Кстати, моя подруга Химэ была потомственной гейшей: молчаливой, услужливой, даже замкнутой. Общалась она, кажется, только со мной. Больше всего она любила предстать перед «гостями» в историческом образе: выбеленное лицо, кроваво-красные губы, гладкие чёрные волосы. Впрочем, бордель внёс коррективы: кимоно с глубокими разрезами по ногам и декольте на груди. Химэ первая здесь накормила меня нормально: напекла мне лепёшек из рисовой муки, которая всегда у нас стоила весьма дорого. Все остальные вечно пичкали меня сухофруктами, с тех пор не люблю сладкое. Ещё Химэ расчесывала мне волосы, смазывала их кремом, чтобы не завивались, собирала причёски на азиатский манер. Она первая дала мне понять, что я не урод. Возможно, даже сносный… Подростку это особенно приятно слышать! Мы читали с ней прекрасные хокку и труд Фон Куция о нравах Арабии, у нас запрещённый, хотя втайне горожане были с ним согласны. Химэ учила меня иероглифам и даже айкидо. Пили островной чай из фарфоровых стаканчиков, которые даже не нагревались. Единственное, что мне не нравилось у неё, так это золотистые цветы, которые она заботливо выращивала – «хамидзу ханамидзу». У нас их называли паучьи лилии.

В тот вечер я принёс ей в подарок сямисэн, на который мне было так непросто скопить. Наверняка она на этой азиатской гитаре умеет играть! Ещё и меня научит… В общем, я предвкушал интересную ночь – в самом чистом смысле этого определения. Но у кого-то случился интересный вечер. В плохом смысле.

Постучав в дверь, я позвал Химэ. Мёртвая тишина. Конечно, я как сын хозяйки носил с собой универсальный ключ, но вежливость не позволяла мне просто так войти. Позвал громче. Беспокойство от тишины охватило меня. Подруга должна меня ждать! Сам открыл дверь. Химэ лежит на кровати… Она – на кровати, а её органы – на столе вперемешку с зёрнами риса.

Я не кричал, не мог сначала произнести ни слова, даже не звал маму… Просто пошёл к ней прямо на сцену во время генеральной репетиции. Чуть побледнев, мама ничего не ответила и стала разбираться в ситуации, выставив на верхнем этаже охрану. Потребовала от меня, от работников борделя держать всё в тайне: «Стражников князя нам не хватало, что ли? Все зарабатывают деньги, зачем портить репутацию заведения? Нужны клиенты, а не слухи».

Преодолевая дурноту, Мариэтта убирала сама. И меня заставила, раз уж я в курсе дела… Это стало одним из моих самых жутких воспоминаний.

Закрытую от любопытных, но больше испуганных взглядов Химэ-тян закопали под нижним уровнем здания. Для всех, кто её знал, она якобы вернулась на острова. Постоянным же клиентам в качестве компенсации Мари предложила временно пользоваться «новинками» заведения со скидкой.

Лишь я приносил ей на могилу цветы, ведь на это кладбище живым был ход заказан. Сказано «уехала»… Другим мёртвым девушкам я тоже оставлял по бутону. Кроме меня, до этих несчастных никому больше не было дела. Все девушки умерли слишком молодыми и не слишком счастливыми.

И я понимал, конечно: убийца не задушил её в порыве страсти, не приползёт к моей маме с мольбами сохранить его «доброе» имя. Кто жестоко убил мою подругу? Последний – дневной клиент – вне подозрений, а больше никто к ней и не приходил… Я пытался придумать разгадку, кроме Зверя, но мне ничего в голову не шло. Мне было жутко. На могиле Химэ выросла напоминающая паука лилия – красная.

Моя мама тёмной тучей бродила по коридорам. Все чувствовали её настроение. Клиенты стали чрезмерно вежливыми, а девчонки притихли, даже прятались за ширмы, завидев хозяйку. Я решился поговорить с матерью прямо. Она закурила, глядя тяжёлым взглядом в пустоту, но ответила на этот раз безо всяких «сложно объяснить»:

– Боюсь, это предупреждение от Рияда. А папа мне ведь говорил…

Пока я осознавал её слова, Мари неловко перевела тему: «А кем ты видишь себя здесь через пять лет?.. Надеюсь, моим помощником? Ты же сообразительный! Ну-ка, давай посмотрим отчеты…» Но через пять лет я здесь себя не видел.

Мариэтта мечтала, чтобы всё вдруг наладилось. Рияд пришёл бы к ней с извинениями, забрал её в цитадель, сделал княгиней. Её забрал – не только сына! Картинки царствования отвлекали хозяйку от рутины борделя. Мечта о князе, который заглянул в её заведение, сбылась! Она создала этот мир, считай, с нуля, скромно ощущая себя богиней. Её любили клиенты, боялись работницы, уважала охрана… В своём мирке она и превратилась в богиню.

Её мир стал почти идеальным, его обитатели не поднимутся против неё. На это способен лишь её собственный сын, несмотря на жёсткое воспитание. Казалось, всё хорошо, но тут – через пятнадцать лет – появился Рияд. Теперь всё валится из её дрожащих рук, от нервного курения бьёт кашель.

И пришла пора последнего желания? Нет, Мариэтта не хотела верить, что их дни сочтены: её самой, сына, всего борделя. Поругалась с князем, так разве он позволит ей жить спокойно? Особенно если у него кровожадный слуга – Зверь.

Но Мари не хотела этого принимать. Так же было и когда её отец прислал письмо, из которого стало понятно – целитель предчувствует свою кончину. А Мариэтта, как всегда, была слишком занята… Говорил ведь Рафа не связываться с князем! «Но Роберт не лучше, – грустно улыбнулась Мари. – Вынудил его отравить!»

Пришлось… Она не планировала! Связи в преступном мире с клиентами, которые приходили через чёрный ход, пригодились. Мари вообще не могла откладывать месть на десять-пятнадцать лет, слишком торопилась жить в удовольствие. Удивительно, что она не бросила заведение, хотя мысли о заслуженном отдыхе приходили ей всё чаще.

Путешествовать с молодой любовницей! Мужчин с неё хватит… Оставить весь бордель на Влада. Она ведь вовремя вспомнила, что пора вводить его в курс дела. Сначала просто злилась на мальчишку, ведь он не выполнил «предназначения» – не привязал к ней Рияда. Даже приворот не помог! Наверное, много желающих его околдовать, и ему поставили маг-защиту. С досады Мари отправила его сына на мытьё полов… дрессировка!

У Мариэтты всё рассчитано. Всё будет по её воле, если только мир не рухнет! Её мир.

От яркого месяца на небе взгляд опускается на тёмную улицу. Каменная мостовая, дома с узкими окнами. Сливаясь цветом одежды с ночью, идёт молодой человек. Его бледное лицо закрывает капюшон. На припозднившемся путнике накидка, сапоги с загнутыми носами, перчатка на одной руке, а вторую скрывают складки одежды. Юноша в трауре, его будто выключило из жизни.

ВладИслава душит злость, ведь мама жестоко убита этим, видимо, Зверем.

Влада ждут в цитадели. Отец ждёт. Но его слуга тоже где-то там. Пора Владу проститься с жизнью – со своим прошлым существованием.

И вдруг раздаётся женский крик. Вздрогнув, Влад останавливается, всматривается в темноту трущоб. Даже караул вряд ли туда сунется! Гиблое место. ВладИслав не строит из себя героя, но позволить, чтобы плохое случилось с женщиной, как это произошло с его мамой… а если и здесь Зверь? И Влад спешит на выручку. Бежит легко, почти бесшумно, углубляясь в переулки, куда не стоит соваться.

Слышится шум, грубый смех. Пожалуй, лучше пойти шагом. «Герой» почти крадётся, выглядывает из-за угла. Его глаза расширяются.

В подворотне банда оборванцев обступила девушку – белую, как месяц. Их жертва радостно улыбается. Видимо, вскрикнула от неожиданности, когда незнакомцы появились перед ней, а дальше… поверила в их благородство? Командует здесь явно тот здоровяк с тяжёлым наследием предков – рогами на голове, которые надо еженедельно подпиливать, ведь они постоянно растут, как зубы у крысы. Хотя на лицах парней улыбки, взгляды у них оценивающие и злые, но девушка этого упорно не замечает.

В памяти проносится драгоценное имя – Агата. Её юноша помнит с его первого собеседования! Умудрилась найти здесь себе неприятности… Уйти с мыслью «поделом обманщице»?

Нет, ВладИслав не может с ней так поступить. Это было бы… бесчеловечно! Тем более что Влад ещё пару раз в городе встретил Агату – совсем потерянной. Она упорно не замечала его и с каждым разом выглядела всё хуже: худющая и оборванная, с нечёсаными волосами.