В архивах нашлось и упоминание о ее дочери, Агате Заславской.

Льву стало тепло на сердце. Катарина не предала фамилию. И сама ее не поменяла, и дочь оставила на своей родовой фамилии.

Тут же нашлось и свидетельство о смерти Катарины. Не много она прожила. Умерла почитай в семьдесят восьмом, ее дочери на тот момент должно было быть всего двадцать восемь лет.

Вот только следов Агаты в документах не было. И если учесть, что она поступила в Москве в университет, то могла там и остаться.

Все дороги вели вновь в Москву.

Вечер он провел в своем номере в гостинице. Пил чай и смотрел в окно. На Урале уже подступала зима. Ночные температуры были ниже ноля, дул промозглый ветер и бросал снежную крупу.

Лев смотрел в окно.

Город медленно погружался в темноту. На широкой улице зажглись фонари, бросая желтые пятна на мокрый асфальт. Люди старались передвигаться быстро, пряча лицо в воротники и шарфы от промозглого ветра . А тот, чувствуя себя хозяином на улице, бросал в лица прохожим мокрые брызги вперемешку со снегом.

Через полчаса ветер усилился. Температура поползла вниз. Серый асфальт покрыл снег. Людей на улице стало меньше. Да и те неуклюже передвигались по вмиг обледеневшим тротуарам или толпились на автобусной остановке.

К нему в номер зашёл врач, это был обязательный ритуал перед сном.

— Мсье Заславский, как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, мсье Себастьян, я сегодня словно вернулся в молодость, — Лев улыбался, смотря в окно.

— Я рад, мсье, что у вас хорошее настроение, но здешний климат не подходит для вашего заболевания, — покачал головой врач.

— Я нашёл следы своей тетки, теперь знаю, что у меня точно есть кузина, это ли не счастье. А здоровья у меня уже давно нет, — махнул рукой Лев.

— Мсье, если бы вы слушались меня, то возможно, смогли бы поправить свое здоровье. Врачи не исключали возможность пересадки легкого, это дало вам еще десяток лет жизни.

— Себастьян, годом раньше, годом позже я умру, никто не останется на этой земле. Но перед смертью я хочу найти родню. А как ты понимаешь, операция — это риск. Поэтому находим родственников, а потом ложимся на операцию

— Лев, ресурс вашего организма ограничен, вы можете просто не дожить до операции, — покачал головой доктор.

— Значит, так тому и быть, — констатировал Лев.

Утром его ждал самолет. Они улетали в Москву.

В последний раз он смотрел на город, прощаясь с ним, прощаясь со своей теткой. Из-за своего здоровья он так и не смог посетить ее могилу. Но оставил здесь поверенного в делах , тот должен был привести в порядок ее могилу и отчитаться.

С легким сердцем он сел в самолет, который взмыл в небо, унося его в столицу.

Москва встретила унылой погодой. Здесь тоже был дождь со снегом, слякоть и ветер.

Люди старались передвигаться перебежками от метро до нужного дома или магазина. День стал коротким. Темнело рано. Казалось, что люди готовятся лечь в спячку на период длинной зимы.

В архиве Университета тоже царило настроение зимней спячки. Даже шуршащие купюры не продвигали дело вперед.

Наконец неделя ожидания была окончена. И Лев на руки получил документ, что его кузина в шестьдесят восьмом поступила в Университет, в семьдесят третьем его закончила. Вот только диплом она получила на другую фамилию, Агата Матвеевна Савицкая.

Лев трясущимися руками держал документ. Его кузина вышла замуж. Возможно, родила! Значит, ветвь не оборвалась, есть родственники! Есть!

А через несколько дней в архивах Москвы он узнал, что Агата вышла замуж за Марка Савицкого и родила от него сына Льва.

Лев!

Вот так сошлись звезды в этой семье. У Льва был троюродный племянник, тоже Лев.

На следующий день поиски продолжились.

Вот и утро. Диана сидела на разложенной тахте, что ночью заменила ее постель. Мимо нее туда-сюда бегала Стелла, истерично заламывая руки. Они проспали, и теперь Стелла в быстром темпе собиралась на работу, где ее точно ждал выговор.

Диана же сидела в оцепенении, кудрявые волосы рассыпались на белым плечам, короткая сорочка задралась, открывая длинные ноги. Ей казалось, что ее душа замерзла, покрылась тонкой корочкой льда, спрятав все чувства внутри. А тело болело, словно ее били вчера весь день палками, каждая клеточка ее красивого тела молила о пощаде. Хотелось упасть и больше не вставать. Раздрай в душе и теле. То, чего хочет тело, отвергает голова, а душа молчала, покрытая изморозью и уливаясь слезами.

— Ничего не чувствую, совсем ничего, — тихо повторяла она.

— Это откат, отпустит, — механически кинула ей Стелла, пробегая мимо.

— За что они со мной так? Что я им сделала? — бубнила Диана.

— Ди, не надо было дома сидеть, устроилась бы на работу, у тебя были бы другие интересы, Боря не смог бы тебя сломать под себя, прогнуть, заставить служить ему.

— Стелл, но ведь он сам так хотел, а потом мама говорила…

— Ди, учись уже жить своим умом. А то у тебя: так сказала мама, так захотел муж, так нужно делать. А где: я хочу, я буду, мне надо? Тебя за эти годы просто не стало, смыли тебя в унитаз твои родные. Ты же растворилась в своем Боре. Конечно, не спорю, вначале он был очень интересный мужчина, даже я на него засматривалась. Но потом, он превратился в чмо не достойно тебя. И вообще, бери свой загранник и уезжай отсюда.

Стелла сорвалась с места с криком: Я опаздываю, будешь уходить, захлопни дверь.

И вылетела из квартиры, словно баба-яга на метле.

Ди осталась в полном одиночестве.

Она сидела на разворошённой постели. В квартире было тихо. Из окна падал яркий солнечный свет, образуя в центре комнаты светлый квадрат, в котором танцевали пылинки.

Она встала и прошла на кухню. На автомате щелкнула кнопкой кофе машины, та утробно заурчала, выплюнув порцию приятно пахнущей жидкости. Ди посмотрела на телефон, она вчера зачем-то его кинула на кухонный стол. Темный экран вызвал неприятные ассоциации, телефон был выключен с вечера, чтобы никто не мог ей позвонить. Это своего рода рубеж, что отрезал ее от прошлого, разделил ее жизнь на «до» и «после».

Стелла правду сказала, надо бежать. Куда? Это уже вторично, главное уехать из страны сейчас.

В груди запекло. Она никогда больше не позвонит маме? Не прогуляется по улицам так любимого ею города.

Ди сидела на стуле в полной прострации.

И вдруг за окном раздался вой сирен, это было, как щелчок по носу.

— Меня разыскивает полиция! Я убила человека! — пронеслось у нее в голове.

Диана судорожно соскочила со стула и бросилась в комнату, прикидывая в уме, как быстро полиция сможет определить, где она сейчас находится. Собраться удалось за несколько минут. Потом она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Телефон так и остался лежать на кухонном столе.

Диана высунула нос из подъезда, осмотрелась и торопливо вышла.

На станции метро старательно пряталась за спинами более высоких людей, чтобы невозможно было отследить ее по камерам. В Вагон вошла последней и встала у выхода. Вдруг облава, она успеет убежать.

Весь путь до Манюни она вздрагивала и оглядывалась. Но погони на горизонте видно не было.

Вот и двор старой пятиэтажки, маленький и ухоженный он напоминал о счастливом детстве. Когда их семья не была богата, Диана тоже жила в таком дворе, копалась с другими детьми в песочнице, играла в прятки, прячась за гаражами.

Диана остановилась и осмотрелась. Но двор был пуст. Те из его жителей, которые работали, уже давно ушли, а любопытные бабульки еще стояли за талонами в местной поликлинике, их время начиналось после двенадцати. Полицейских машин на горизонте тоже не наблюдалось.

Диана выдохнула и засеменила к подъезду.

Подъездные двери были открыты на распашку. Сколько Диана не говорила Манюне, не убеждала, что надо в подъезде поменять кодовые замки, никто этим не озаботился. Заходите, гости дорогие, грабьте любую квартиру.