Остальные фронты наступают практически строго на запад, имея по три-четыре общевойсковые армии в первом эшелоне. Несмотря на все их усилия, добиться решительного прорыва фронта, как это было в начале лета, им пока не удается, поэтому массированный удар бронетанковых и механизированных частей отложен до развития определенного успеха. В настоящее время немецкая группа армий «Север» с тяжелыми боями отходит на запад, используя каждую водную преграду в попытках хотя бы временно стабилизировать фронт.

Василевский остановился и отпил воды из полного стакана, стоящего на краю ближайшего к нему стола.

– Вместе с тем против войск координируемых мной фронтов действуют следующие немецкие армии: из состава группы армий «Север» – вторая и шестнадцатая общевойсковые, а также остатки восемнадцатой. Из группы армий «Центр» – третья танковая и четвертая общевойсковая, плюс, по некоторым данным, еще и седьмая танковая армия. Против третьего Белорусского фронта также действует танковый корпус «Герман Геринг».

Таким образом, – Василевский со значением посмотрел на Жукова, – даже в случае стратегического прорыва на северном направлении ожидать молниеносного продвижения наших мобильных частей вдоль Балтийского побережья по меньшей мере рано, поскольку наши войска располагают здесь лишь одной танковой армией – пятой гвардейской, понесшей значительные потери при ликвидации германского прорыва. И к тому же мы говорим о фронтах, передавших сразу три, – здесь Василевский сделал ударение, – танковые армии Георгию Константиновичу. Оставшиеся мобильные части мы собрали в единый кулак – это корпуса Попова и Панова, два механизированных корпуса и третий гвардейский кавкорпус. Из них наиболее боеспособны первые два.

Голос и выражение лица Василевского вновь стали жесткими.

– Силы, которые мы получили с Карельского фронта, незначительны; кроме того, большая их часть перебрасывается южнее. Я прошу членов Ставки обратить внимание на создавшееся нетерпимое положение на северном стратегическом направлении, где мы пытаемся добиться перелома, аналогичного южному, не имея достаточных для этого сил. Я понимаю, что центральное направление весьма важно, но всего лишь две недели назад Ставка решила перенести основные свои усилия на север, так?

В помещении повисла тишина. Все посмотрели на Сталина, который молча поигрывал тяжелым карандашом – не расхаживая по кабинету, как он обычно любил, а сидя на месте.

– Я, признаться, испытываю некоторые сомнения, – задумчиво произнес Верховный, – по поводу того, стоит ли нам продолжать придерживаться плана переноса основных усилий… на север. – Он снова помолчал. – Товарищ Василевский, вы закончили?

– Так точно, товарищ Сталин, закончил.

– Товарищ Жуков, а что вы скажете по этому поводу?

Василевский, тяжело ступая, вернулся к своему месту, в то время как Жуков поднялся и открыл соседнюю карту с кирпично-красным пятном Берлина прямо у левого среза. У Василевского вдруг всплыла смутная ассоциация с детством и со школьным уроком, но он постарался отбросить все лишние мысли, сконцентрировавшись на главном.

– Я, конечно, понимаю чувства Александра Михайловича, – сказал Жуков, раздувая ноздри. – Но складывающаяся на центральном направлении обстановка не допускает двояких толкований. Сюда, и только сюда, нужно бить, бить и бить – всей мощью, всем, что у нас есть. На данный момент, – он полуобернулся к карте, – активными являются фронты первый Белорусский Рокоссовского, первый Украинский Конева и вновь образованный четвертый Украинский фронт генерала Петрова. Наши южные соседи, второй и третий Украинские фронты, в настоящее время не предпринимают никаких масштабных действий, используя предоставленную паузу для переформирования и накопления сил.

Жуков говорил напористо и агрессивно – так, что его слова изначально воспринимались как имеющие большее значение. Все привыкли, что наиболее важной операцией всегда руководил Жуков, и его напористость часто приносила свои плоды, заставляя Ставку принимать его мнение как наиболее верное. В результате Жуков получал почти все, что просил для очередного удара. До сих пор об этом никто, кроме обделенных, не пожалел.

– Против нас действуют значительные силы, но я сомневаюсь, что немцам удастся долго выдерживать такое давление, которое мы на них оказываем. У немцев на нашем участке имеются две танковые армии – первая и четвертая. Но остались ли у них танки? По данным нашей авиаразведки, после летних операций танков там не осталось совсем.

Семнадцатая армия Шульца и девятая армия пытаются действовать против первого Белорусского фронта, но Константин Константинович дает им прикурить настолько сильно, что даже переименовывать группу «А» обратно в «Центр» не было особого смысла – через две недели ее можно будет смело расформировывать. Первая Венгерская армия, как известно, сдалась, и образовавшуюся на ее месте дыру немцы пытаются заткнуть чем попало – в частности перебрасываемым туда одиннадцатым армейским корпусом.

Жуков, очертив на вертикальной карте расположение немецких армий, подошел к большому столу и развернул более крупномасштабную карту, придавив норовившие свернуться края свинцовыми гробообразными грузиками.

– В ожидании появления разрывов в перерастянувшемся севернее и южнее Лодзи немецком фронте мною созданы два мощных кулака из бронетанковых, механизированных и кавалерийских частей, которые перейдут в решительное наступление при первой же возможности. Мы сделали так на севере Украины, и я не вижу причин, по которым мы не можем рассчитывать на успех здесь.

Итак, – указка Жукова ткнулась в Лодзь, – первый Белорусский фронт, в состав которого включены вторая гвардейская танковая армия Богданова и первая гвардейская Катукова, переброшенные с четвертого Украинского, нанесут двойной удар севернее Лодзи, в направлении на Шубин, и южнее – на Познань. Дополнительный отвлекающий удар чуть южнее самой Лодзи нанесут девятый танковый корпус Кириченко и седьмой кавкорпус Константинова, которые должны на максимальной скорости выйти к Косцяну и продемонстрировать угрозу флангу германской девятой армии.

Жуков оглядел присутствующих, ожидая комментариев, но Сталин поднял на него вопросительный взгляд и снова склонился над картой, заставив маршала продолжить.

– Одновременно один мощный удар нанесет первый Украинский фронт, четвертая танковая и третья гвардейская танковая армии которого в течение недели должны выйти к рубежу Лешно – Бреслау. Еще южнее предполагается серия локальных ударов силами первого гвардейского кавалерийского и тридцать первого танкового корпусов. Сюда не входят четвертый гвардейский танковый корпус Полубоярова, который нам пришлось отвести с фронта после тяжелых потерь, понесенных им в боях с германским сорок вторым корпусом, а также первый гвардейский танковый корпус Баранова и двадцать пятый танковый корпус генерала Фоминых, остающийся в резерве фронта.

– Да-а… – протянул Сталин. – Это, конечно, впечатляет. Я думаю, что немцам пора снимать сапоги. Ваш «первый сельскохозяйственный» фронт им крови-то пустит…

Увидев недоумение, появившееся на лице Жукова, Сталин, рассчитывавший именно на такой эффект, с удовольствием пояснил:

– На одном фронте у вас и Гусев, и Курочкин, и Коровников с Рыбалко, и даже Гусаковский с Барановым. Вы что это там себе думаете, колхоз завести?

– Надо еще учесть Конева, – согласился Жуков. – Да и Гречко туда же. Один только я не вписываюсь…

Он хотел было пошутить начет «сельскохозяйственного вредителя», но вовремя прикусил язык. Употреблять это слово при Сталине лишний раз не стоило, даже в такой обстановке.

– С вашим планом я согласен, – очень мягко сказал Сталин. – Думаю, что и остальные члены Ставки меня поддержат.

Все закивали. Возражать тут было глупо, план был впечатляющ и даже красив, хотя и прост, как мычание. Общевойсковые армии при массированной артиллерийской и авиационной поддержке изматывают немцев, потом в наступление переходят ударные и гвардейские армии, боевые порядки которых насыщены танками и самоходными орудиями. Эти армии при определенных усилиях вскрывают фронт на значительном протяжении, как нож консервную банку, а в прорывы бросаются танковые армии и конно-механизированные группы.