Может быть, мальчишки Гехта рассказывали подобные байки, а может, придумывали что-то другое, не знаю. Но они наверняка ведали, как спуститься к дому по крутым заснеженным склонам.

Я огляделся. Шагах в пяти справа снег выпирает длинным узким гребнем, и да отвернутся от меня Драконы, если под ним не скрываются перила заброшенной лестницы.

Недлинный путь по целине дался нелегко, зато когда я наконец добрался до снежного гребня и раскопал его, действительно увидел гладкий камень перил. Если вернуться сюда с лопатой… Пару секунд я изумленно разглядывал собственные сапоги на фоне серого неба, а потом стремительно покатился вниз.

Я лежал в снегу и смотрел на дверь. Обычная серая дверь, ведущая с улицы в дом. А вот куда из дома – непонятно. Стена, в которой на уровне второго этажа была прорезана дверь, была гладкой и ровной. Возможно, раньше здесь был балкон или лесенка, но теперь от них не осталось и следа.

Среди мальчишек Гехта наверняка бытует легенда о том, как некий Нильс или Даг, поспорив с товарищами, поднялся на второй этаж заброшенного дома, чтобы открыть странную дверь. Все слышали его шаги на лестнице и в комнате. Потом дверь распахнулась. А за ней – никого. И больше Нильса или Дага никто не видел.

Существует такая легенда или нет, но если я и дальше буду валяться в снегу, меня тоже больше никто не увидит. По крайней мере, живым.

Снег возле дома был более слежавшимся и крепким, чем наверху, до крыльца я добрался легко. Только вот чего ради? Дверь наверняка заперта, и даже если прежний хозяин оставил ключ под крыльцом, до него уже не доберешься. Остается только полюбоваться запертой дверью и барельефом над ней.

Орм Бъольт происходил из рода вурдов, и искусная резьба являла собой его родовой герб. Гранитный дракон плясал, распустив крылья. В вытянутых лапах он держал ключ. Мастер подобрал очень странный материал для драконьей ноши – темнее камня основы, цветом больше напоминающий бронзу. Интересно… Ой, так это и есть бронза! Потемневший от времени, но самый настоящий ключ был вставлен в выемки под лапами дракона.

Защищенный специальной заслонкой замок открылся легко.

Толкнув тугую скрипучую дверь, я вошел в заброшенный дом.

В доме было темно, жутко. Я хотел зажечь горючий кристалл в стражническом фонаре, но для этого надо было отпустить дверь. Она тут же захлопнется, и тогда мрак поглотит все. Можно было выйти на крыльцо, но мне почему-то казалось, что во второй раз дом меня к себе не пустит. Помявшись и помучившись немного, я все-таки выбрал дом.

Никто не набросился на меня из темноты, не зашуршало скользящее по полу гигантское змеиное тело, не раздался голос, призывающий подняться в кабинет. Все страхи, которые я сам напридумывал и в которые уже успел поверить, оказались пшиком.

Даже темноты я боялся зря. Внутри, за исключением прихожей, дом Орма Бъольта оказался совсем не мрачным. Стены, затянутые беленой тканью, зеркала, развешанные так, чтобы они отражали солнечные лучи. На подоконнике стоят хрустальные сферы. У нас тоже есть такие, если налить внутрь воды, они начинают сверкать и искриться, и кажется, что в доме стало гораздо больше света и воздуха. Если открыть ставни…

Но негоже хозяйничать в чужом жилище.

Я еще раз огляделся. Дом походил на человека, застигнутого страшной вестью посреди беззаботного веселья. Яркие веселые вещи, ставшие вдруг ненужными. Хозяин будто хотел уничтожить все следы своего здесь проживания, но остановился, испугавшись того, каким мертвым и холодным становится дом. В прихожей возле наполовину разоренной вешалки раззявил пасть большой кованый сундук. В открытую дверь кухни видна вычищенная плита, на которой стоит не убранная сковородка. Перила ведущей наверх лестницы украшают два канделябра, в одном столбики горючих кристаллов аккуратно потушены, в другом же погасли, догорев до основания.

На первом этаже, где, как в большинстве домов Гехта, располагаются хозяйственные помещения, мне делать нечего.

Ступени лестницы громко скрипели, будто жаловались – других шагов ждали они.

В коридор выходят несколько дверей, какая из них ведет в кабинет? Очевидно, эта, с драконом. Нарисованный тонкими белыми линиями, он кажется прозрачным. Этой двери ключ не нужен.

Стол стоит у окна, где ему и положено быть. И чернильница с пером на месте, и листы для записей приготовлены. Стул чуть отодвинут, чтобы удобнее было сесть, а на спинке его висит коричневый старомодный сюртук. Кабинет ждет возвращения хозяина. Или появления его преемника.

Хорошо бы нужные мне бумаги нашлись на столе, шарить по ящикам и шкафам в чужом доме стыдно и неприятно.

Чтобы пристроить стражнический фонарь, пришлось отодвинуть стоящую на столе лампу. Надо же, столько лет прошло, а масло и копоть до сих пор не высохли.

Я не особо надеялся найти в бумагах Орма Бъольта что-то важное. Если уж хронист не пожалел вырезать страницы из летописи, то, верно, уничтожил и все черновики, могущие объяснить причины его ухода. Но из записей можно узнать больше о самом Орме.

А он, по всему видно, был веселым человеком. Записи о жизни Гехта перемежали забавные рисунки, необидные короткие стишки, посвященные современникам хрониста, шутливые признания в любви к некой Асгерд Дюлла, заметки о добравшихся из столицы модах. И последние даты – за день, за два до ухода. Человек подсчитывал, во что обойдется новая шляпа, предвкушал, какое впечатление произведет она на подружку, а через день ушел из города на верную смерть…

Я неосторожно задел локтем стопку листов, и они разлетелись по всей комнате. Пришлось собирать, а за одним светло-серым квадратиком даже лезть под стол. Ползать по полу, держа в руках записки, было неудобно, и я, недолго думая, сунул несколько за обшлага. Потом положу на стол.

Последний лист оказался нотной записью. Непонятные непосвященному значки, а под ними слова, и вовсе полная абракадабра. Видимо, Орм Бъольт ленился выучить ноты и, единожды разобрав произведение, записывал, как и куда должны становиться пальцы.

Ведь не будет большой беды, если я перепишу вещицу?

Запись эта не была выделена абзацами или еще как-либо, на взгляд ее нельзя было отличить от прочего текста шпаргалки. Я мог бы скопировать только ноты, но сам грешил расписыванием трудных мест, и мне было интересно, как это сделал Орм Бъольт. Только дописав последнее предложение, понял, что этот отрывок не имеет к музыке никакого отношения.

«Они летают, не могут не летать. Им нужно питаться, нужно разминать тело. Но не в полнолуние, как говорят. Когда светит полная луна, легко заметить, что их нет на месте. На Часовой башне. И возле ратуши. Странный постамент, похож на закрытый колодец. Сегодня ночью луны не будет. Я пойду».

А дальше – снова перечисление ладов и струн.

Человеку пришла в голову неожиданная мысль и он, боясь упустить ее, не стал брать отдельный листок и записал на том, что было под рукой, а потом продолжил свои занятия, решив, что обдумает идею позже, на досуге. Но было ли это «позже» и до чего додумался Орм Бъольт? Вопросов стало гораздо больше, чем когда я только пришел в дом хрониста.

Я еще раз оглядел кабинет. Он уже не казался мне светлым и ждущим. Дом недовольно скрипел, он вдруг рассердился на непрошеного гостя. Дал мне что хотел и теперь прогонял.

Из заколдованных мест надо уходить не оглядываясь, но я нарушил этот закон. Один взгляд, необязательный, через плечо, с порога.

Я увидел прежде не замеченную дверь.

Обычная серая дверь, ничем не примечательная. Уж верно, та самая, которую я заметил с улицы.

Нет приметы хуже, чем возвращаться. Но иначе я промаюсь всю оставшуюся жизнь.

Дверь должна быть заперта или, рассохшись, заклинить намертво. Я взялся за бронзовую ручку и потянул на себя.

Дверь распахнулась. Старый дом охнул. Не успев ничего разглядеть, я полетел вниз.