— Ой, Манюня, всего и не перескажешь. А с чего ты решила, что я во что-то вляпалась?

— Так у тебя вся мордочка в красных пятнах, волосы дыбом, а в глазах слезы.

За чаем и поеданием вкусненького Ди рассказала Маше вкратце, что с ней приключилось всего-то за полдня.

— Да, мужик твой знатный сучонок.

— Маш, я хочу съездить до квартиры и собрать свои вещи.

— Не поняла? Ты своему скунсу решила квартиру оставить для утех? — Маша посмотрела на нее, выгнув бровь.

— Я не смогу с ним жить, тем более развод, сама понимаешь.

— Постой, насколько я помню, квартиру тебе купил твой отчим перед свадьбой?

— Да.

— Значит, это имущество, которое при разводе делиться не будет. Тогда с какого хрена ты должна уезжать с квартиры, высели от туда мужа.

— Как? — Диана с удивлением воззрилась на Машу.

— Ди, ты чего, как маленькая, инфантильная девочка. Собрала его шмотки и на лестницу выставила, пусть успевает забрать, а то бомжи разберут. Ай, забыла. Какие бомжи в вашем элитном доме, — и Машуня рукой показала кавычки. — А давай это прямо сейчас и сделаем?

— Машунь, как?

— Ну, что ты заладила, как и как. Обычно! Приехали, барахло его собрали и выставили.

— А вдруг он опять дружков Стасика приведет?

И тут раздался телефонный звонок. На экране высветилось «Мамуля».

— Да, мамочка, — взяла трубку Диана.

— Ди, ты где? Приезжай срочно домой, тут приехала твоя тетя Лена. Пришёл твой муж Боренька, давай к нам дочура, мы мирить вас будем, — тон мамы категоричен.

Приезд тетя Лены, что была сестрой отчима, означал только одно, что сейчас Диане будут промывать мозги. Несмотря на то, что муж Лены Гольдберг был гулящий, на его похоронах она оплакивала смерть с тремя его любовницами, тетка топила за вечную любовь к мужу, нерушимость семейных уз, прочность брака.

Мама кричала в телефон так, что даже Маша слышала весь их разговор. Ди скривилась.

— Надо ехать домой, — скорчив кислую мину, сказала Диана.

— Ди, ну что ведешь себя, как девочка пубертатного возраста. Мама сказала к ноге, Ди бежит к ноге, мама сказала, что с Борей надо мириться, Ди бежит.

Машуня уперла руки в бока, с насмешкой наблюдая, как Диану дергается от одного упоминания, что надо ехать к маме.

— Тебе легко сказать…

— Ди, ты давно уже не девочка, тебе тридцать два года, а ведешь себя подросток, пора уже взрослеть. Если решила, что разводишься, то стой на своем. С чего вдруг престарелые родственницы-кошёлки должны за тебя решать, что тебе делать.

— Машунь, у меня есть, конечно, небольшие свои средства, но в основном нам с мамой деньги перечисляют Гольдберг. Это фонд маминого мужа.

— А ты тут причем. И вообще, Диана, тебе не надоело прожигать свою жизнь. Живешь на деньги своего отчима, не работаешь, никаких увлечений. Кроме отпаривания рубашек своему Бореньке. Ди, жизнь несется мимо! Оглянись!

Ди впала в ступор. Она с удивлением смотрела на Машу.

— Диан, ты в анабиозе!

— Маш, ты чего на меня наехала?

— Я хочу, чтобы ты вынырнула из анабиоза и уже начала жить: бросила своего вечно гуляющего мужа, нашла себе дело, перестала цепляться за своих родственников и слушать их, Ди, начинай жить!

— Машунь, что мне делать?

— Делай то, что хочешь ты сама, а не то, что диктует мама.

— И с чего мне начать?

— Блин, Ди, подумай сама.

И тут опять раздается звонок с телефона мамы.

— Ди, ты скоро.

— Жди меня, мамочка.

Ди скинула звонок и посмотрела на Машу.

— Маш, Боренька у маман, едем собирать шмотки Бореньки.

И они поехали на квартиру.

По дороге заехали на дешевый рынок и купили несколько больших сумок.

В квартире был разгром. Боря беспробудно пил все время, пока Дианы не было дома. На полу в ванной и кухне стояли пустые бутылки, мусорное ведро было переполнено, из него торчали упаковки из-под пиццы, пластиковые контейнеры из-под еды на вынос и бумажные стаканчики. Везде стояли банки с окурками. Видимо, вместе с Борей пьянствовал и его главный друг, Станислав, тот безбожно курил, почти не выпуская сигарету изо рта.

В некоторых пепельницах лежали окурки тонких ментоловых сигарет со следами помады. Видимо, друзья не гнушались и приглашали в гости дешевых девок. На постельном белье обнаружились и следы близости. В ванной несколько использованных полотенец и мокрый халат Дианы. Шлюхи еще и ее вещи трогали.

Диана скривила личико.

— Я не смогу тут спать, — брезгливо посмотрела она на кровать. — Я не смогу тут жить.

— Ди, что тебе мешает сделать ремонт, продай мебель и все обнови, обставь заново. У тебя шикарная квартира. Смотри, как много света, отличные соседи, консьерж внизу, просто дом образцового быта.

— Давай сначала выбросим вещи Бори.

И она начали разгребать хлам, что накопился в гардеробной. И первое, что сделала, содрала с кровати все белье. Выбросила в мусорный пакет даже подушки и одеяло.

Они уже битый час прибирали в квартире. Маша раз десять успела сбегать на помойку, вытаскивая мешки мусора.

— Уф, Диана, я так похудею скоро. Умотала ты меня сегодня, — поправила штаны на своей объемистой попе Маша.

Перед ними в коридоре выстроились ровные ряды огромных баулов, в которые Ди покидала все вещи Бореньки.

— Что дальше делать будем? — почесала затылок Машуня.

— Я тут кое-что придумала, — захихикала Диана.

Она набрала такси и заказала машину.

— Давай вниз спустим.

— За один раз не управимся. Бросим возле подъезда?

— Пусть и у бомжей будет сегодня праздник.

Им пришлось раз пять возвращаться в квартиру, чтобы вытащить все баулы.

Когда таксист подъехал, то от удивления у него отпала челюсть.

— Это все? И вас сверху? — удивленно произнес он, выйдя из машины.

— Нет, мы не поедем, там вас встретят и помогут разгрузить, — улыбнулась Диана.

— Так не пойдет, — решил взбрыкнуть водила, но Диана вытащила из кошелька две тысячные бумажки. — Это сверху за поездку.

И тот, ворча, начал утрамбовывать сумки в салон и багажник, потом выхватил из рук Дианы купюры, посмотрел их на свет и, запрыгнув на свое место, быстро стартанул со двора.

— А если не довезет?

— Значит, Боренька будет ходить голым, — резюмировала Диана.

Когда за такси рассеялся дымок. Машка сказала: А теперь быстро меняем дверные замки.

Ди посмотрела на нее удивленно, и открыла было рот, но Машуня уже звонила кому-то по телефону.

— Макс, сменить замки по-быстрому сможешь? Не замков нет, приди, посмотри, только нам надо быстро. Замки? А я откуда знаю. Ну, Максюш, купи сам, ты же у нас умный…

Через полчаса возле их дверей уже топтался здоровый бугай и брякал инструментом.

— Принимайте хозяйки работу.

Диана пощелкала замками и радостно закивала головой, все работало. Она забрала ключи от новых замков из рук бугая, и тот, собрав инструмент, заторопился на выход.

— А оплата? — крикнула ему вслед Диана.

— Натурой отдадите, — бросил ей бугай.

Диана замерла от неожиданности, решив спросить у Машуни, что это было, но тут раздался звонок, на экране вновь высветилось «мамуля».

— Ди, мы не поняли, что за демонстрация неповиновения? Почему ты не приехала?

— Мамулечка, ты же очень любишь Бореньку, вот он пусть у тебя и живет, больше ему идти некуда. Потому что я с ним развожусь, квартира моя, а он пойдет на*уй.

— Диана, я тебя не узнаю, если бы были живы Фаина с Давидом, то они бы умерли в ту же минуту, когда услышали от тебя такие слова. Диана, взываю к твоей совести, уймись уже, помирись с Боренькой, — завывала на том конце мама. — Во имя светлой памяти Фаины и Давида.

— Вот манипуляторша, — брякнула Маша.

В телефоне стало тихо, а потом мама спросила: У тебя Маша?

— Какая разница, мама.

— Ааааааа, Маша тебя и науськала, она никогда доброго слова о Боре не сказала, она язва, завидует тебя, — лилось из маминого рта.