Ты можешь понять умом, что с тобой будет, если девочка с тобой сцепится, даже не сам парень? К тому же, не забывай, они врачи, а не бойцы, наподобии тебя. Они не будут тупо долбить силой, а выпотрашат тебя как курицу, используя знания, которых у них поболее, чем у тебя, да и не особо при этом затратят сил. Слышала наверняка как парнишка два года назад на расстоянии почти в пять сотен метров парализовал с десяток боевиков, у которых имелась защита от ментального воздействия? Просто так, проезжая мимо, в закрытом бронированном фургоне. Сосредоточился и… парализовал, а потом и убил. Ухлопал словно надоедливых мух. И знаешь причину? А та была проста — мне Антошка сам рассказал. Он просто испугался. Не за себя, за сестру. И, думаешь, разозлись, он бы тебя жалел? Вспомни его слова, а я уверен, что Антон их не просто так произнёс — он бы тебя и в самом деле заставил кланяться в пояс. А не захотела бы добровольно, заставил твоё тело это сделать, превратив тебя в идиотку. Уйди с моих глаз долой, а то и в самом деле отключу блокировку и объявлю на весь зал, что состоится ментальный поединок без правил. Ты этого хочешь? Своего позора?

Румянцева была умным человеком, поэтому мгновенно подавила в себе злость и ярость, которые в ней кипели, вырываясь наружу, задав вопросы, которые у неё вполне естественно возникли после слов Главы.

— Кто установил результаты? Были повторые анализы? Кто присутствовал и, наконец, почему Я об этом не знаю?

Дмитрий Михайлович несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. Немного успоился и стал говорить уже нормальным тоном, подавив в себе раздражение.