А потом Вестри начал вылизывать мне лицо, и я очнулся.

Можно подумать, что со времен сотворения мира не было более радостного события. Хельга повернулась от стола, увидела, что я открыл глаза, и, уронив мокрую тряпицу, кинулась обнимать и целовать любимого брата. Снизу на шум примчалась перепуганная Гудрун. Уразумев, что младший Къоль не умер, а совсем наоборот, шикнула на сестру, чтоб унялась и не придушила ненароком хворого, и тут же разревелась в голос. Вестри возбужденно лаял. Для полного безумия не хватало только Оле и Торгрима.

Но постепенно страсти улеглись. Вестри влез на постель и улегся в ногах, всем видом показывая, что он-то уж точно проследит за благополучием хозяина. Гудрун и Хельга поправляли подушки, одеяло и заботливо спрашивали, чего бы мне хотелось. Ягодного взвара. Чтобы вы все были рядом. А больше всего – вытащить из-за обшлага камзола записку, найденную в заброшенном доме хрониста, ушедшего из города семьдесят лет назад. Внимательно взглянуть на нее и наконец понять, привиделось мне на пороге смертельного сна или действительно запись о родичах Оле сделана рукой Торгрима Тильда.

Капитан Сван с отрядом отправился на Южный тракт, где объявилась очередная разбойничья шайка. Торгрим, следуя долгу хрониста, увязался за стражей. Хельга вдруг вспомнила, что главный прознатчик должен не гоняться за преступниками по сугробам, а ждать в городе, пока арестованных лиходеев представят пред ее грозные очи. Могла бы и поехать, доктор Трюг говорит, что дела мои идут лучше, чем можно было ожидать. Я уже могу сидеть в постели, опираясь на подушки. Но Хельга и Гудрун, препираясь, тем самым защищают меня от излишней опеки одной или другой. Да и вообще…

Хельга в домашнем платье сидит в кресле у окна. Задумчиво чертит пальцем по запотевшему стеклу. Раскоряченные придорожные елки встают в строй одна за другой. Если я спрошу сестру, о чем она сейчас думает, она ответит прямо и честно. Мысли ее наверняка заняты какой-нибудь праздной ерундой. И уж точно Хельга не позволяет себе думать о том, что и без нее на тракте справятся, но если бы не болезнь младшего брата…

Хельга задумчиво проводит между елок прямую линию. Это похоже на дорогу, идущую сквозь лес. А еще – на поднявшего крылья дракона. Хесса Къоль, только ли из-за меня остались вы в городе?

– Хельга… А дай мне мой камзол.

Сестра поднимается с кресла и, сунув руку под подушку, подает сложенную записку из дома Орма Бъольта.

– Ларс! Если уж хочешь копать прошлое, хотя бы предупреждай, куда идешь и что задумал.

– Хельга… Ты… читала?

– Не стыдно такое про сестру думать? Чужие письма читать нельзя. Когда ты бредил, то постоянно просил дать тебе эту записку. А насчет содержания… Если горе или радость когда-нибудь захватят меня настолько, что я перестану замечать очевидные вещи, я пулей вылечу с поста главного прознатчика, да и вообще из Палаты Истины, и, не снижая скорости, устремлюсь в Къольхейм, до скончания дней сидеть на шее у родителей и братьев, ибо ни хозяйки, ни вообще чего-либо путного из такой растыки не получится. У тебя нет приятелей, которые могли бы запиской приглашать совершить какую-нибудь шалость. Если мой брат поразит сердце некой красавицы, будь уверен, я узнаю об этом даже раньше тебя. Колечки Флорансы не в счет. Она дарила такие мне, Оле, всем, кто когда-либо делал ей добро. Жаль, что ее плетенки рвутся, стоит попасть в сколько-нибудь серьезную передрягу…

– И всякий раз у вас оказывалось несколько лишних минут? Как раз достаточно, чтобы спастись? Успеть оглянуться, увернуться, спрятаться, дождаться подмоги?

– Ларс, хотя бы ты избавь меня от сказок о подаренном времени! Кстати, почему ты решил замерзнуть в подвале? Там ведь была лесенка наверх, к открытому люку.

– Лесенка! Мне же ноги прижало, не выбраться было! Балка на камни упала, иначе бы все.

Хельга странно посмотрела на меня.

– Ларс, когда мы нашли тебя, ты был без сознания, но свободен. В углу действительно лежал здоровенный брус. Оле хотел подтащить его под люк и встать, как на ступеньку – лесенка сперва показалась Свану слишком хлипкой. Но даже вдвоем мы не смогли поднять фунсову балку.

– Не веришь мне?

– Верю. Слишком много странного происходит сейчас в городе, брат, чтобы позволить себе во что-то не верить. Ларс, зачем ты ходил в заброшенный дом?

Вот и пришлось рассказать сестре все. Хельга не знала почерк Торгрима так хорошо, как я, но поверила на слово.

– До того, как я догадалась взять с собой Вестри, мы с Оле бегали по городу, искали тебя в «Трех петухах», поднимались на Часовую башню. Само собой, побывали в ратуше. Я из Торгрима чуть душу не вытрясла, думала, он тебя куда-нибудь отправил. Тильд только что Драконами не клялся, что не видел тебя с самого утра и даже представить не может, где ты. Мог бы и припомнить, что говорили о заброшенном доме, тем более что сам туда ходит… Ну погоди, Торгрим, вернись только! Что он потерял?

Присев на край кровати, Хельга внимательно прочитала записку.

– Сражение с подснежниками… Он и в хрониках так пишет? Хоть бы спросил, как правильно… Подожди, Кривой переулок? Штурм дома Лидингов?

Дом Лидингов. Обычный житель Гехта вряд ли с ходу припомнит, что же произошло в Кривом переулке двадцать семь лет назад, но студентам факультета юриспруденции и молодым стражникам об этом рассказывают обязательно, разбирая случившееся в деталях. Лидинги были самой обычной семьей. Никто и предположить не мог, что преследуемая стражей банда подснежников ворвется в их жилище и сделает ни в чем не повинных людей заложниками. Дом брали штурмом, как настоящую крепость. Были призваны не только стражники, но и все служащие в Палате Истины, способные носить оружие. Именно они пошли в стремительную лобовую атаку, стремясь задавить врага числом, отвлечь, дать время нескольким умелым стражникам незаметно пробраться в дом через кухонное окошко. Лидингов тогда спасли. Подснежников истребили всех. О потерях среди стражи много говорить не принято.

– Я не знала, что у Оле… Помнишь, мы с ним повздорили? Сван говорил, что если найдется человек, который будет убивать преступников, он, капитан городской стражи, будет ему благодарен. Что не следует мешать мстителю. Оле, Оле…

Сложенные на коленях руки сестры белели на фоне темно-синего домашнего платья. Красиво смотрелись бы на ее пальце кольца Хустри. Два потемнее и светлое, серебряное, между ними. Если бы можно было разорвать союз побратимства. И поправить кое-что еще.

– Хельга, – я добрался до руки сестры. – Оле, он… неплохой…

– Да кто ж его ругает, – вздохнула Хельга. – Ларс, давай когда ты поправишься и… все это кончится… поедем в Къольхейм. На неделю, не меньше. И возьмем с собой этого фунсова Свана. Давно пора нормально познакомить его со всеми нашими.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

На самом краю обитаемой земли, на берегу сурового серого океана стоит храм Багряного Дракона Дода. Редко приходят сюда люди, не облаченные в алые одежды истребителей зла. И еще реже являются они добровольно.

В семи версе от храма черный кхарн остановился. Хозяин попробовал снова послать его вперед, но косматый бык широко расставил ноги, упираясь в снег копытами, и низко опустил голову, словно готовясь принять на рога невидимого противника.

– Думаешь, мне так уж хочется идти туда? – проворчал человек, спешиваясь.

Проваливаясь по колено в рыхлый сыпучий снег, он зашагал к храму.

Когда до святилища оставалось не больше пяти шагов, ворота открылись.

Глава 9

Отряд стражи, посланный на Южный тракт, вернулся неделю назад. Оле и Торгрима среди доблестных поимщиков разбойников не было. Стражники отчаянно темнили, нипочем не желая сознаваться, куда делись капитан и хронист. Живы, скоро вернутся, куда поехали – не знаем. Хельга тихо злилась первые пять дней. Потом гнев сестры стал явным. Не завидую я Оле и Торгриму.